Робин Мур - Человек семьи
– Ясно, – сказал Пат. – Ну, мы поговорим об этом утром.
Он не видел смысла препираться с сумасшедшей.
– Нет, – сказала Конни. – Мы поговорим об этом сейчас. Потому что если ты не откажешься, я позабочусь о том, чтобы ты уже никогда не вздохнул свободно, а я могу это сделать.
– Ладно, ладно. Поговорим утром.
– Нет, послушай меня, Пат. Ты никогда меня не слушаешь, но я хочу, чтобы сейчас послушал. Я знаю, что у тебя есть депозитный сейф, где ты держишь награбленные тобой деньги, но у меня тоже есть сейф. И ты знаешь, что там?
– Что?
– Ксерокопии почти всех чеков, которые ты выписывал, копии писем и контрактов, записи о посетителях, сведения из телефонной компании – кто тебе звонил и когда, – письменные резюме твоих разговоров, которые я слышала из кладовки, или через замочную скважину, или как-нибудь еще. Последние пять лет у меня было даже подслушивающее устройство, которое я вставляла в телефон и слышала разговоры. Я знаю все о твоих растратах, вымогательстве, займах, подкупах, вплоть до убийств. У меня есть даже копии записных книжек, где ты записываешь информацию для шантажа. Я проанализировала некоторые вещи. Я изучала бухгалтерию в этой дурацкой школе для девушек и могу показать Сэму, Лючезе и другим боссам, как ты годами воровал двадцать процентов их прибыли. Я, может быть, кажусь тебе ненормальной, Пат, но это не так. Я хорошо соображаю. И делаю все это не потому, что ты ответствен за смерть Себастьяна, хотя именно я так и думаю. Это все из-за того, что ты – человек, приносящий всем зло. Ты – создание дьявола. Не думаю, что кто-нибудь, кроме меня, может сейчас тебя остановить, и именно я собираюсь это сделать.
Пат слушал молча и размышлял. Действительно ли у Констанцы есть эти материалы? Действительно ли это так серьезно? Она будто бы читала его мысли.
– Не думай, что у меня малозначительные материалы, Пат. На их сбор ушло несколько лет, но я нашла твой сейф, прикрепленный снизу к ящику стола, где любой взломщик может его обнаружить. Как мог полицейский оказаться таким тупым? Я даже нашла маленький тайник под полом и записала количество и серийные номера банкнот, которые время от времени там находила. Получается большая сумма, о которой не знают ни Сэм, ни дон Витоне, ни другие капо. Видишь ли, Пат, тебя остановит не закон, а Семья!
На лице Пата возникла жесткая, горестная улыбка.
– Так что ты видишь, что если ты без шума не откажешься завтра от выборов, сославшись на здоровье – здоровье жены, свое собственное, как хочешь, то я отнесу это все в полицию, к Сэму, на совет, и для тебя все будет кончено.
Пат долго смотрел на Конни. Она выглядела поразительно желанной. Пока она, сидя в кресле, говорила, он смотрел на ее совершенно розовые ноги, на таинственные тени повыше. Ее глаза, подернутые слезами от эмоций, блестели на свету, шея и плечи в глубоком разрезе были нежного розового цвета. Пат узнал этот цвет – цвет кожи женщины, которую только что удовлетворил ее возлюбленный.
Пат ничего не говорил, но думал. Затем у него вырвался глубокий непроизвольный смешок.
– Ты, сукин сын! – воскликнула Конни, сняв телефонную трубку. – Ты думаешь, что я этого не сделаю? Нет, сделаю! Сделаю прямо сейчас.
Пат терпеливо рассмеялся:
– Нет-нет, золотце. Оставь трубку в покое. Завтра я обо всем позабочусь. Не беспокойся. Я обо всем позабочусь завтра.
Она посмотрела на него, не веря.
– Надеюсь, ты не думаешь, что обведешь меня вокруг пальца? – спросила она, – С меня хватит. Я жила двадцать лет, не уважая себя, – просто как тряпка для вытирания ног в доме или как кукла, участвующая в мероприятиях, когда нужно было выставить напоказ красивую жену. Я нужна была тебе для кровного родства с твоим крестным отцом Сэмом. И не думай, ты не сможешь что-нибудь сделать со мной. Ты знаешь, отец этого не допустит.
Пат улыбнулся почти благожелательно:
– Ты неправильно подходишь к этому вопросу, Констанца. Мы с Сэмом в одной Семье, и эта Семья отличается от той, к которой принадлежишь ты. Как ты знаешь, мы приносим присягу, и эта присяга Семье важнее, чем обязательства по отношению к семье по крови. Теперь, если ты говоришь таким образом, то не тебе надо идти на совет, а мне. Я должен пойти и рассказать, чем ты угрожаешь. Я должен объяснить, что ты угрожаешь разрушить все наше дело, и тогда...
– Я не верю этому. Не верю, что отец...
Пат рассмеялся, сверкнув в полутьме ровными зубами:
– Сэм этого не сделает? Ты не знаешь своего отца. Проанализируй все когда-нибудь. Вспомни, что случилось с твоей матерью, и подумай, почему она умерла так рано и так давно. Ты найдешь интересные параллели с тем, что происходит сейчас.
