Картер Браун - Том 25. Полицейский и призрак
Она возвышалась в дверном проеме в одних черных сапогах, подчеркивающих белизну ее кожи и рыжеволосый конус лобка.
— На этот раз я надела сапоги. Подумала, ты сочтешь это более пикантным.
— Не думай обо мне, — прохрипел я сдавленно.
— А я и не думаю. Просто хотела посмотреть на твою реакцию. — Она шагнула в комнату. — Я рада, что ты не отказался от моего предложения в прошлый раз. Надеюсь, не откажешься и сейчас.
Рыжий треугольник сверкал как рубин. Зрелище было неотразимым.
— Ты требуешь? — осведомился я потрясенно.
— Требую.
— К сапогам, верно, хорошо подойдет хлыст, — сказал я. — Для полноты картины.
— Тебе это нравится? Полегче или посильнее?
— Нет, нет. Не обязательно. Так просто, разные мысли лезут в голову. Бывает, знаешь.
Уголки ее рта опустились книзу. В зеленых глазах зажегся недобрый огонек, она двинулась мне навстречу, покачивая тяжелыми грудями.
— Чего ты ждешь, лейтенант? — требовательно спросила она. — Разденешься, наконец, или нет? — В ее тоне явственно послышался свист воображаемого хлыста.
— Что это с вами, девками? — задумчиво спросил я. — То есть что это я вдруг стал такой соблазнительный? То Мэриан Нортон из кожи вон лезла, мол, я вся твоя, а когда не сработало, явилась ты. Сегодня вечером Рона молила о любви, и я не поддался, теперь опять ты с сапогами и прочим выдаешь неприличные авансы.
Она остановилась примерно в двух футах от меня. Большие коралловые соски набухли и отвердели, клитор наверняка налился от желания, или, может, мне застило глаза, поскольку я тоже стал ощущать яростную неудовлетворенность. Она произнесла насмешливо:
— Будешь вести себя хорошо, лейтенант, а не нести околесицу, тогда позволю тебе лечь и отдаться мне. Выпустишь таким образом свой пар.
— Вот спасибо! — Я надеялся, что выказал нужное смирение.
— Ну так оставь стаканы и приступим. — Она захохотала низким грудным голосом, так что по спине прошел холодок.
Потянувшись, я осторожно поставил стаканы на пол, но выпрямиться не смог, потому что что-то твердое треснуло меня по затылку. Я вылетел из кресла на пол, ткнувшись головой в ноги Лизы. Все еще ощущая всполохи боли в голове, успел расслышать ее дьявольский смех:
— Даже стыдно. Надо бы немного подождать. Он не такой уж дурак, хотя и с большим самомнением. Может, когда все кончится, кто-то из нас по-честному раскроет ему все ловушки. Будет приз простаку.
Глава 11
Затылок у меня болел дьявольски, а нос чесался. По крайней мере, решил я в приступе философской отстраненности, могу заняться чесанием носа. Как бы не так! Левую ногу свело сильнейшей судорогой, облегчить которую можно было, наверное, лишь вытянувшись. Я с трудом приоткрыл глаза, убедившись, что свет не чрезмерно ярок.
«Ты все еще в пляжном домике. В спальне, так? — вопрошал жалобно мой мозг. — Лежишь на постели, очевидно спиной к стене, поскольку можешь лицезреть остальную часть помещения.
Руки связаны у тебя за спиной, ноги тоже связаны. Мало того, кто-то больно ловкий связал еще запястья и щиколотки — так что весь ты перевязан, как рождественская индюшка перед тем, как ее засунут в духовку!»
— Ты еще жив, а? — спросил я сам себя нравоучительно. — Помни, Уилер, нельзя иметь все сразу!
Несколько минут я тихонько сочинял яростный гимн против всего мира в целом и Школы любви в частности. Внезапно дверь отворилась, и вошла Лиза Фрейзер. Она была одета полностью, хотя мне было на это абсолютно наплевать. В тот момент сексуальных желаний во мне было не больше, чем у кастрированного петуха. Что меня действительно встревожило, так это шприц в ее правой руке.
— Вижу, вы проснулись, лейтенант, — заговорила она благодушно. — Надеюсь, вам не слишком неудобно.
— Вы забыли клюквенный морс, — прохрипел я.
— Опять ваши дурацкие шуточки. — Она поморщилась. — Ну, больше вам не придется беспокоиться. — Жестом доктора Франкенштейна она указала на шприц. — Скоро вы будете во власти Морфея.
— Я буду мертвецом?
— Я имею в виду, — она была по-прежнему иронична, — что в этом шприце достаточно демерола, чтобы вы уснули сном невинного младенца. Каковым вы и являетесь, полагаю. — Она залилась дурацким смехом, а я жалостно возмечтал, как бы добыть нож потупее да поковыряться у нее…
— Ну а потом? — спросил я.
