Жан-Пьер Конти - Игра в безумие. Прощай,сестра. Изверг
— С оливкой, — ответил Клинг.
— Слушаюсь, сэр. Желаете меню?
— Благодарю, потом, когда выпьем. Хорошо, Клер?
— Да, отлично, — сказала она.
Они сидели молча. Клинг смотрел в окно.
«МОЖНО ЖАРИТЬ»…
— Клер?
— Да.
«МОЖНО ПЕЧЬ»
— Ну, просто ужасно, да?
— Прошу вас, Берт…
— Этот дождь… и это кошмарное кино. Я не хотел, чтобы так вышло. Я хотел…
— Я знала, что все так и будет, Берт. Я ведь пыталась вам объяснить, не так ли? Разве я вас не предупреждала? Разве я не говорила, что я самая унылая девушка на свете? Зачем вы настояли, Берт? Теперь я себя чувствую как… как кто?
— Не хочу, чтобы вы себя чувствовали как… как не знаю кто, — прервал он. — Хотел только предложить, чтобы… чтобы мы начали все сначала. Прямо сейчас. Забудем о том, что было.
— Ох, зачем все это? — спросила Клер.
Официант принес напитки.
— Виски для дамы? — спросил он.
— Да.
Клинг поднял бокал «мартини».
— За новое начало, — сказал он.
— Ну, если вам угодно переводить продукт, — ответила она и тоже выпила.
— Что касается вчерашнего вечера…
— Я думала, что мы собирались начать все сначала.
— Я только хочу вам объяснить. Меня забрали двое из криминальной полиции и отвели к их лейтенанту, который потребовал, чтобы я перестал заниматься убийством Дженни Пэйдж.
— И вы перестанете?
— Да, разумеется. — Он умолк. — Я слишком любопытен… допустим, но…
— Понимаю.
— Клер, — спокойно спросил он. — Что с вами?
— Ничего.
— О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.
— Что-что?
— О чем вы думаете?
— Я не думала, что это заметно. Простите.
— Заметно, — подтвердил Клинг. — Кто это был?
Клер покосилась на него.
— Вы лучший сыщик, чем я думала.
— Для этого не нужно быть великим детективом, — ответил он.
В голосе его звучали грустные ноты, словно подтверждение его подозрений остудило весь его пыл.
— Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки…
— Не в том дело, — перебила она его.
— Много девушек грустных и разочарованных, — продолжал он. — Их оставит парень или просто они перессорятся, — ну, как обычно кончаются все романы…
— Не в этом дело, — отрезала она, и, взглянув через стол, он увидел ее затуманенные слезами глаза.
— Эй, послушайте, я…
— Прошу вас, Берт, не надо…
— Но вы же сами сказали, что это был мужчина. Вы сказали…
— Ничего, — ответила она. — Ничего, Берт, — и закусила губу. — Ничего. Был один парень, и я по нему с ума сходила. Мне было семнадцать, как Дженни Пэйдж, а ему девятнадцать.
Клинг ждал. Клер подняла бокал и отпила из него. С трудом проглотила, потом вздохнула. Клинг молча наблюдал за ней.
— Я встретила его в клубе «Темпо». Мы безумно полюбили друг друга. Знаете, как это бывает, Берт? Так случилось и с нами. Мы строили такие планы… грандиозные планы. Мы были молоды, сильны и любили друг друга.
— Не… не понимаю.
— Его убили в Корее.
За рекой засветилась реклама: «МОЖНО ЖАРИТЬ».
Над столом повисла тишина. Клер уставилась на скатерть. Клинг нервно потирал руки.
— Так что не спрашивайте меня, почему я хожу в «Темпо» и как дурочка вожусь с детишками вроде Хада и Томми. Вновь и вновь я ищу его, Берт, вы понимаете? Ищу его лицо, его голос, его юную красоту…
— Вам не найти его, — твердо сказал Клинг.
— Я…
— Вам не найти его. Нет смысла пытаться. Он мертв и погребен. Он…
— Я не хочу вас слушать, — заявила Клер. — Проводите меня домой, пожалуйста.
— Нет, — отказался он. — Он мертв и погребен, а вы хороните себя заживо, делаете из себя мученицу, ведете себя как вдова в трауре. В двадцать лет! Что, черт возьми, с вами происходит? Вы что, не знаете, что люди умирают ежедневно? Вы этого не знаете?
— Замолчите, — крикнула она.
— Вы не видите, что губите сами себя? Из-за детской любви… из-за…
— Замолчите, — крикнула она снова. На этот раз была на грани истерики, и некоторые из соседей по залу оглянулись на них.
— О нет! — дрожащим от напряжения голосом сказал Клинг. — Похороните себя! Похороните свою красоту и замкнитесь в себе! По мне хоть всю жизнь носите траур. Но, думаю, это только предлог, вы обманываете саму себя. — Он умолк, потом сердито закончил: — Пошли из этого аквариума!