Поставив стакан, Пат взял Констанцу за запястье.
– Ты была сладкозадой стервой с тех самых пор, как я на тебе женился. Интересно, кто бы из мужчин терпел эту религиозную болтовню, которой ты кормишь меня уже двадцать лет? Кто бы оставил в покое эти великолепные сиськи и задницу только потому, что его жена – истеричная, задуренная священниками стерва? Или же отец Мэлони дает тебе поиграть своим хреном в исповедальне?
Шокированная Констанца резко вздохнула:
– Ты – исчадие ада!
Пат сильнее сжал ее запястье. Схватив воротник легкого пеньюара, он содрал его до талии, обнажив груди все еще идеальной формы. Свободной рукой он сдавил правую из них, болезненно сжав пальцами сосок.
– Такие красивые сиськи и пропадающая впустую задница.
Пат жестко сжал руками ее ягодицы. Его глаза, посветлевшие от ярости и сдерживаемой страсти, неотрывно смотрели на нее.
– Значит, ты идешь в полицию? Ты идешь на совет? Ты, сопливая стерва! Мне следует загнать тебе в задницу и разодрать ее пополам, ты, тупая, бесполезная п...
Глаза Пата приобрели остекленевший полусумасшедший блеск. Его пенис под пижамой заметно напрягся.
– Я знаю, что для тебя подойдет.
Оглядевшись, Пат увидел бутылку шампуня для волос.
– Вот что тебе нужно! – сказал он, таща Конни за собой.
Открыв крышку, Пат двумя пальцами достал немного зеленоватой пасты.
– Это будет восхитительно! Я ждал этого!
– Пат, ты ведешь себя как псих! – взвизгнула Конни.
– Нет. Я веду себя разумно. С тобой давно нужно было так себя вести. Может быть, я так и делал бы, если бы не трахался так много с твоей подружкой Китти. Ты об этом не знала, не так ли?
Но он не стал ждать ответа. Диким рывком он загнул руку Конни ей за спину, заставив ее клониться. Держа ее за выкрученное запястье, он бросил ее на матрас лицом вниз. Убрав ее разорванный пеньюар, он раздвинул ее выпяченные ягодицы и смазал розовый анус, глубоко засунув пальцы в отверстие.
– Пат, ты не должен так делать! – визжала Констанца. – Пат, пожалуйста! Пожалуйста!
Но Пат уже поднял ее протестующее тело, так что отверстие оказалось на уровне его напряженного пениса, и через секунду был уже глубоко внутри нее, крякая и задыхаясь в почти мгновенном животном оргазме.
Закончив, он вынул пенис также быстро, как и всунул, вытер его ее пеньюаром, допил свой стакан и забрался под одеяло.
– Что же, спокойной ночи, Констанца, дорогая. Это самое лучшее время, что я провел с тобой с тех пор, как мы заделали этого твоего придурковатого ребенка. Или ты хочешь забраться сюда, ко мне? Может, тебе именно это и нужно было, чтобы ты возбудилась?
Констанца, рыдая, ничего не ответила. Неловким движением она натянула разорванный пеньюар на свое изломанное тело и, сжав губы, в слезах вышла из комнаты.
Когда она проходила через освещенную ванную, Пат смотрел на нее и думал: "Какая прекрасная задница! И как жаль, что пропадает впустую!"
Глава 11
В день выборов, встав рано, Пат начал созваниваться со своими районными уполномоченными и слушать радио, которое передавало результаты выборов в различных округах. Погода была солнечной и теплой, и Пат счел это добрым знаком. Хорошая погода и большое количество избирателей обычно работали на руку демократам.
Конни вышла к завтраку, и они молча поели. Пат был погружен в газеты и письма, а Конни не сводила с него тупого, но настойчивого взгляда, и, казалось, ее ненависть старается пробиться сквозь пелену транквилизаторов.
Перед выездом Пат говорил Констанце, что делать, куда идти, что надеть, и она действовала как автомат. Он дал ей четыре таблетки транквилизатора.
– Вот, – сказал он. – Выпей их с соком. День будет трудным, а твои нервы на пределе.
Как послушный ребенок Конни по одной проглотила таблетки, по-птичьи двигая головой.
Когда Пат и Констанца приехали в штаб в "Коммодоре", время ленча уже прошло. Стены большого главного холла были увешаны знаменами и лозунгами: "Конте – в губернаторы", "Героя – в губернаторы", "Конте за безопасность на улицах", "Конте расчистит Нью-Йорк".
Множество деловитых молодых людей и привлекательных девушек-добровольцев в соломенных шляпках-канотье с трехцветным бантом, на котором золотом было написано: "Конте – именно тот, кто нам нужен", сновали туда-сюда, носили записки, ранние рапорты, подносы с кофе и пирожками. В одном конце холла были оборудованы длинные столы с пачками бумаги для записи данных по районам по мере того, как они поступали, на одной из стен располагались огромные доски для записи новых сведений.
