Кирилл Казанцев - Народная диверсия
Арсений Матвеевич уже натопил баньку и теперь, сидя на крыльце, ждал гостя. Володя подошел к калитке и лихо перемахнул через нее. Дружок залился лаем, но Володя подошел к нему и тихо пожурил:
– Чего своих не узнаешь? Смотри, не дам тебе больше мосла.
Дружок виновато замолчал и залез в свою будку, а мужчины отправились в баню. Они превосходно попарились, выпили домашней наливки и легли на веранде спать.
– Володь, что же завтра будет? – тихо спросил Арсений Матвеевич.
– Что будет, то и будет, – сонно пробормотал гость. – Давайте спать, мне вставать рано...
Едва рассвело, Володя ушел в лес, в охотничью избушку.
Глава 4
Утром в начале девятого на берег прибыл микроавтобус с рабочими. Они высыпали из него и направились было к своим рабочим местам, как вдруг кто-то из них громко ахнул:
– Блин дырявый! А где бульдозер-то?
Все повернулись и посмотрели на то место, где вечером оставили свою технику. Берег озера был пуст. Разровненный желтый песок, тихая гладь воды, отражающая небо и кусты. Это все, что предстало перед взором обалдевших рабочих.
– Нет, ну, в натуре, где бульдозер-то? – растерянно спрашивали друг друга рабочие.
– А шут его знает, вчера был здесь...
– Шурик, придурок, ты куда бульдозер дел?
– С собой домой унес, – съязвил рабочий, которого назвали придурком.
– Зачем? – «подколол» его товарищ.
– А мне надо тещину могилку хорошенько утрамбовать, чтобы эта ведьма, не дай бог, из нее не встала!
Все дружно заржали хорошим лошадиным смехом, все, кроме одного лысого и низенького мужичонки. Этот, очевидно, был здесь бригадиром или что-то вроде того; он тут же принялся звонить кому-то по мобильному. Остальные, радуясь неожиданно свалившемуся на них отдыху, бродили по берегу, бросали в воду камушки и просто курили, балагуря.
– Чего не работаем? – накинулся на них звонивший, убирая телефон в карман. – А ну, быстро по местам, сейчас сюда начальство заявится!..
Рабочие принялись нехотя устанавливать забор, который недоустановили вчера. Вскоре на берег приехала большая грузовая машина, на которой стояла деревянная будка, лежали фундаментные блоки и еще какие-то ящики. Машина была с краном. Маленький толстячок принялся бойко командовать, рабочие разгружали материалы.
Через некоторое время приехала черная «Волга», из нее вышли двое мужчин в летних светлых костюмах. Следом на мотоцикле приехал местный участковый в форме. Толстячок суетливо подбежал к ним, стал что-то торопливо объяснять. Все внимательно осмотрели берег, как будто все еще надеялись найти здесь бульдозер.
– Ну, ты, Копперфилд, колись: куда технику дел? – повернулся один из приехавших к толстячку.
– Я?!
– Ну не я же! Учти: если хозяин про твои проделки узнает, тебе не поздоровится.
– Да я клянусь вам, вчера вечером, когда мы уезжали домой, он был здесь, вот на этом самом месте...
– Это мы уже слышали. Ну, что стоишь? Давай, Шерлок Холмс, ищи бульдозер, нам его всего на два дня дали, должны успеть площадку закончить!
– Так что же я могу сделать? – развел руками лысый коротышка.
– Что хочешь! Хоть новый покупай.
– Новый?! О боже! – Толстячок схватился за сердце.
– Так вон он, в озере! – крикнул вдруг участковый, стоявший у самой кромки воды.
Все побросали работу, подбежали к берегу и стали вглядываться в гладь озера.
– Точно, в воде!
– Ага, вон крыша кабины видна. Желтая!
– Как же это он туда, а?..
Те двое, что были в костюмах, тоже подошли к воде и попытались рассмотреть бульдозер.
– Ермицкий! – закричал один из них, оборачиваясь и ища глазами лысого толстяка.
Тот мгновенно подскочил к начальству, вытирая платочком вспотевшую лысину, и уставился на него преданным взглядом.
– Ермицкий! Мать твою и всех твоих родственников!.. Как получилось, что бульдозер утонул?! – заорал он на лысого.
– А я почем знаю? Вчера, когда мы отсюда уезжали, он стоял вот тут, на берегу...
– Ну, и кто его утопил? Может, твой бульдозерист? Может, он пьян был, а? Кто у тебя бульдозерист? Быстро его сюда!
– Шурик, придурок! Мать твою и всю твою родню!.. Подь сюда! Колись: вчера пьян был?
– Я?! Да ни в жизнь! Я на работе – ни-ни! Я как стеклышко...
– А как бульдозер в воде оказался? Говори, сукин сын, а то уволю!
– А я при чем? Мы вчера вечером домой уезжали – он тута вот стоял, все видели...
– «Тута»! – передразнил Шурика один из тех, что был в костюме. – Я сейчас хозяину позвоню, он тягач пришлет из города. И следователя...
