Лео Мале - Лихорадка в квартале Маре
Я сложил все обратно и застегнул сумку.
– Вы тоже живете на улице Ториньи?– спросил я.
Она осушила свой стакан.
– Да. Это что, запрещено?
Ответ прозвучал, как щелканье кнута. Кнутом в данном случае был алкоголь.
– При чем тут запрещение? Улица, как и все другие.
– Вы ее знаете?
– А что, я должен был бы ее знать?
Она топнула ногой.
– Вы – тупица. Это вот так действуют детективы? Роются в чужих сумках?
– Есть и такие, которые прежде всего обыскивают ту, которой сумка принадлежит. Вам, такой красотке, я не пожелал бы попасть в лапы подобного джентльмена.
– Отдайте мою сумку.
– Пожалуйста.
– Надеюсь, вы нашли там то, что хотели?
– Нет.
– А что вы ищете?
– Револьвер.
Она подпрыгнула на кресле.
– Рев… На кой черт я носила бы с собой револьвер?
– Это точно. Вы правы. Я дурак. В самом деле, зачем револьвер? Ведь вы предпочитаете нож для разрезания бумаги.
Тут будто облако затмило ее взгляд, и задиристый вид, который она на себя напустила, покинул ее, как плохо прикрепленная маска.
– Ах, вот оно что? – прошептала она.
– Не знаю, оно или не оно, но, может быть, вы поможете мне сделать какой-то вывод?
– Потому что… Потому что вы думаете, это я убила эт… этого человека… Кабриоля?
Я поднял пакет, приобретенный в одном из магазинов нижнего белья, пошел и сел за свой письменный стол.
– А разве не так?
Это был розовый пакет с надписью голубыми буквами: «Розианн. Чулки. Тонкое белье. Улица Пти-Шамп». В десяти метрах от моего Агентства по направлению к авеню Опера. Элегантная витрина, теплая и провоцирующая, со всем необходимым, чтобы заполнить сновидения холостяка, а то и женатого человека. Такие вот товары.
– Нет, это неправда,– яростно запротестовала она,– и тем лучше, что я вас встретила. Теперь я имею возможность все вам рассказать. Облегчить свою душу. Если бы только это могло меня успокоить…
Я открыл пакет и вытащил оттуда черные женские трусики из тончайшего нейлона с кружевами.
– Вот уже два дня, как я больше не живу… Я… Вы меня не слушаете,– застонала она.
– Вы ошибаетесь. Я могу запросто заниматься двумя делами одновременно… (я развернул почти невесомую принадлежность женского туалета и держал ее в вытянутой руке)… Но это же пр-е-е-лесть,– изобразил я настырного коммивояжера.– Однако ваши страдания, о которых вы говорите, не мешают вам обзаводиться всякими пустячками, а?
– Ох! Ну что это все должно означать? (Она нетерпеливо топнула ногой.) Женщина всегда женщина. Я и сама не знаю, зачем я купила эти трусы…
– Во всяком случае, это очень красивая вещь, очень волнующая… Они должны прекрасно сидеть на вас…
Ее щеки залились краской, и она взорвалась:
– Я не позволю вам злоупотреблять обстоятельствами. В конце концов с меня хватит. Понятно? Довольно! Хватит! (Она задрожала.) Все вы одинаковые скоты, как бы ни назывались – Кабироль, Бюрма или еще черт знает как. Грязные, омерзительные скоты. Я…
Она задохнулась. Под румянами, покрывавшими лицо, кожа стала белой как мел. Глаза закатились. Она издавала негромкие жалобные крики, сползла с кресла на пол.
Я пошел за подкреплением.
– Помогите, Элен, она шлепнулась в обморок.
Элен, которая до этого делала вид, что печатает на машинке, прекратила показуху и пристально посмотрела на мою правую руку.
– Может быть, ей противно, когда с нее сдирают трусы?
Я с проклятием зашвырнул трусы в угол. Элен оставила «Ундервуд», с иронической улыбкой перешла в директорский кабинет и принялась реанимировать потерявшую сознание блондинку.
– Кто это?– спросила она, продолжая работать.– Клиентка?
– Развлечение.
– Чем дальше, тем страшней. Я…
Она замолчала.
Потерпевшая начала приходить в себя. Она не осведомилась: «Где я?» Теперь это уже не принято. Она разразилась рыданиями. Это еще допустимо.
– Успокойтесь,– ласково сказала Элен,– он давно уже не опасен.
Она помогла блондинке подняться и вновь сесть в кресло.
Я предложил ей третью порцию спиртного, но она отказалась.
Подняла на меня глаза побитой собаки, обрамленные потоками туши, которую смыли слезы с ее длинных ресниц. Несмотря на это, она по-прежнему была очень красива.
– Простите меня,– пробормотала она.– Я… этот кошмар последние два дня… это напряжение… Я хочу уйти.
Она постаралась произнести последнюю фразу как можно энергичнее. Я знавал тряпок, которые раскисали куда больше.