— Завтра пополудни нас унесет ветром, — отвечала она бесстрастно. — Ну а где-то по пути кто-нибудь из нас надумает звякнуть шерифу и даст ему знать, где им подобрать своего давно пропавшего лейтенанта.
— Вы просто прелесть! — поблагодарил я сдавленным голосом.
— Все будет хорошо, — продолжила она самодовольно, — ну а теперь, лейтенант, баиньки!
— Вы говорили, что Школа любви холодных интеллектуалок — политически ориентированная организация, — заговорил я быстро. — Думаю, это было самым важным из того, что вы мне наплели.
— Вы меня опять неправильно поняли.
— Сама идея любого женского движения звучит для мужского уха скверной шуткой, тем более если назвать его ШЛюХИ. Ведь в этом же была основная мысль, так? Вы должны были быть уверены, что никто — и в особенности я — ни на секунду не воспринял вас всерьез. И вы могли при этом позволить себе говорить правду, сознавая, что я никогда в это не поверю.
— Полицейский начинает соображать — это настораживает.
— Для всякого уважающего себя полицейского все здесь шиворот-навыворот. То у меня был труп, то его вдруг не стало. У меня даже была свидетельница, но ее утащили вместе с трупом. Подозрение — мотив — возможность. Черт! Я даже не мог точно опознать тело, вплоть до сегодняшнего вечера. И это являлось частью всей игры, верно? Заставить полицейского носиться по сужающейся спирали, пока все полностью не перепутается, и достигнуть тем самым первоначальной цели.
Она ободряюще кивнула:
— Что-то вроде того, лейтенант.
— У меня есть пара безумных идей. Я бы хотел их высказать при всей своей безнадежной тупости.
— При условии, что будете благоразумны. Да и кто я такая, чтобы отказать вам в последней просьбе?
— Мендоза сказал, Элис Медина явилась к нему с наилучшими рекомендациями от организации, которую он не назвал, но упомянул, что она из крайне правых. Верно?
— Возможно.
— Моя догадка такова: она решила поначалу, что вы здесь лишь в целях поддержки Мендозы, но у вас идеи были самого разного свойства и, докопавшись до истины, она этому воспротивилась.
— Звучит убедительно. — От ее усмешки у меня мороз пробежал по спине. — Элис готова была бежать к Мендозе и выложить ему все наши планы!
— И вы ее убили?
— Не могли же мы поставить под удар все дело только из-за ее излишней чувствительности. Я же вам говорила, лейтенант: всякое движение нуждается в своих жертвах.
— И потому Стефани Чэннинг позвонила в полицию и заявила об убийстве?
— Бывают обстоятельства, при которых лучше действовать напрямую. Когда Элис не вернулась в долину, Мендозе стало явно ее недоставать. Он знал все о Чаке Генри и о масках, которые тот роздал детям, и, вероятно, догадывался, что Чак работал с Элис. Потом, если б Чак услыхал, что Элис пропала, он стал бы задавать неудобные вопросы, а он точно знал, где их задать. Поэтому, когда вы все так старательно вычислили — поздновато, конечно! — мы сочли наилучшим в подобной ситуации запутать полицию. Пусть Стефани разыграет невинную овечку, только что обнаружившую тело незнакомой ей девушки в снятом на уик-энд пляжном домике. А потом… — Тут она зевнула. — Ну, вы знаете, что произошло потом.
— Вы использовали Чака Генри, потому что это было удобно?
— Он был братом Роны и жил в Пайн-Сити. Чтобы быть уверенными, что он все сделает по нашему желанию, мы его сразу же познакомили с Элис. Она для этого очень подходила. Я подозревала, что она была настоящая нимфоманка, нуждавшаяся в интеллектуальном подтверждении своего стремления затащить в постель как можно больше мужчин. Может, я была не права, но способ сработал. Чак был без ума от нее, все шло по плану. Но потом она стала сходить с ума и почти расстроила все дело!
— Уезжая в Нью-Йорк, Чак не собирался возвращаться, — предположил я. — Позднее Элис собиралась к нему присоединиться.
Она несколько удивилась:
— Почему вы так решили?
— Он освободил Всю квартиру. Думаю, единственное, что заставило его вернуться, — желание знать, что принудило Элис изменить решение.
— В прошлую пятницу, когда мы встретились, тут произошла целая история. Элис решила порвать с нами — она встретила истинную любовь. Она также яростно противилась мысли о том, чтобы убрать Мендозу, поскольку это могло затронуть ее любимого Чака. И мы в конце концов были вынуждены убить ее.
Все это произносилось голосом, напрочь лишенным эмоций, как будто она рассказывала о незначительном дорожном происшествии.