Уже начал вставать, одновременно поманив официанта. Клер неподвижно сидела напротив него. А потом вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Слезы вначале понемногу пробивались из-под опущенных век и медленно стекали вниз по щекам. Потом она вся поникла, плечи ее задрожали, она судорожно сжала руки, тихо всхлипывая, и слезы уже хлынули рекой. Никогда до того не видел он такого откровенного проявления горя. Отвернулся, не хотел смотреть на нее.
— Что угодно, сэр? — спросил официант, бесшумно подойдя к столу.
— Еще раз то же самое, — ответил Берт. Официант уже уходил, когда Берт схватил его за рукав.
— Нет, подождите! Вместо одного виски с содовой принесите двойной чистый виски.
— Да, сэр, — ответил официант, удаляясь.
— Я больше не хочу, — захныкала Клер.
— Ничего, выпьете.
Она снова расплакалась. Теперь Клинг смотрел на нее. Немного повсхлипывала, и потом слезы перестали течь так же неожиданно, как и начали. Лицо ее осталось чистым, как улица после внезапной летней грозы.
— Простите, — сказала она.
— Вы не должны извиняться.
— Мне уже давно надо было поплакать.
— Ага.
Официант принес напитки. Клинг поднял бокал:
— За новое начало.
Клер взглянула на него. Только после долгой паузы потянулась к стоявшему перед ней двойному виски. Но все-таки взяла бокал, подняла его и коснулась им края бокала Клинга.
— За новое начало, — сказала она и быстро выпила виски. — У, крепко!
— Вам полегчает.
— Да, простите меня, Берт. Я не должна была обременять вас своими проблемами.
— Скажите мне прямо: думаете, кто-нибудь еще понял бы их так быстро?
— Нет, — признала она и устало улыбнулась.
— Видите, уже лучше.
Она смотрела на него, словно видела впервые. Слезы еще сверкали в ее глазах.
— Может быть… может быть, понадобится много времени, Берт — ответила она. Голос ее доносился словно издалека.
— У меня уйма времени, — сказал он. И потом, словно испугавшись, что она его высмеет, быстро добавил: — Я только и делаю, что убиваю время, Клер, и вполне могу подождать.
Казалось, она снова расплачется. Протянув руку над столом, он накрыл ее запястье.
— Ты… Ты прелесть, Берт, — и голос ее задрожал, едва не срываясь в плач. — Ты добрый, милый, нежный и очень красивый, знаешь? Думаю… думаю, ты очень красив.
— Видала бы ты меня, когда я причешусь, — рассмеялся он.
— Я не шучу, — сказала она. — Ты все еще думаешь, что я шучу, но ты ошибаешься, я… я серьезно.
— Знаю.
— Да…
Он заерзал на стуле и поморщился.
— Что случилось? — удивленно и озабоченно спросила она.
— Ничего, это все проклятый пистолет, — и он снова заерзал.
— Пистолет?
— Да, он у меня в заднем кармане. Понимаешь, я должен носить его все время. И не на службе тоже.
— Серьезно? Пистолет? У тебя с собой пистолет?
— Разумеется.
Она склонилась поближе к нему. Теперь глаза ее просветлели, словно никогда не знали ни печали, ни слез. Они горели от любопытства.
— Можно посмотреть?
— Разумеется.
Расстегнув пиджак, достал из заднего кармана пистолет в кожаной кобуре. Положил ее на стол.
— Только не трогай, а то еще выстрелит.
— Выглядит он грозно.
— Так оно и есть. Я самый опасный стрелок 87 участка.
— Серьезно?
— Меня зовут Клинг Кинг.
Она расхохоталась.
— Я уложу любого слона на расстоянии одного метра, — продолжал Клинг.
Она расхохоталась еще сильнее. Он смотрел, как она смеется. Казалось, она не замечает происшедшую с ней перемену.
— Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?
— Чего?
— Взять пистолет и расстрелять к чертовой матери ту проклятую рекламу «МОЖНО ЖАРИТЬ»…
— Берт, — сказала она, положив свою другую руку поверх его, так что их руки образовали на столе пирамиду. Лицо ее стало серьезным. — Спасибо, Берт. Я тебе очень благодарна.
Не знал, что сказать. Чувствовал себя растерянным, глупым, счастливым и очень сильным. Казалось, он вырос метров на десять.
— Что… что ты делаешь завтра? — спросил он.
— Ничего. А ты?
— Зайду к Молли Белл и объясню ей, почему больше ничего не смогу сделать. Потом заеду к тебе и поедем на пикник. Если повезет с погодой.
— Повезет, Берт.
— И я верю, что повезет.
