Андреа Камиллери - Телефон

— Известно, почему?

— За конспиранцию.

— За что?

— За конспиранцию на государство.

— За конспирацию? Пиппо Дженуарди? Да Пиппо Дженуарди понятия не имеет, что такое государство и с чем его едят!

— А сказывают, он с Гарибальди снюхался.

— С кем? Да Гарибальди уже лет десять как помер на Капрере. Слыхал про такой остров?

— Мое дело маленькое, дон Лолло, я за что купил, за то и продаю.

— Ладно, Джедже, твое дело слушать и мне передавать. Калоджерино вернулся из Палермо?

— Ага. Только что. Он был по тому адресу, какой вы ему дали, но Сасу Ла Ферлиту не нашел. Хозяева квартиры сказали, что незадолго до прихода Калоджерино этот рогоносец собрал манатки и смылся. Калоджерино так думает, что кто-то его упредил.

— Да? Возможно, Калоджерино прав. Вот что, завтра утром пораньше приведи его сюда. Попробуем разобраться, почему нам никак не изловить этого сукиного сына. Ничего, Саса Ла Ферлита, я до тебя доберусь!

— Он собирался арестовать старуху! Я полдня уговаривал его не делать этого. Так не может продолжаться дальше, нельзя сидеть сложа руки. Префект Марашанно порядочный человек, и я не желаю ему вреда, но, сколь это ни прискорбно, вынужден доложить о создавшемся положении своему и его начальству. Боюсь, он такое натворит, что потом не расхлебать. Вы со мной согласны, командор Парринелло?

— Еще бы, господин квестор! Но раз уж вы решили посоветоваться со мной, я бы предложил вам не торопиться.

— А чего ждать?! После того как Марашанно отправил в кутузку Дженуарди и собрался посадить старуху, он, того и гляди, прикажет арестовывать всех подряд, у кого на шее будет красный галстук! И шишки в результате посыплются не только на него, но и на меня. Нет, ждать нельзя. Ни в коем случае!

— Поймите меня правильно, господин квестор. Почему я советовал не торопиться? Чтобы дать другим возможность вмешаться, тогда мы сможем сказать себе, что у нас совесть чиста.

— О ком вы? Кто эти «другие»?

— Я хотел сказать, что проблему решит другой человек.

— Какой еще человек?

— Кавалер Артидоро Конильяро.

— А кто он такой?

— Супрефект Бивоны. Неужели забыли?

— Ах да, припоминаю. И ему под силу разрядить ситуацию? Вы в этом уверены?

— Уверен, господин квестор. Даю руку на отсечение.

— И как он это сделает?

— Префект Марашанно познакомил меня с письмом, которое он официально направил супрефекту. Правда, не с самим письмом, а с копией, после того как письмо ушло, так что я уже не мог ничему помешать.

— И о чем шла речь в письме?

— О приезде двух мазунов, которые намерены заразить опытную сельскохозяйственную станцию в Бивоне и вызвать эпидемию. Господин префект даже описал, как выглядят ядовитые клещи.

— И как же они выглядят?

— По описанию его превосходительства, они ярко-красного цвета и у каждого щетинки, больше двух тысяч щетинок, точно не помню, сколько.

— Господи Иисусе! Но, простите, ведь не исключено, что этот ваш супрефект, получив письмо, похоронит его в ящике стола, движимый той же щепетильностью, что и мы с вами. Вы так не считаете? Почему?

— Да потому, что Артидоро Конильяро знать не знает, что такое щепетильность: он и слова такого отродясь не слышал.

— Ну и ну!

— А кроме того, если бы на его глазах с префекта Марашанно живьем содрали кожу и поджаривали господина префекта на медленном огне, Артидоро Конильяро прыгал бы от радости.

— Даже так? Почему же?

— Известное дело. Его превосходительство Марашанно, впрочем не без оснований, здорово ему насолил. Можно сказать, поимел его, простите за грубость. Испортил ему карьеру.

— И вы думаете…

— Не думаю, а уверен. Через несколько дней копия с письма его превосходительства господина префекта ляжет с соответствующим комментарием на стол его высокопревосходительства министра внутренних дел. Конильяро не упустит этой возможности отомстить своему обидчику.

— Тем лучше. Значит, я могу быть спокойным. Уж очень мне не хотелось осведомлять…

— Я буду держать вас в курсе дела, господин квестор.

— Разрешите, синьора? Я ищу синьора Дженуарди.

— Он болеет.

— Я знаю. За мной приходил Калуццэ Недовертыш, который на складе вашего мужа работает. Я доктор Дзингарелла.

— Ой, доктор, виновата, против свету не распознала вас. Входите, входите.

— Где наш больной?