Действительно, часа через три на берег пришел тягач, а следом за ним пожаловал какой-то тип на синем «Пежо». Люди в костюмах переговорили с ним, сели в свою «Волгу» и тут же уехали, пообещав на прощанье лысому большие проблемы.
Тип из «Пежо», коренастый серьезный мужчина средних лет, мрачно посмотрел на руководившего процессом доставания техники из воды лысого толстяка и, позвав с собой участкового, отправился по домам расспрашивать аборигенов о таинственном утоплении бульдозера. К Угорцевым они постучались к первым.
– Кого там нелегкая принесла? – не особо приветливо крикнул из-за забора Арсений Матвеевич, не торопясь открывать калитку.
Пес Дружок выразил поддержку хозяину громким заливистым лаем.
– Я – ваш участковый Прокопчук. Откройте, поговорить надо, – донеслось из-за калитки.
– Об чем говорить-то?
– О бульдозере. Вы не видели ночью на берегу посторонних? – стараясь перекричать собачий лай, спросил следователь.
Арсений Матвеевич все-таки открыл калитку, хоть и неохотно, но во двор незваных гостей не пригласил, лишь поздоровался с участковым.
– Я, мил-человек, по ночам привыкший спать, а не по берегу шляться, – строго сказал он, окинув долгим взглядом коренастую фигуру городского типа. – А вы пошто спрашиваете?
Арсений Матвеевич нарочно говорил, подражая своему отцу, старался казаться старше своих лет. Со старика какой спрос? Он щурился на солнце, пытаясь показать, что к тому же подслеповат.
– Ночью кто-то утопил бульдозер, – сказал гость. – Вы случайно ничего не видели?
– Мы совершенно случайно этой ночью спали и ничего не видели. Мы воопче рано ложимся, в девять, а когда и того раньше, вот так-то. А ваши рабочие шумели там, на берегу. Много шума от них, да... Вы им обскажите, чтобы шумели поменьше, потому как я – человек пожилой, и у меня давление и голова болит...
Арсений Матвеевич притворно закряхтел и потрогал свою голову.
– А кто с вами живет? – спросил следователь.
– Супруга моя живет. Токмо она вовсе глухая, ничего не слышит...
– Значит, вы ничего не видели и не слышали?
– Нет, нет... Знать ничего не знаем, ведать не ведаем... Спали, как сурки, спали...
Следователь окинул старика подозрительным взглядом, попрощался и, кивнув участковому, направился к калитке. Участковый вышел следом за ним.
Арсений Матвеевич захлопнул калитку, запер ее на задвижку и тут же резвой прытью рванул на веранду, где его ждала Татьяна Семеновна, которой он строго-настрого велел не высовываться.
– Что там, Сеня?
– Городское начальство было с нашим Прокопчуком. Но уже ушло...
– Чего пытали-то?
– Знамо дело, чего! Про бульдозер свой: кто, мол, утопил его ночью. А я, что, дурной? Я им так и сказал: мы, мол, по ночам по берегу не шляемся, спим, как сурки...
– Слава богу! Ушел...
– Погоди радоваться, мать. Еще вернется...
А следователь с участковым между тем прошли к дому Макарихи. Женщина открыла им почерневшую от времени калитку и уставилась на непрошеных гостей своим тяжелым взглядом.
– И чего вам теперь?
Ее сын Мишка, сорокалетний белобрысый дурачок, бегал по двору в каких-то драных штанах и радовался, как пятилетний ребенок. Босой и обнаженный по пояс, он размахивал палкой, которую называл саблей, и кричал время от времени, картавя: «Ура! За Родину! Наши не сдаются!..»
Следователь посмотрел на него через плечо хозяйки с некоторой опаской.
– Что это с ним? – спросил он участкового, кивнув на Мишку.
– А тебе какое дело? – уставила мощные руки в свои полные бока грозная Макариха. – Ты давай спрашивай, чего там тебе надо, и иди своей дорогой!
– Да, да... Я только хотел спросить, не видели ли вы...
Разумеется, Макариха тоже ничего знать не знала ни о какой пропаже бульдозера.
– Ваша машина – вы за ней и смотрите! – сердито отрезала она. – Я вам не сторож. У меня своих делов полно. Мне вон за сыном приглядывать надо.
Женщина гневно сверкнула своими глазами-щелочками на сильно загорелом лице и презрительно выпятила нижнюю и без того полную губу.
Представители власти поспешили покинуть территорию неприветливой хозяйки и отправились к последнему дому, где жил старик Егорыч с внучкой Дарьей. Кучуповы возились во дворе: девушка мела возле крыльца, а старик латал маленькую калитку, ведущую в огород. Он был чересчур худощав и не по возрасту строен. Конечно, годы брали свое, и на восьмом десятке старику трудно было выглядеть этаким бравым молодцом, но Егорыч держался изо всех сил. Он понимал, что ему еще предстоит какое-то время помогать внучке. Случись что с ним сейчас – семнадцатилетняя девочка-сирота останется одна-одинешенька на всем белом свете. И потому старик взбадривал себя, как мог: частенько парился в баньке, пил настои целебных трав, которые сам же собирал с внучкой в лесу и в поле, бросил курить и даже домашнюю наливку на ягодах употреблял довольно редко и то не больше одного стакана за раз.
