Федор Московцев - Сбывшееся ожидание
«Не бэ, ребята, – отмел пораженческое настроение Вальдемар. – Всё путём. Господин Оболенский 100 тысяч пожертвовал. Мумию посмотрим – и домой».
И оглянулся – он назвал редуцированную версию фамилии Босса, и опасался, что его случайно услышит кто-то из знакомых.
Андрей мысленно усмехнулся.
«Если Пшемыслав Гржимекович Мудель-Телепень-Оболенский, или, как его называли на Экссоне, Через-Хуй-Кидала, отслюнявил 100 тысяч, значит вытащил как минимум миллион».
И уточнил:
– А сто тысяч чего – грина?
Опасения Вальдемара оказались не напрасными – к стойке регистрации приближался САМ, как обычно, с неразлучной помощницей Миркой. Он заметил концессионеров, но не соизволил подойти. Однако, когда к нему подошли всем гамузом, как-то вяло отреагировал – из-за непогоды на неопределенное время откладывали его рейс на Сочи.
– По метеоусловиям Сочи, – пояснила служащая аэропорта.
– Начинается… – застонал Босс. – Нам придется ждать в этих дешевых дермантиновых креслах и каждые полчаса выслушивать, что информацию объявят как только так сразу.
– Зато будет время, чтобы подумать о спасении души, – поддел единственный из собравшихся, кто имел на это право – Мирка. Обладательница, как говорят в Англии never end’s legs зачем-то надела обувь предназначенную для коротконожек – ботфорты на высоченой шпильке, наверное затем, чтобы возвыситься над своим хозяином и отпускать с этой высоты в его сторону колкости.
Он мило улыбнулся ей в ответ и оглядел присутствующих.
– Таня, – представил Андрей свою подругу.
Мирка протянула ей руку и представилась. Босс последовал её примеру и по-свойски назвал себя:
– Пшемыслав.
После чего, высказав рыцарское восхищение красотой Тани, шутливо упрекнул Андрея – зачем так долго скрывал такое сокровище от общества, а под конец, разошедшись, выдал комплимент: «Ты добрая девушка, из наших». И неожиданно умолк, о чем-то задумавшись.
Некоторое время просто стояли, перебрасываясь дежурными фразами, ругая небесную канцелярию, не зная что предпринять. В ВИП-зоне было условия для комфортного времяпровождения, но дать команду должен был старшой. А следующий рейс на Улан-Удэ был только через двенадцать часов, и по-хорошему Вальдемару, Андрею с Таней и господину Толкалину можно было бы поехать в город.
– Что за лупарик рядом с Минаевым? – поинтересовался Андрей, указывая на висящий на стене телевизор – там шла популярная передача, ток-шоу Сергея Минаева «Честный четверг».
– Ну как же – Троханов, – первой отозвалась Мирка, вслед за ней Вальдемар удивлённо спросил: как, разве Андрей не знает Исмаила Троханова, главного телемужчину современности, он вовсе не еврей, а… впрочем, с определением национальности вышла заминка.
– Я действительно не знаю, кто такой Троханов, и почему я должен, если он меня не знает? – пожал плечами Андрей. – Этому лупарю ни жарко ни холодно оттого, есть ли я на белом свете, и у нас это, кажется, взаимно.
Оказалось, даже Таня знала про писателя, общественного деятеля, адепта восстановления мировой справедливости и картофельного антиглобализма, правозащитника, оплота свободы и поборника истины, беспощедного к большим и малым слабостям человеческим… в общем гнусного интеллигента – Исмаила Троханова. Но никто из собравшихся не успел ничего о нём сказать – он это сделал сам, появившись как из-под земли:
– Напрасно, Андрей Александрович, вы так думаете – я всем своим организмом ощущаю ваше существование на этом свете.
Прямо перед Андреем материализовался стойкий жизнелюбивый дядюшка с дисфункциями организма – тот самый, чей больщой мясистый нос, толстые губы, срезанный лоб и бесцветные навыкате глаза всё еще мелькали на экране.
– А ты чо за хуй? – машинально выпалил Андрей.
Таня, Вальдемар и Мирка в состоянии, которое можно охарактеризовать как культурный шок, растерянно взирали на известную публичную фигуру, невесть как появившуюся в публичном месте. Толкалин с Боссом стояли в сторонке и им не посчастливилось стать участниками диалога с селебрити.
