Владимир Колычев - А жизнь так коротка!
Геннадию и впрямь все стало понятно.
Никакие не «голубые» в соседней квартире. Бандюки это скорее всего. Недавно появились. Прячутся от кого-то, даже девок к себе не подпускают. Боятся, что сдадут. А их и без того сдали.
– Надо ребят поднимать, – выдал идею Ульев.
Он тоже обо всем догадался.
– Надо, – согласился Геннадий. – Дело пахнет керосином...
Он не чувствовал себя пьяным. И на ногах твердо держался. И на удар крепок. Да и ребята, которые с ним, – тоже. Но все же лучше вызвать подмогу. Всем скопом на бандюков навалятся, так надежней.
В воздухе повисла тишина. И в этой тишине вдруг послышался звук открываемых дверей.
– Соседи! – шепнула Любка. – Те самые...
А вдруг уходят? Спалила их Любка. Они и уходят. Ведь они сейчас на положении загнанных волков. Всего боятся.
Геннадий не растерялся. Выключил свет в прихожей. И припал к глазку.
Перед ним мелькнула мощная фигура одного, затем второго, третьего. Всего он насчитал шесть человек. Послышался звук подъезжающего лифта.
– Оружие к бою! – скомандовал он.
Как хорошо, что у них с собой пистолеты. Автоматы, конечно, лучше. И бронежилеты были бы кстати.
Сейчас лифт остановится, бандиты начнут входить...
Короткий рассчитал все верно. Он выскочил на лестничную площадку как раз в тот момент, когда три крепыша уже вошли в лифт, а другие три еще не успели.
– На пол всем! – заорал он как резаный.
Он держал пистолет в двух руках.
– Урою, падлы! – взревел Ульев.
И этот взял «кожаных» на прицел.
Штукалов и Крымов уже почти выбрались из квартиры.
Один браток в испуге рухнул на пол и попал головой между дверцами лифта. А те как раз уже начали закрываться. Но не закрылись.
У двух других нервы оказались покрепче. За что и поплатились. Они потянулись за пистолетами и даже вытащили их. Короткий и Ульев выстрелили одновременно.
Штукалов и Крымов знали свое дело. Подстреленные бандиты еще не упали, а они уже заняли место напротив открытого лифта. Только оттуда успели выстрелить. И Штукалов стал заваливаться на бок.
Крымов открыл огонь на поражение. Но успел выстрелить раза три. А потом получил пулю в плечо и выпустил пистолет из рук. Но к нему уже присоединились Геннадий и Ульев. Они успокоились, когда под их выстрелами пали все бандиты, находившиеся в лифте.
В живых остались только двое бандитов. Тот – с тормозом вместо головы. И один из двух, которых подстрелили первыми. Как потом узнал Геннадий, это был знаменитый задворский «бригадир» по кличке Вагонетка. Пуля раздробила ему ключицу. Это вызвало болевой шок. Он не приходил в сознание до приезда «Скорой помощи».
* * *Вагонетка лежал в тюремной больнице под охраной двух вооруженных «рексов». Он уже давно пришел в себя. И скрипел зубами. Не столько от боли, сколько от безысходности.
Булат уже наводит в городе свои порядки. Все-таки добился своего. Не надо было идти против него. Но каяться поздно...
Его перевели в отдельную палату. И вовсе не потому, что он в большом авторитете. Нет у него этого. В отдельной палате он потому, что это кому-то нужно. И он знал кому.
Под вечер в палату вошел Булат. Гордый, независимый, властный. Даже «рексы», и те расступились перед ним. Большая у него власть, если он на «крытке» чувствует себя хозяином.
– Ну вот и свиделись, – жестко сказал Булат, останавливаясь возле его койки.
Телохранителей с ним нет. А они ему и не нужны. «Рексы» несут вахту перед входом в палату. Здесь они одни – он и Булат.
– Доволен? – зло сощурил взгляд Вагонетка.
– А разве я хотел видеть тебя в тюряге? – как будто удивился Леон.
– Ну да, тебе бы, в натуре, мой труп пощупать.
– Нет, я хотел видеть тебя своим союзником. Но ты сам отвернулся от меня.
– Ты грохнул Тихона и Пятака.
– Ты же знаешь, это не так. С ними Бекас расправился.
– А Тарас и Страшила?
– На моем месте ты поступил бы точно так.
Логично. Получается, Булата не в чем упрекнуть.
– Короче, ты порожняки пришел гонять? Или «правилку» чинить?..
Булат мог пристрелить его прямо сейчас. Вагонетка не сомневался, что под элегантным пиджаком у него пистолет. Ему позволено все.
– Ты пошел против меня. Это первый «косяк», – холодно посмотрел на него Булат. – Твои люди пытались меня убить. Это второй. И третий – ты натравил на меня ментов. Но ты вел войну по-честному. Ты мог взять в заложники моего брата, моих предков. Ты этого не сделал. Поэтому третий «косяк» с тебя снимается.