– Не в этом состоянии,– сказал я.– Отдохните, придите в себя и упокойтесь.
Я сделал знак Элен, что она может вернуться к своей клавиатуре. Моя секретарша подчинилась без лишних комментариев.
Одетта Ларшо и я остались одни. Оба молчали. Постепенно молодая девушка успокаивалась, ее дыхание становилось реже и регулярнее, слезы прекратились. Она вытерла глаза и высморкалась в смятый носовой платок. Потом вздохнула, провела рукой по вспотевшему лбу, убрала назад волосы, которые падали ей на щеку.
Прокашлявшись, я сказал:
– Гм… Видите ли, я не хотел быть злым, вы понимаете?
Она не ответила.
– Естественно, я оживил неприятные воспоминания…
Она всхлипнула, и это было все.
– Если я правильно понимаю, Кабироль был похотлив. Не очень здоровый, но не прочь полакомиться свежатинкой, и он хотел…
– Месье, я вас умоляю,– прошептала она.
– Слушайте, малышка. Мне надо знать. Я и сам более или менее замешан в этом деле.
Я взял стул и уселся напротив блондинки.
– Итак? Да или нет?
– Да.
– Но он не дошел до конца. Он вас только поцеловал?
– Да.
– Тогда вы схватили нож для разрезания бумаг и нанесли ему хороший удар.
Вокруг ее глаз внезапно появились синяки, сами глаза приняли оттенок пасмурного неба. Драматичная и неподвижная, она глядела на меня в упор.
– Это было ужасно…
Я пожал плечами и по-отечески похлопал ее по коленке.
– Ничего не надо преувеличивать. Со всех точек зрения Кабироль был злым и омерзительным человеком.
Она почти закричала:
– Но что же вы ничего не поняли, месье Бюрма? Я этого не делала.
– Вы его не убивали?
Она отрицательно покачала головой.
Я улыбнулся.
– Ну так в этом случае, может, он и не был мерзавцем, каким мы его сейчас себе представили? Он не был чужд раскаяния и сам проткнул себе сердце в наказание за недостойное поведение по отношению к вам.
Она замотала головой. Ее волосы разлетелись во все стороны.
– Какой же вы жестокий…
Она закрыла лицо руками и оперлась локтями на колени. Сквозь пальцы она пробормотала:
– Он меня… да он меня поцеловал… грубо, очень грубо… он прижал меня к себе, но я вырвалась, оттолкнула его… и убежала, стыдясь до боли…
– И встретили меня внизу лестницы.
– Я… да… возможно… не знаю.
– А я знаю. Знаю также, что вы потом вернулись, может быть, не специально, чтобы стукнуть меня по голове… но в конце концов я это заслужил.
Глава VI
ОДЕТТА ЗАГОВОРИЛА
Ее ладони со щек соскользнули вниз. Какое-то мгновение она смотрела на них, как бы не зная, что с ними делать, затем предоставила их самим себе, и они свободно упали на колени, но долго там не оставались. Одетта ухватилась за край юбки и целомудренно натянула ее на колени, хотя юбка и так закрывала все, что положено закрывать.
Одетта Ларшо подняла голову и с горечью посмотрела на меня.
– Вы не верите? Это невозможно.
Я промолчал.
– Это не я.
– Но тем не менее, вы все же вернулись?
– Да.
– Зачем?
Она стала ломать себе руки.
– Вы мучаете меня ради своего удовольствия,– простонала она.– Да, я знаю, преступников всегда мучают… но я не преступница… Господи! Что бы мне сделать, чтобы вы мне поверили?
– Просто сообщить мне свою версию происшедшего,– предложил я,– это не должно быть очень трудным. И обещаю больше вас не перебивать.
Она подчинилась.
Продолжалось это дольше, чем я предполагал. Содержание ее рассказа оказалось очень сложным, он был плохо скроен, часто сумбурен, прерывался молчанием и жалобами: она повторялась, возвращалась назад, и ей могли бы позавидовать кинодеятели новой школы.
В общем, я узнал, что она с Кабиролем давненько была знакома. Он начал бывать у семейства Ларшо, когда она еще не родилась. Покойный Ларшо и не менее покойный теперь Кабироль сражались одно время вместе на полях войны 14-го года.
Все это не так уж сильно меня интересовало, но в конце концов она дошла до приснопамятного дня, когда наши судьбы перекрестились на дурно пахнущей лестнице.
– Кабироль,– объяснила она,– возможно, был другом семьи, но для него бизнес оставался бизнесом.
Я знаю, что это значит, не правда ли? Если я не знаю, то она может мне доверить эту тайну. Современной молодой девушке всегда нужно иметь немного денег. Некоторые расходы превышают возможности, платья стоят дороже, чем та сумма, о которой докладывают родителям, поэтому приходится искать деньги на стороне, чтобы покрыть разницу. Короче говоря, время от времени она прибегала к профессиональным услугам Кабироля…
