Инна Тронина - Отторжение
От удивления бандит принялся вежливо отвечать на поставленные вопросы. Но беседы с задержанным в компетенцию Брагина уже не входили. Оставив добычу в руках официальных властей, моя группа отправилась в гостиницу «Речная». Там жил печник из Красной Горки, который слыл непревзойдённым мастером своего дела. Его часто приглашали в респектабельные особняки и виллы, что позволяло увидеть и услышать многое.
Печник Котельников был прописан в гостинице как Туроверов, чтобы никто не напал на след. Я провёл предварительную работу, а Брагин должен был получить окончательный ответ — как можно скорее. Ромыч отправился в «Речную», на проспект Обуховской Обороны, начисто позабыв о случившемся с гаишниками.
Согласие печника на сотрудничество с нашей фирмой Брагин получил. На наутро всю группу едва не арестовали — за вооружённое сопротивление представителям власти. Именно эту проблему и пришлось мне решать в течение двух недель. Пока, наконец, Антон Аверин не помог мне выпутаться из этой паскудной истории — сам того же желая…
Конечно, Брагин был контужен в «горячих точках», и потому не вполне владеет собой. Кроме всего прочего, его терзает неразделённая любовь к Оксане Бабенко. Она причудливо сочетается с подозрениями относительно верности законной жены Анастасии. И везде ему противостоит один и тот же человек — Сашка Николаев.
«Чудны дела Твои, Господи!» — думал я, выходя на улицу из павильона метро. Как бы у Брагиных не случилось того же, что у Грачёвых! Света, например, уверена, что её деверь* Всеволод помог своей жене уйти из жизни. И, вот незадача — изменяла Лилия тоже с Сашком, как будто он мёдом намазан. А вот жена Инесса не чает, как от него избавиться.
У Аськи-то Брагиной, похоже, с Сашком и не было ничего. И беременна она опять от Ромыча. Так ведь этому Отелло ничего не докажешь. Он категорически запретил супруге делать аборт, чтобы та не скрыла следов своего преступления. С нетерпением ждёт рождения ребёнка, чтобы иметь железные доказательства измены. От Сашка вряд ли родится блондин, тем более что сама Аська тоже тёмненькая…
Надвинув солнечные очки, я пошёл мимо цветочниц с вёдерными букетами, газетных стендов, книжных развалов. Киосков и палаток с разным барахлом. Выбрался к Садовому кольцу, глянул в синее осеннее небо. Столица всегда остывала быстрее Питера. Листва деревьев заметно желтела и краснела, и дул ледяной ветер. Я потолкался немного около метро, чтобы ощутить ритм столицы, и пошёл по Комсомольскому проспекту.
Вот они, Хамовники! Получилось так, что именно сюда я прибыл впервые. Как говорил Севыч, нужно перейти проспект и двигаться от станции метро. Я обогнул деревянный заборчик и нецензурно выразился. Поток машин мощно напирал от Садового кольца через узенькую щёлку. Транспорт наползал на тротуар, грозя передавить прохожих и торговцев. Вся эта масса железа клаксонила и неимоверно воняла.
Ещё около метро я перекурил, и теперь чувствовал себя сносно. Неизвестность и любопытство властно гнали меня вперёд. Севыч знал, что я падок на тайны, и потому сразу ничего толком не объяснил. Ему нужно было любой ценой затащить меня к Гаю, чтобы уже там в две глотки приступить к уговорам. Если бы я узнал суть дела заранее, мог бы и не приехать сюда.
Да, с гаишниками получился хэппи-энд, хотя поначалу таким исходом и не пахло. Поскольку серьёзных последствий погоня и перестрелка не имели, всех оставили на свободе. Но я понимал, что нашей заливистой песне могут наступить на горло под любым предлогом. Например, на основании того, что лицензия на охранно-розыскную деятельность получена с помощью взятки. А выплыло это, якобы, только сейчас. И попробуй, докажи, что всё было не так!
Куда деваться — давал взятки. А кто их не даёт? До поры до времени подобные нарушения никого не волнуют. Но не приведи Господи рассердить влиятельного человека! Хотя бы такого, как тесть капитана Ирикина — полковник Мясоедов. Сразу же, до суда, назовут преступником и примут меры. А история простая, как солдатский сапог. Подчинённые Ирикина слишком уж откровенно набивались на мзду. Не оценили потенциал тех, кого предполагалось «выпрячь».