– Что-то я не пойму тебя, Булат. Чо ты мне тут втуляешь? Какая разница, сколько «косяков»? Семь бед – один ответ, в натуре...
– Разница есть.
Булат вытащил из кобуры под мышкой револьвер. Затем он откинул барабан и высыпал на ладонь патроны.
– Барабан пустой, – сказал он. – За тобой два «косяка». Значит, сколько патронов я должен вставить?
Вагонетка все понял.
Гусарская рулетка – излюбленный способ наказания Графа. Он определял степень вины человека по трехбалльной шкале. Каждый балл – патрон в шестизарядном барабане. Он наказывал виновного, но при этом давал ему шанс выжить.
Теперь такой шанс появился и у Вагонетки. Его вина тянула на два балла.
– Два.
Булат хладнокровно загнал в барабан два патрона. В палату вошел один «рекс» и взял Вагонетку на прицел автомата. С ума сойти. Менты не только закрывают глаза на художества Булата. Они еще и помогают ему. Их для этого даже автоматами вооружили.
– Будь мужчиной. – Булат бросил револьвер Вагонетке в ноги и спокойно вышел из палаты.
Граф, тот стрелял сам. Но у Булата на этот счет было свое мнение.
Вагонетка потянулся к пистолету, взял его в правую руку. Он старался не делать резких движений. Иначе «рекс» вмиг нажмет на спусковой крючок.
Левой рукой он с силой крутанул барабан. И сморщился от боли: рану растревожил. Его сердце екнуло, когда барабан остановился. Знать бы, какое гнездо он подогнал к стволу – пустое или с патроном. Руки дрожали, от волнения сдавливало горло, тело пробивал мандраж.
– Ну! – зло поторопил его охранник.
Видно, много «бабок» ему обломилось, раз он участвует в этом спектакле.
Вагонетка приставил револьвер к виску, а глаза застилали слезы.
Он зажмурился и нажал на спусковой крючок. Очень хотелось жить. Но в голове что-то взорвалось. Адская боль. А потом ничего. И звуки вечности, уходящие в спиралевидную трубу перед глазами.
* * *Видит бог, не хотел он убивать Вагонетку.
Булат дал ему четыре шанса из шести. Но судьба остановилась на двух роковых. Он застрелился.
Правосудие свершилось. Больше Булату нечего здесь делать.
Он беспрепятственно миновал мрачные лабиринты «крытки» и вышел за ворота, где его ждала машина с телохранителями.
Незаконный брак Наташи с Бекасом уже был аннулирован. И все состояние Графа снова вернулось к Леону. Если он разведется с Наташей, он может оставить за собой все его наследство. Но он хватался за любую отговорку, чтобы сохранить брак. И не хотел признаваться себе, что причина, по которой он не желает разводиться, одна. Он по-прежнему любил Наташу. И только его упрямство не позволяло ему простить ей измену, сблизиться с ней.
Она продолжала оставаться его женой. Но жила одна в их доме под присмотром врачей. Марго добилась, чтобы идиота Макарыча выгнали взашей. Она сама назначила ей врачей. Как будто знала, кто в состоянии помочь ей, а кто нет.
Леон обосновался в доме Графа.
Эпилог
Роскошный шестидверный «Линкольн», сверкая никелем и лаком, на полной скорости мчался по главной улице Задворска. Две машины сопровождения, «шестисотые» «Мерседесы» – один спереди, другой сзади. Охрана. Леон ехал в Дом моды.
Апрель 1999 года. Сегодня у Наташи премьера. Первый показ мод. Конкурс высокой моды.
К свадьбе своей она так не готовилась, как к этому показу. Днями и ночами модели проектировала, сама и кроила, и шила. Мало того, решила выступить еще и в качестве фотомодели. Марго с ней занималась. Техника, пластика, макияж...
Наташа работала как проклятая, чтобы вырваться из плена безумия. Леон же изнурял себя заботами, чтобы прогнать мысли о ней. Все эти два года он крутился как белка в колесе. Задворск принадлежит ему с потрохами. Бизнес растет и развивается, все шестеренки вращаются, как в самом совершенном механизме. И он не устает следить за всем. Он хозяин города в полном смысле этого слова.
Только все чаще он хватается за бутылку. Выпить после трудов праведных – святое дело. Этой мыслью он успокаивал себя, только успокоения не находил.
Леон вошел в зал. Наташа вышагивала по подиуму. В самый момент он попал.
Она была ослепительно красива. Гордая осанка, независимый взгляд, грациозная походка.
Высокая мода – это бред сумасшедшего. Леон так считал. А в моделях Наташи этого сумасшествия было сверх всякой меры. Платья непонятной конструкции, какие-то мульки, заморочки. Единственное, что понравилось Леону, – это непорочность ее моделей. Все платья не обнажали, а, напротив, скрывали прелести ее тела. Что-то от скромного Востока в них...
