Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
На экране пошла заставка, и клиенты заведения придвинули стулья поближе, наперебой обсуждая случившееся. В припортовом районе Пусана прекрасно знали, кто таков «господин Чон», и уже строили догадки, что же на самом деле могло стоять за этой перестрелкой на «Глории». К тому же было весьма интересно, кто же эти двое, оказавшиеся на яхте. Пояснения репортеров появились около десяти вечера, и особо упертые любители пива понимающе закивали головами.
Те двое визитеров господина Чона, что лежали сейчас в морге, действительно были его гостями, которые прибыли из России. Зенон Гамазин, в прошлом офицер полиции, правая рука сахалинского криминального авторитета по кличке Мессер, и верный помощник Гамазина — Владимир Ли. Два влиятельных мафиози из Южно-Сахалинска, которых, видимо, до кишок достал жадный до барышей, совершенно обнаглевший Чон.
Хотелось бы, конечно, знать, каким макаром у сахалинского гостя оказался за поясом пистолет, но это уже было не столь важно, и наслышанные про Чона и его бандитов посетители сошлись на том, что «у Чона с этими сахалинцами ни хрена не вышло, и вообще нашла коса на камень».
Выслушав все эти мнения, более-менее облегченно вздохнул и Седой. Если верить предварительным выводам пусанской полиции, он не оставил на яхте ни единого следа, который смог бы вывести следствие на версию о заказном убийстве. Не в силах более сдерживать себя, он прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки, налил едва ли не полный бокал… Чтобы перебить запах, закусил ломтиком французского сыра и уже направился в зал, где протирала столы Милена, как в кармане ожил смартфон.
— Господин Крымов? С вашим паспортом всё прекрасно складывается, однако остается уточнить детали, и поэтому… Короче, вы бы не могли подъехать к нам?
Это был первый телефонный звонок от Хана после событий на яхте, и Крымов только в этот момент понял, насколько он внутренне опустошен, совершенно не имелось сил, чтобы ехать в его резиденцию.
— Господин Ким? Спасибо за доброе известие. А насчет того, чтобы подъехать к вам… Можно этот визит перенести на завтра? У нас сейчас завал в заведении, клиентов набилось дальше некуда, и я боюсь, что Ми Сук не справится одна с таким наплывом посетителей. Так что передайте господину Хану мою благодарность за проявленную заботу, а завтра я обязательно подъеду к вам.
ЮЖНО-САХАЛИНСК
Едва Агеев переступил порог своего кабинета, как ожил стоявший на столе телефон и в трубке раздался уже знакомый голос генерала ФСБ Снегова:
— Андрей Григорьевич? Рад приветствовать тебя в добром здравии. А теперь ближе к делу. Ты бы не мог прямо сейчас подъехать ко мне? Вопрос весьма щепетильный, так что…
— Что, опять наши клиенты?
— Считай, что угадал.
— В таком случае еду.
Андрей не ошибался, решив, что столь ранний звонок как-то связан с Гамазиным и Владимиром Ли. Не успел он прикрыть за собой дверь, как генерал тут же пригласил его в кресло, что стояло напротив телевизора, и, взяв в руки пульт, произнес, усмехнувшись:
— Разговор действительно пойдет о тех гаденышах, что сейчас в Пусане, но должен предупредить тебя сразу: о покойниках или ничего не говорят, или же хвалят. А так как этих двух хвалить не за что…
— Не понял, — насторожился Агеев.
— Сейчас поймешь. Точнее говоря, постараюсь ответить на все твои вопросы после просмотра телевизионной записи, которая была сделана в Пусане, и уже после этого будем решать судьбу группировки Мессера. Ну, а пока ждем переводчика, можно и кофейком мозги прочистить.
…Когда на экране завершился последний сюжет, посвященный гостям Чона, Снегов поблагодарил синхрониста за перевод и повернулся к Агееву.
— Итак, товарищ полковник, что скажете на это?
— Потрясен увиденным, но более всего потрясен тем, что наш Гамазин и его подельники стали звеном международного наркотрафика. Короче говоря, хотел бы услышать кое-какие разъяснения.
— Относительно того, что произошло в Пусане и с чего бы вдруг там оказались Гамазин со своим подельником?
— Можно, конечно, начать и с этого.
— М-да, — хмыкнул генерал, — «можно начать и с этого», ни более, ни менее. Так вот, дорогой Андрей Григорьевич, я многого пока что и сам не знаю, а то, что знаю, пока что не вправе оглашать. Спросишь почему? Отвечаю. Эту операцию проводит Москва, и, насколько я догадываюсь, она еще не завершена.
— Это понятно, что Москва, правда, непонятно другое, я-то чем могу помочь?
— Многим. А если более конкретно, то необходимо прояснить, насколько глубоко группировка Мессера погрязла в наркоте, причем это в большей степени касается особо доверенных лиц Гамазина, которых твои мужики уже успели выявить.
— Но для этого потребуются аресты, задержания и допросы, — резонно заметил полковник, — а рекомендация Москвы «воздержаться от арестов»…
— Считай, что «рекомендация» отменяется, и можете действовать с Родионовым по своему усмотрению. Кстати, «Дюжина» и «Надежда» еще не ошвартовались в Невельске?
— На подходе.
— Помощь при задержании нужна?
— Буду весьма благодарен, а если говорить более конкретно, то потребуется помощь погранцов.
— То есть задержание этих двух посудин на подходе к Невельску?
— Так точно. Еще неизвестно, кто из команды «Дюжины» и «Надежды» причастен к убийству Ложникова с Суховым, но что касается их капитанов… Короче говоря, доставим их на берег, а членам команды, видимо, сутки-другие придется поболтаться на рейде в компании погранцов.
— Когда думаете брать Кунку с Любимовым?
— Сразу же, как только станет известно о задержании господ капитанов, и тут же начнем допросы.
— А если пойдут в отказ?
— Исключено. У нас собраны все улики против них, включая и отпечатки пальцев, что будет для обоих страшенным шоком, а если и далее начнут играть в молчанку, опасаясь мести того же Гамазина, покажем им южнокорейское «кино» из Пусана. И сразу же, как эти два гуся поймут, что их карта бита, они начнут сдавать не только своих капитанов, но и тех особо доверенных лиц Гамазина, а также контрактников ЧОПа «Альбатрос», которые были задействованы в подготовке акции по смене руководства «Дальросы».
— Что ж, логично, — согласился с Агеевым Снегов, — и если все пойдет так, как ты сейчас обрисовал…
— Даже не сомневайся, именно так всё
