Росс Томас - Если не сможешь быть умничкой

Росс Томас

Если не сможешь быть умничкой

Об авторе: Росс Томас родился в Оклахома-Сити, во время Второй Мировой войны служил в частях Армии США на Филиппинах. Закончил Университет Оклахомы. Работал репортером, редактором, директором по общественным связям в различных печатных изданиях, на радиостанциях и в государственных организациях. Помогал политическим деятелям в США, Европе и Африке. В настоящее время живет в Вашингтоне.

Росса часто сравнивают с Раймондом Чандлером. Среди других книг Росса Томаса — «Сделка времен Холодной войны», «След от желтой тени», «Городские дураки за нас!», «Дублер».

(Впервые опубликовано в Великобритании в 1974 г.)

Перевод — Рощин А.В.

История странного перевода

Английского я, должен признать, не знаю. Учился в обычной школе, без репетиторов, да и то — даже в обычной окраинной московской школе не повезло: за время обучения сменилось ровно 8 преподавателей английского!

В общем, когда уже после поступления в МГУ меня на распределении по языковым группам «англичанка» спросила «What was your mark in English in school?» я только каким-то невероятным напряжением ума догадался, что она интересуется моей оценкой по английскому в аттестате. К сожалению, английская цифра на тот момент вылетела у меня из головы; поэтому только после некоторого раздумья я, наконец, вспомнил и произнес: «Five!» «Англичанка», видимо, введенная в заблуждение моей паузой, опешила; не иначе, она ожидала услышать что-то другое. Поэтому она от удивления даже перешла на русский: «Вы шутите?!» Тут у меня очень кстати всплыло из глубин сознания еще одно английское слово, и я гордо ответил: «No!»

В общем, хорошо, что на вступительных не было экзамена по иностранному языку — а то б не видать мне психфака; с другой стороны, во многом по этой причине я на него и пошел… Но речь не об этом. Речь о том, что где-то в середине 90-х занесла меня нелегкая в Ростов-на-Дону — по делам, не имевшим ни малейшего отношения ни к психологии, ни к иностранным языкам. Бродя в свободное время по городу, я наткнулся на оборванного дедка, который прямо на тротуаре продавал несколько потрепанных книжек карманного формата. Книжки при этом были все «не по-нашему» написаны — то бишь по-английски.

Язык я к тому времени знал почти так же плохо — разве что имел в активе выученный еще на первом курсе наизусть «To be or not to be». Гамлет мне пригодился; сначала я в армии, стоя зимними ночами в карауле, декламировал его вслух белым медведям; а потом, уже попав на работу во всякие международные консалтинговые агентства, периодически «срезал» им коллег-америкосов, которые «Быть иль не быть» не знали и своей серости, как правило, стыдились…

Однако одну книжку решил прикупить — типа для тренировки. Была она уже изрядно потрепанной. На обложке красовалась, как положено, некая полуобнаженная красотка с ужасом на лице, а называлась она дивно: If you can’t be good. Мужичок, тем более, был готов ее уступить то ли за 3, то ли за 5 рублей.

На внутренней стороне обложки оказалось также написанное кем-то карандашом, по-русски: «Тегеран, 75». Я так и представил, что книжку купил какой-нибудь наш нефтяник или дипломат — тогда блестящий, а ныне опустившийся, коротающий свои дни вдали от аятоллы Хомейни в богом забытом Ростове… Ну как тут не дать 5 рублей?

Книжка сначала долго валялась где-то в глубине моих книжных шкафов, периодически всплывая и пробуждая во мне укоры совести — мол, когда ж английским то займемся? Потом я ее извлек и решил читать в метро. Читал я ее года полтора-два. Можно было бы и быстрее — но я ведь любил все делать обстоятельно: со словариком, стараясь не упустить ни одного слова…

То есть к началу нового века я детектив Росса Томаса с божьей помощью одолел. Уж и работ сменил штук 6, и Ельцин сменил Путина, и сферы своей деятельности я поменял, и развелся — женился! И на общение перешел почти исключительно с отечественными деятелями, для которых «TO BE OR NOT TO BE» в подлиннике — вообще тарабарщина какая-то…

И душа запросила новых рубежей. Почему бы, думаю, мне б не перевести книжку ПО-НАСТОЯЩЕМУ? То есть — письменно? Идея мне больше всего понравилась своей прагматичностью: для себя читать — только самообразованием заниматься, а за перевод, глядишь, и денег еще можно получить! Не напрасно, так сказать, дурака-то валяешь!

Так и стал переводить. Детектив-то недурной, право слово!

Еще год переводил, если не больше.

А когда сделал уже — тут и решил в издательства податься. И — что вы думаете? Облом!