На самом деле всё оказалось банально просто – Троханова, как и многих других, подвёл футбольный матч в Петербурге, на который вот уже вторые сутки отправляются болельщики Москвы – рейс за рейсом, эшелон за эшелоном. Правозащитник не смог улететь из Москвы, и его тщательно распланированный маршрут полетел в тартарары. Но появилась долгожданная возможность изобличить подонка:
– Подонков узнаю по почерку – теперь я лично убедился, насколько права была журналистка Софья Интраллигатор. Вы оскорбили уважаемого человека, к тому же женщину, и к этому преступлению – а я уверен, что было много-много других – прибавилось еще одно. А ваша умственная и душевная нищета оскорбляет и огорчает всех интеллигентных людей. Давайте, радуйтесь, злословьте, недолго осталось.
Высказавшись, видный общественно-политический деятель достойно удалился. Настала очередь Мирки и Вальдемара задать вопросы:
– Кто такая Софья Интраллигатор?
– Волгоградская журналистка – жопа что прицеп, приперлась в мой офис, стала мести пургу, я назвал её жирной тупой пиздой. Сначала об этом знали трое – я, она, и весь Волгоград, но благодаря её статьям и судам в двух инстанциях об этом узнала вся страна, включая этого тележида, – с этими словами Андрей протянул руку к экрану, словно стараясь дотянуться до грозного правозащитника.
Ток-шоу продолжалось, монументальное кудахтанье, прекратившись в режиме живого исполнения, доносилось из динамиков. Минаев спросил мнение Троханова – найдут ли бандитов, стрелявших в него.
– Я знаю кто это сделал, и следственным органам тоже известны их имена. Я вижу своих врагов – они меня сталкивают с пути, но я иду к тому, чтобы их уничтожить.
Телепередача была единственным развлечением путешественников, которых задержала непогода. Исход вечера определили Блайвас и Радько, вбежавшие в зал и, никого не замечая, подлетевшие к стойке регистрации. Зловещие боевые приматы в дизайнерской коже потребовали «представителя авиакомпании», и служащая бросилась исполнять их поручение. Радько, заметив краем глаза знакомых, повернулся и широко осклабился:
– Ебать-колотить!
Они какое-то время обсуждали с представителем авиакомпании, как можно попасть на переполненный самолет на Петербург, тот, к сожалению, ничего не мог сделать даже за большие деньги. В обычный день можно что-то придумать, всегда минут за двадцать до вылета снимают чью-нибудь бронь, освобождаются места, и ответственные работники за дополнительные деньги продают эти места. Но сегодня все футбольные фанаты Москвы подорвались в Петербург на матч, поэтому мест никаких нет.
В другой день Блайвас довел бы человека до белого каления – он всегда делал вид, что не понимает с первого раза и задавал по кругу одни и те же вопросы, на которые уже дали отрицательный ответ. Но сейчас, увидев наблюдавшую за ним внушительную компанию, в числе которой был всесильный Босс, Блайвас изобразил подобие улыбки и отпустил представителя авиакомпании.
Вместе с Радько они подошли ко всем и вкратце обрисовали свою ситуацию:
– Епта, мы проебали все рейсы.
– Ебаные футболлеры, говорил надо пиздрячить на машине с Ренатом!
Босс одарил их милостивой улыбкой – ранее днем Блайвас лично передал ему оперативно раздобытые $50,000, и не было никаких причин на него кукситься.
– Ну чтож, раз уж мы все тут собрались, самое время устроить банкет в банкетном зале, петь песни про туман-непогоду. Мирка…
Он вполголоса дал ей задание, и она направилась к администратору, чтобы оставить свой номер телефона и поручить отзвониться, как только станет известно точное время вылета.
И компания направилась в гостиницу Домодедово Аэротель, находящуюся в прямой видимости аэропорта.
Заселились все, кроме Блайваса и Радько, несмотря на то, что Босс платил за всех, они рассчитывали либо уехать на вокзал, либо, в крайнем случае, завалиться к Вальдемару и переночевать у него.
После заселения собрались в ресторане, полутемный зал которого был совершенно пуст, и заняли стол (пришлось сдвинуть два) рядом со сценой. Радько приглушил телевизор, стоявший на тумбочке неподалеку, и, захватив пульт, вернувшись на место, изрыгая свою обычную моторную похабель, стал щелкать каналами.
Когда определились с напитками (все единогласно отказались от крепкого алкоголя), Босс поднял бокал:
– Существует обычай – разливать вино под песни пожелания. Давайте не будем его нарушать. Хочу пожелать всем нам, чтобы ожидания наши сбылись, и мы, вопреки непогоде, оказались там, куда стремимся!
Рояльный аккорд возвестил о начале представления. Последовавшая за ним томительная пауза заставила зрителей сконцентрировать внимание на трёх музыкантах, разложивших на сцене инструменты и приготовившихся к выступлению. Из негромкой дроби малого барабана и чуть слышных отголосков мелких ударных вырастал звук саксофона. Саксофонист играл короткими, прерывистыми фразами, умело используя свингующие паузы.