— В спальне лежит. Ступайте за мной, я вас проведу. Пиппо, доктор Дзингарелла пришел.

— Здравствуйте, доктор, спасибо, что пришли.

— Присаживайтесь, присаживайтесь.

— Спасибо, синьора. Что случилось, синьор Дженуарди?

— На следующий день после того, как меня сперва арестовали, а потом отпустили, я проснулся с температурой. Когда меня арестовали, Танинэ?

— Как это когда? Вчера! У тебя что, память отшибло?

— Извините, доктор, я плохо соображаю.

— Ничего страшного. Сейчас мы температурку измерим. Градусник под мышку, вот так. А пока сядьте, поднимите фуфайку. Очень хорошо. Глубокий вдох… Еще разик… Скажите тридцать три… тридцать три… тридцать три… теперь откроем рот пошире и покажем язык… А теперь давайте градусник.

— Что-нибудь серьезное, доктор?

— Ваш муж здоров как вол. Небольшая температурка, я думаю, оттого, что он перенервничал накануне.

— А сыпь по всему телу у меня отчего? Смотрите, доктор… тут… и вот тут…

— Это испорченная кровь, Пиппо.

— Помолчи, Танинэ. Кто здесь врач?

— Скажите, синьор Дженуарди, в Монтелузе вас держали в тюремной камере?

— Да, несколько часов. Камера была пустая, меня одного в ней заперли.

— Там был матрац?

— Был. А у меня ноги подкашивались, я на него и прилег.

— И вас искусали блохи и вши. Живого места на вас не оставили.

— Пресвятая Дева! Какая гадость!

— Бывает, синьора. Не беспокойтесь, укусы пройдут.

— А от температуры что ему принимать?

— Температура, думаю, сама упадет. Для успокоения неплохо ромашку попить.

— Танинэ, ты не сваришь доктору кофе?

— Не беспокойтесь, синьора.

— О каком беспокойстве вы говорите? Кофе готов, сейчас принесу.

— Доктор, пока жена не вернулась, скажу вам одну вещь. Может, температура виновата, а может, нет, но с самого утра на меня настоящий любовный голод напал. Сейчас только десять часов, а я уже три раза поработал.

— Ты хочешь сказать, что у тебя частая эрекция?

— Вот именно.

— Ничего страшного, это естественная реакция организма. Я на шепот перешел, чтоб твоя жена не слышала. Ты прекрасно выдержал испытание, товарищ. Молодец. Жаль только, что тебя раскрыли.

— Извините, доктор, почему вы говорите мне «ты»?

— Потому что так заведено между товарищами. Слушай, я открою тебе тайну. На следующей неделе приедет инкогнито Де Феличе Джуффрида. Ты должен обязательно с ним встретиться. Я сообщу тебе день и час.

— Позвольте вам сказать, доктор, что к этой истории с социалистами лично я…

— А вот и кофе.

— Вы очень любезны, синьора.

— Папа! Папочка! Святая Мария, какой приятный сюрприз!

— Как дела, Танинэ?

— Уже лучше. Садись. Пиппо, к нам папа пришел!

— Дон Нэнэ! Какая радость! Какая честь! Добро пожаловать в дом, где вы еще не были!

— Что с тобой, Пиппо? Я зашел на склад, и Калуццэ сказал, что ты хвораешь.

— Пустяки. Небольшая температура. Только что был врач. Он говорит, что это от страха, которого я натерпелся.

— Мы все перепугались. Я пришел просить у тебя прощения.

— Прощения? У меня? За что?

— Когда я услышал, что тебя забрали карабинеры, я подумал: ни с того ни с сего не арестуют, чего-то небось мой зятек натворил. Я был неправ. За тобой никакой вины нет, и я извиняюсь, что плохо про тебя подумал.

— И кто же вас убедил в моей невиновности?

— Начальник полиции Спинозо. Хороший человек. Он объяснил, что лейтенант карабинеров спутал тебя с другим человеком. Заместо него арестовал тебя. Ты плачешь?

— Что с тобой, милый? Не плачь, а то я тоже плакать начну.

— Да, Танинэ, да, ваше степенство, я плачу! Если б вы знали, папа, каково без вины в камере сидеть!

— Хватит, Пиппо, вытри слезы. Слава богу, все позади.

— Да, папа. Да, ваше степенство. Позади. Ничего, что я называю вас папой? Вы разрешаете?

— Конечно, сын мой. Танинэ, как только Пиппо поправится, жду вас на обед или на ужин.

— Папа, как поживает Лиллина?

— Что тебе сказать, Танинэ? Последние дни она не в своей тарелке. Вчера думала съездить в Фелу, она ведь недели прожить не может вдалеке от родителей. А потом сказала, в другой день поедет.