Оказывается, подстерег меня маленький нюанс: книжка в неудачном году вышла! Если б хоть на полгодика пораньше — успела бы ДО подписания СССР-ом Бернской конвенции об авторских правах. И тогда ее вполне можно было бы издать забесплатно. А у нее копирайт 1973 года. Все, кранты. Это надо нашим издательствам с Америкой связываться, права выкупать… А книжка-то старая, почитай, американские реалии 30-летней давности описываются. Плюс — вообще американские детективы, даже свежие, у нас публика не так чтобы очень охотно берет. Не «отобьется», в общем.

Так мне все издатели разобъяснили. Сорвался мой план круто озолотиться за счет американского детектива.

Но — чего ж горевать-то? Не пропадать же добру, раз уж оно УЖЕ на русском! И откровенно говорю — детектив крепкий. Не шедевр, конечно, но очень даже ничего. Плюс некоторые реалии Америки 70-х, по-моему, весьма любопытные…

Короче — решил я рОман здесь, в ЖЖ выложить. Надеюсь, старина Томас на меня не будет в обиде. В своем переводе, понятно.

Будет как настоящий в журнал — в том еще, «старом» смысле слова. Обещаю выкладывать по главе ежедневно. Это ж добрая традиция — в журналах детективы с продолжением печатать!

Название я перевел как «Если не сможешь быть умничкой». Почему так? Это станет ясно только в предпоследней главе. Итак…

Алексей Рощин, переводчик (http://sapojnik.livejournal.com/profile)

Глава первая

Конец света начнется так же, как эта история: телефонным звонком в три часа утра (или ночи?). Звонил Ларри Каллан — тот самый Каллан, который вечно мучается бессонницей и, наверно, считает, что все прочие страдают от того же. Я подозреваю, что именно Ларри будет первым, кто сообщит мне, как обстоят дела в момент пришествия Армагеддона.

Вместо приветствия, вопроса «Как жизнь?» или хотя бы легкого сожаления по поводу близости конца он спросил: «Слушай, как ты насчет того, чтобы пойти поработать на парня, которого боится весь Вашингтон?»

— Мистер Гувер уже умер и похоронен, — сказал я.

— Я имею в виду Френка Сайза.

— О! — сказал я. — Вот кого!

— Что означает твое «вот кого»?

— Ты знаешь Френка Сайза? — ответил я вопросом на вопрос.

— Еще бы мне его не знать! Он — один из моих клиентов. А что — с ним что-то не в порядке?

— Ну… — сказал я, — Ничего, кроме одного: врет он много.

— Пожалуй. Но ведь он всегда приносит извинения, если что. Печатает, знаешь, такие миленькие маленькие опроверженьица…

— «И никому еще от этого не было вреда», — процитировал я. В три ночи язык еле ворочался — я все еще был в отключке.

— Что это? Ты о чем? Что ты там бубнишь? Я не понимаю!

— Да так, кусочек песенки. Ничего больше.

— Какой такой песенки?

— Тема Боба Хоупа, «Благодарю за то, что помнишь…». Он пел ее Ширли Росс в «Большой трансляции» 1938 года. Да, думаю, это был 38-й. Должно быть, нынче он уж сыт ею по горло.

— А это ведь был год твоего рождения! Тридцать восьмой.

— Ну да.

— И ты не становишься моложе…

— О Господи, Ларри! Ты и мертвого заколебёшь!

— А тебе того и надо бы: начать колебаться, шевелиться, подумать, черт возьми, о своем будущем! Если ты не начнешь это прямо сейчас… Ну что ж! Тогда у тебя, приятель, будет бездна времени поразмышлять об этом. Позже — когда уже стукнет полсотни и ты обнаружишь себя где-нибудь под забором, с двумя грошами в кармане и без малейшего понятия, куда бы кинуть кости!

Самому Ларри было как раз 50. И он был, пожалуй, самым успешным инвестиционным консультантом в Вашингтоне. Казалось, к нему стекались все слухи, сплетни и все те, кто так или иначе имел к ним отношение…и, очевидно, большая часть последних становилась его клиентами. При этом он был истинным «порождением Великой Депрессии». Она все еще преследовала его, и он любил, не жалея красок, живописать страдания и муки несчастных оборванцев, оставшихся в преклонные годы посреди улицы с жалкими медяками в кармане (одна монетка в четверть доллара, три пятака и один гривенник). Иногда он добавлял немного пронизывающего ветра или снега.

— И кого же ищет твой Сайз? — спросил я.

— Журналиста, способного собирать конфиденциальную информацию самого деликатного свойства — как раз такого, как ты, — ответил он.