Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается
— Какой еще корабль? Какие мачты? — недоуменно уставился на него Антон.
— А ты что, не знаешь, какую муру он читает? — сказал боцман. — Ей-богу, разорву твою книжонку и в гальюне повешу.
— Не ваше дело, что я читаю, — огрызнулся Август. — Что захочу, то и буду читать, хоть этого… ну… Шекспира. И вообще убирайтесь отсюда в матросский кубрик! Чего вам надо в машинной команде?
— Тебя еще не хватало! Валяется, как хряк, по чужим койкам! — За матросскую честь Галениек готов был подраться хоть с лучшим другом. — Эй, Курт, берись за ноги, вытащим черного на палубу!
Никто не заметил, как в двери появился старший механик Свадруп.
Свадрупу не спалось. Его каюта находилась на ботдеке, рядом с кают-компанией. Переборки на судне тонкие. Обрывки разговоров, а больше — тонкий перезвон хрусталя не давали покоя. Одеяло казалось сделанным из наждачной шкурки. Под головой не подушка, а мешок с шишками. Душила обида. Досадно, что Вилсон имеет право рассиживаться с Квиесисом, а он, единственный человек, на которого хозяин судна может положиться, он не приглашен!
Свадруп встал, натянул брюки и вышел. Едва он приблизился к фальшборту, как из темноты раздался насмешливый голос:
— Гляди опять за борт не свались. Тут до ближайшего кабака вплавь не доберешься!
Ему намекали на это чертово происшествие в Штеттинском канале. Свадруп сжал кулаки. Он вспомнил, как барахтался в холодной воде канала, отчаянно вопил, но судно преспокойно уплывало. Старший механик был глубоко убежден, что эти негодяи нарочно прикинулись глухими. А теперь издеваются. Судя по голосу, это Карклинь. Он мастер поглумиться над другими. А считается офицером, человеком твоего круга. Нет, больше этот номер не пройдет!
Чтобы попасть на ходовой мостик, надо пройти мимо кают-компании. Дверь ее неожиданно распахнулась. Свадруп ткнулся в чью-то грудь и чертыхнулся.
— Чудеса на белом свете! — воскликнул Паруп. — Я пьян, а вы качаетесь. Надо отметить это открытие! Не желаете ли выпить со мной? Алиса ушла, Квиесис ушел, я чувствую себя заброшенным, как плот в океане.
— Проваливайте ко всем чертям со своим плотом!
Свадруп терпеть не мог Парупа. По его мнению, будущий зять Квиесиса был шалопаем и беспринципным человеком. Инженер презирал людей, которым безразлично, с кем пить и что пить. Но с другой стороны, это будущий зять хозяина.
— Я тороплюсь на мостик, — добавил Свадруп.
— Нет, как хотите, а некрасиво! Я вас любезно приглашаю к столу, а вы меня посылаете ко всем чертям… а и зачем лезть на мостик? Я слышал, у вас в машинном есть этакие укромные местечки, где можно подкрепиться.
— А ну, пустите!.. Вы совершенно пьяны.
— К этой цели я стремлюсь уже десять лет. Но не так-то легко достичь совершенства… Для этого надо хлестать кувшинами, как ваш моторист Цепуритис, немцы нашли его пьяным в стельку… Он часто предпочитает для таких развлечений туннель вала?
— Что вы мелете?
Свадруп вырвался от Парупа. Что еще за новости — Цепуритис был внизу? Симулянт проклятый! Из всей команды «Тобаго» наибольшую неприязнь Свадруп питал к Цепуритису.
Оттолкнув Парупа, старший механик побежал к кубрику мотористов.
Ярость накалила Свадрупа добела. Он не заметил, как Август кубарем скатился вниз, как благоговейно поднялся Антон, как Зигис притаился за боцманской спиной. Он видел лишь койку, на которой лежал Цепуритис. Свадруп подскочил и сдернул одеяло с больного.
— Наконец я тебя застукал! Прикидывается, что вот-вот дух испустит, на вахту не заступает, а когда начальство не видит, шляется по машинному отделению! Марш к машине!
Цепуритис и не пытался возражать. Неуверенным движением поднялся и, еле шевеля руками, стал одеваться. Он знал, что отстоять вахту сил не хватит. Однако лучше пусть его считают здоровым, чем начнут доискиваться, зачем понадобилось больному человеку лезть к гребному валу.
Свадруп продолжал извергать потоки брани. Ругался он сочно, выразительно, с наслаждением, почти счастливый от возможности излить до конца давно накипавшую ненависть. Моряки угрюмо молчали. Они еще не очухались от внезапного налета механика.
Первым, собрав все свое мужество, подал голос тихоня Антон:
— Господин механик, дозвольте ему еще полежать…Я и один справлюсь, будете всем довольны.
