Генри Клемент - Диллинджер

— А у вас есть сын? — спросил мальчишка.

— Нет, — грустно ответил Первис. — Я — как ты. У меня нет никого. Ну, бери, — он протянул пистолет.

Мальчишка взял оружие. Рука его дрожала.

— А отец у вас есть? — снова спросил он.

— Нет, — покачал головой Первис. — Ну, как пушка?

— Тяжелая, — сказал мальчик после некоторого раздумья.

Первис взял у него пистолет, снова загнал в него обойму и спрятал в кобуру.

— Когда подрастешь, он не покажется тебе таким уж тяжелым. Если пожелаешь, можешь заиметь такой же. И значок, — добавил он.

Но мальчишка покачал головой.

— Я не пойду работать в ФБР.

— Почему?

— Для этого надо учиться.

— А тебе все равно надо ходить в школу.

Мальчишка вдруг широко ухмыльнулся.

— А Диллинджер не ходил в школу, — сообщил он. И с этими словами убежал.

Первис и Каули посмотрели ему вслед.

Мальчишка вдруг остановился и посмотрел на Первиса.

— К твоему сведению, Диллинджер сидит в тюрьме! — крикнул Первис.

Мальчишка печально посмотрел на Первиса, потом помахал рукой на прощанье и исчез за углом.

Первис тоже помахал ему, потом обернулся к Каули.

— Ну, что скажешь?

— Не все мальчишки, как этот, — произнес Каули.

Диллинджер сидел в камере и что-то вырезал перочинным ножом из картофелины. Вокруг толпились надзиратели и полицейские. Один из них подошел к нему и сказал:

— В четыре с тобой хотели бы встретиться газетчики.

— Нет, никаких пресс-конференций, — помотал головой Диллинджер.

— Почему?

— Некогда. — Помолчав, он сказал: — Мне бы деревяшку…

— Ничего деревянного! — покачал головой полицейский. — Не положено. А мыло на здоровье! Можешь даже им помыться.

— Завтра, на слушании мне бы хотелось выглядеть по-человечески, — сказал Диллинджер. — Может, кто-нибудь почистит мне туфли?

— Мне это нравится! — хмыкнул полицейский.

— Редкое нахальство, — согласился его напарник.

— Послушай, приятель, — заговорил третий. — Мы тут не для того, чтобы обслуживать тебя. Наша задача — проследить, чтобы ты предстал перед правосудием, а потом, глядишь, и перед Всевышним.

— Мы всегда готовы подать тебе электрический стул, — сострил один надзиратель.

— Это наш долг перед обществом, — кивнул другой. — Хочешь быть в сверкающих ботиночках, сам их и почисти.

Они удалились, оставив его одного. Вскоре ему прислали банку гуталина и кусок мыла.

Диллинджер не стал терять времени даром. Он вынул нож и принялся обрабатывать кусок мыла. На полу выросла горка мыльной стружки.

Вскоре из куска мыла возникло точное подобие пистолета. Диллинджер снял крышку с банки гуталина, огляделся и, удостоверившись, что за ним никто не подглядывает, стал красить пистолет.

Двое надзирателей появились в проходе с тележкой. Они снимали с нее подносы с едой и проталкивали в щели между полом и дверьми камер. Диллинджер сидел, закрыв лицо руками, словно о чем-то размышлял. Когда тележка оказалась у его камеры и надзиратель нагнулся, чтобы просунуть поднос и ему, он коротко свистнул.

Надзиратель поднял голову. Он увидел нацеленный на себя пистолет.

— Отпирай дверь, — процедил Диллинджер сквозь зубы. — Быстро.

— Это у тебя игрушка, — усмехнулся надзиратель.

— Хочешь дырку в башке? — рявкнул Диллинджер. — Открывай, кому говорят!

Второй надзиратель навел на него винтовку.

— Положи ее на поднос, — велел ему Диллинджер. — А то стреляю.

Второй надзиратель послушно положил винтовку, а первый отомкнул дверь камеры.

— Теперь отойдите! — рявкнул Диллинджер.

Они снова безропотно подчинились. Диллинджер вышел из камеры. Он подобрал винтовку, но продолжал держать надзирателей под прицелом своего псевдопистолета.

— Откуда у тебя пушка? — поинтересовался первый надзиратель.

— Адвокат принес, — охотно отозвался Диллинджер. — А ну-ка, марш в камеру! Для чего, по-вашему, существуют адвокаты? — добавил он с ухмылкой.

Когда надзиратели заходили в камеру, Диллинджер быстро отобрал у них револьверы.

— Кто из вас женат? — спросил он.

— Я! — выпалил первый.

— Тогда ты остаешься. А ты, — показал он пальцем на второго, — пойдешь со мной.