Пока тянулось разбирательство, я прикидывал, кто может помочь. Хотел привлечь к делу бывших коллег, зашедшихся от радости после ареста Двуниткина. И всех прочих, кому агентство помогло за восемь месяцев своего существования. Документы, хранящиеся в моём сейфе, свидетельствовали — фирма не увиливала от сборов. Я платил за получение официальных лицензий на каждую штатную единицу. И общая лицензия, на право занятия охранно-розыскной деятельностью, была в полном порядке. Оружие мои ребята носили легально, за что также пришлось выложить круглую сумму. Только при огромном желании у нас можно найти проколы.
Кто говорит, что мы — ангелы? И где вообще их сейчас видели? Официально агентство арендует у МВД тридцать пистолетов Макарова. На самом деле «Брянский лес» располагает куда большим количеством оружия, за которое ни перед кем не отчитывается. И мы можем в мгновение окна спрятать «неучтёнку» так далеко, что долго придётся искать. А потом ещё доказывать, что она наша.
Разумеется, от непрухи никто не застрахован. И всё может быть. В любом случае, повернись дело гаишников иначе, терять пришлось бы очень много. Я и в золотом сне не видел, что полюбовно разойтись нам поможет история с трупом Антона Аверина. Хоть так, да отблагодарил меня наркоман и шалопай, вырванный из лап бандитов три года назад. Ещё немного — и на нём начали бы ставить медицинские опыты, как в концлагере. А сам Антон и его папа решили это забыть и начать жизнь заново.
Не знаю, почему вид трупа так подействовал на тестя с зятем, но факт остаётся фактом. А вот другим агентствам в последнее время не повезло. Одна фирма, занимавшаяся, главным образом, охраной перевозимых на дальние расстояния грузов, лишилась лицензии именно по инициативе ГАИ. Придрались к тому, что пять из десяти сотрудников фирмы ранее не работали в правоохранительных органах, не служили в армии и не окончили курсы спецподготовки.
У нас с этим был полный порядок. Все сотрудники и действительную служили, и работали в милиции, в ОМОНе. Но проблему неучтённого оружия всегда можно поднять — было бы желание. И при этом, под видом частных контор, в городе расплодились узаконенные банды. Дипломы спецкурсов там покупались совершенно открыто. Но на это никто не обращал внимания. То ли на лапу имели с них, то ли боялись мести. Возможно, кнут и пряник использовались одновременно.
Я бы мог десяток-другой таких адресов назвать. Но об этом прекрасно знали и без меня. Выгодно это было и учебным центрам. Они разорились бы без заказов коммерческих структур, да и без криминальных вливаний тоже. Каждому боссу хотелось иметь в своём распоряжении не гангстеров, которых в любой момент могут замести на тридцать суток, а респектабельных охранников с законными «стволами».
Наконец, я дошёл до дома с аптекой и свернул во двор. Школьники, свалив цветные рюкзачки в кучу, носились в кустах, свистели, орали. Не обошлось и без старух. Ёжась от холода, они стояли у подъездов — там, где раньше были лавочки. Почему-то их разом убрали, а другие пока не привезли. У пенсионерок же без ежедневных сплетен начинались такие ломки, что любой наркоман позавидует. Причём московские бабушки были в этом отношении куда агрессивнее питерских. Мимо них, как сквозь строй, проходил каждый, кто хотел попасть в дом. И, разумеется, слышал про себя очень много всякого-разного.
Впрочем, в этом дворе было чисто, уютно. Я вспомнил, что до тёти ещё нужно заехать на Звенигородку. Там Сашок Николаев поджидал меня с первым своим докладом. Интересно, как ему живётся — среди детворы? Не мешает ли орущая по ночам Октябрина? Да и с Оксаной можно заводить шуры-муры — никто не помешает.
Я оглянулся и увидел молодую мать с прогулочной пёстрой коляской. Там сидел младенец, похожий на моего внука Даньку. Женщина была молодая, но уже смертельно усталая. Она основательно отоварилась в окрестных магазинах, и никак не могла освободить руку, чтобы нажать кнопки кода.
— Разрешите, я вам помогу! — Пришлось прибегнуть к испытанному средству.
Эта дамочка в кожаной куртке и креповой чёрной юбке застеснялась, но с удовольствием приняла моё предложение. Кстати, код-то я и не знал. Севыч начисто про него забыл, а я не напомнил. Ребёнок в коляске мусолил синюю пустышку, сосредоточенно изучая облака в высоком небе. Я вдруг понял, почему вокруг так тихо — улетели стрижи.
Я перетащил коляску через порог, вызвал лифт. Молодая мамаша — скуластая, голубоглазая, крашеная хной — открыто, по-дружески мне улыбнулась.
— Вам на какой этаж? — спросила она с интересом.
— Мне в семьдесят вторую квартиру.
— Ой, это рядом с нами! — обрадовалась женщина. — Так что вместе выйдем.