— Не ваше дело! Если у человека хватает сил пьянствовать, хватит сил и работать… Ну, долго еще дожидаться?
— Ну да, пора и честь знать, — успокоительно сказал боцман. — Пока без сознания лежал, никто же тебя не подымал, это ты должен признать, Цепуритис. Не вечно же Антону за двоих тянуть.
— Сейчас вахта не Цепуритиса, — заметил Август.
— Не философствуй, Густ! — оттолкнул боцмана Галениек. — Старик больной, никуда он не пойдет, и кончен разговор! Малярия — не похмелье, которое можно вылечить бутылкой немецкого пива.
«Деликатный» намек угодил не в бровь, а в глаз. Свадруп взорвался и заорал так, как, наверно, не орал, бултыхаясь в Штеттинском канале.
— Черт побери, что тут еще за базар! — прогремел за дверью бас капитана Вилсона. — Выпьют на десять сантимов, а орут на десять латов. Вы на порядочном судне, разрази вас гром, а не на…
То, чему он противопоставлял порядочный корабль, было высказано уже по эту сторону двери. Взглянув на осекшегося на полуслове Свадрупа, на усмехающиеся лица моряков, полуодетого моториста, он сразу смекнул, в чем дело, и строго сказал:
— Господин Свадруп, вы мне нужны. А вы, черти полосатые, чтобы сию минуту все были по койкам! Понятно?
Отпирая дверь своей каюты, Алиса вздрогнула. Она совсем забыла о неизвестном. Как это могло произойти? Ведь он ни на минуту не выходил у нее из головы! Сперва она думала, надо ли рассказать о нем отцу. Затем — не английский ли он агент. И что случилось бы с судном, с отцом, со всеми, если бы гитлеровцы обнаружили постороннего человека в каком-то там «туннеле гребного вала», если бы она не спрятала его в своей каюте? Но разговор перешел на матримониальные темы, и неизвестный выпал из памяти Алисы. И вот он снова перед ней. Навалившись грудью на стол, он спал глубоким сном. Одна рука утомленно повисла, другая сжимала край стола.
Теперь Алисе все стало ясно — на какой-то миг он ускользнул из ее мыслей, но в подсознании оставался все время. Именно этот чужой загадочный человек в перепачканной одежде заставил ее искать отговорки и не дать согласия Парупу на немедленную свадьбу. Невольно она начала сравнивать их. А смог бы Илгмар Паруп без сантима в кармане отправиться за границу, сутками скрываться в темном туннеле, ворваться в чужую каюту и одним духом опорожнить графин воды? Алиса позавидовала жажде этого человека. Испытала ли она хоть раз в жизни такую жажду? Выйти замуж за Парупа означало бы раз и навсегда захлопнуть дверь в эту жизнь, знакомую Алисе только по книгам и школьным мечтам.
Неизвестный беспокойно заерзал. Голова его упала на книгу. Алиса приподняла ему голову, чтобы вытащить из-под нее томик. Волосы были в пыли, но под ее слоем пальцы ощутили мягкие пряди. «Даже мягче моих!» — удивленно подумала Алиса. Она открыла книжку и удивилась еще больше — это были стихи Верлена на французском языке. Томик был взят с полки; черные следы пальцев говорили о том, что незнакомец читал книгу.
Мужчина опять пошевелился, голова его отыскала новую точку опоры. Теперь лицо незнакомца повернулось кверху.
Алиса посмотрела на это лицо с темными тенями под глазами, глубокими страдальческими морщинами и выбежала из каюты. Тут же вернулась запереть дверь. Может, это и покажется подозрительным, но ключ она все-таки забрала с собой. Алиса готова была надавать себе пощечин. Только она способна на это, она, не испытавшая за всю свою жизнь настоящего голода! Если у человека там не было воды, то, наверно, и пищи тоже.
В кубрике уже спали. Один Цепуритис по-прежнему сидел на краю койки. Поставив ноги на табурет, подперев руками голову, он напряженно думал. Пытался понять, что произошло за эти пять дней, выпавших из его жизни, но так ни до чего и не додумался.
Расспросить товарищей? На судне любое пустячное происшествие пережевывают неделями. Лишь бы подвернулся повод позубоскалить. Небось и о его неудачном походе в туннель гребного вала скоро заговорят на всех латвийских пароходах и бог весть чего не приплетут заодно. Впредь надо будет действовать особенно осторожно, чтобы не усиливать подозрения.
И все же Цепуритис встал с койки. Тревога пересилила доводы разума. Шагнув к двери, он заслонил Августу свет. Тот сразу же оторвался от книги:
— Ну, кого там черт дернул?.. Ах, это ты, Цепуритис.
— Спал бы, парень, тебе ведь в восемь на вахту. А при Свадрупе не задремлешь. Там тебе совсем другие книжки читать придется, чтобы поладить с ним.