Неженатый надзиратель двинулся вперед. Диллинджер щелкнул затвором винтовки и навел ее на беднягу. Соседние камеры пустовали, но в конце прохода кое-кто из заключенных с улыбкой следил за происходящим.

— Добрый вечер, мистер Диллинджер, — окликнул его один арестант, высокий худой негр со впалыми щеками.

— Как тебя зовут? — коротко осведомился Диллинджер.

— Рид Янгблад, сэр.

— За что сидишь?

— За убийство.

— Кого убил?

— Жену и торговца Библиями. Застал их в постели.

Диллинджер окликнул надзирателя, не отводя от него винтовки.

— Выпусти парня, — велел он.

Начальник тюрьмы Диксон шел по проходу между камерами в сопровождении трех автоматчиков. Вид у него был мрачный.

— Ну, если это его очередная шутка… — ворчал он. — Как мне надоели эти фокусы…

Один из охранников отомкнул стальную дверь, и они оказались в блоке особого режима. Затем вдруг начальник куда-то исчез, а его сопровождавшие стояли с глупыми лицами, подняв руки вверх.

Вскоре и начальник, и его свита уже шагали по проходу, положив руки на головы, а за ними шествовали Диллинджер и Янгблад с автоматами.

Весь блок особого режима пробудился. Тюремные охранники заняли позиции, взяв под прицел маленькую процессию, но больше им нечем было помочь попавшим в беду. Заключенные приникли к прутьям решеток.

— Вот это да! — воскликнул один из них. — Молодчина!

— Ловко ты их, Джонни, — крикнул второй вдогонку удалявшемуся по проходу Диллинджеру.

— Забери с собой этих псов, — попросил третий.

В камерах дружно и радостно голосили.

Диллинджер шел с холодной улыбкой. Янгблад не спускал глаз с тех, кого держал на мушке.

Они шли по узкому коридору.

— Теперь к гаражу, начальник, — процедил сквозь зубы Диллинджер. — И смотри, не ошибись.

— Здесь они не станут стрелять, чтобы не попасть в меня, Джонни, — сказал Диксон. — Но я не ручаюсь за национальных гвардейцев.

— Главное, не волноваться, начальник, — усмехнулся Диллинджер. — В глубине души им всем хочется, чтобы я опять вышел сухим из воды.

И они двинулись к гаражу.

Тюремный гараж пустовал, если не считать двух побитых старых автомобилей. В гараже никого не было видно, но зоркий глаз Диллинджера заприметил ноги, торчавшие из-под машины, стоявшей на домкрате.

— А ну-ка вылезай, приятель, — крикнул он.

— Неужели не видно, что человек, занят, — послышался недовольный голос механика. — Это просто свинство.

— Лучше делайте, что вам сказано, — подал голос Диксон, стараясь говорить спокойно.

Механик выбрался из-под машины. Казалось, он сейчас полезет в драку. Но сообразив, кто пожаловал в гараж, он мигом утратил воинственность.

— Вот это да! — воскликнул он. — Я видел твое фото в газетах!

— Какая тут самая быстрая машина? — осведомился Диллинджер.

— Вот это да! — снова повторил механик, пропустив вопрос мимо ушей. Но под зловещим взглядом Диллинджера он опомнился. — Самый быстрый тут «форд» шерифа, но «понтиак» покрепче, так что если надо преодолевать подъемы…

— Беру машину шерифа, — принял решение Диллинджер. — Он вряд ли рассердится.

— Рассердится да еще как, — возразил механик.

— Шериф — мой лучший друг. Хватит трепаться. Садись за руль, пока я тебя не пристрелил.

— Есть, — отчеканил механик и юркнул на переднее сиденье.

— Кто там снаружи? — обернулся Диллинджер к охранникам.

— Национальная гвардия. И Американский легион. У них есть танк, — сказал один из охранников.

— Плевал я на танк! Слушайте меня внимательно: вы трое выходите, открываете ворота. Через две минуты мы выезжаем. И чтоб без фокусов! И пусть они там хорошенько пораскинут мозгами — чуть что пристрелю и начальника Диксона, и этого вот типа. Ясно?

— Так точно, — кивнул охранник.

— Когда я поеду, то буду оглядываться! — продолжал Диллинджер. — Если увижу, что за мной гонятся, опять-таки начальнику несдобровать. Мне нужна маленькая фора. Так оно выйдет интереснее.

— Ясно, сэр, — кивнул охранник, и Диллинджер жестом велел ему действовать.

Тем временем национальные гвардейцы срочно занимали боевые позиции вокруг тюрьмы.

— Значит так, — говорил их командир. — Никакой стрельбы. Мы его возьмем живым. Тепленьким. Я вам это обещаю. Мы сэкономим штату деньги на судебный процесс и сами отлично позабавимся.

Он договорил, и танкисты надели свои футбольные шлемы. Мотор танка заурчал. Национальная гвардия была настроена решительно.