Михаил Попов - Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека
Лариса исчезла, и он сел на тахту в позе, представлявшей собой нечто среднее между египетским истуканом и советским отличником.
Преданная своему ремеслу Лариса столкнулась в прихожей с профессором, только что приехавшим по звонку Сережи. Увидев на губах своей работницы улыбку подлого удовлетворения, он спросил:
— Успокоила?
Она то ли преданно, то ли предательски кивнула.
— Что ты ему говорила?
— Да чушь всякую, что я в рабстве у этого идиота и прочее. В общем, как Сережа меня учил.
— Молодец, — задумчиво сказал профессор.
На неожиданное появление очкастого заказчика в темной комнате Руслан никак не отреагировал. Несмотря на то, что тот, войдя, сразу включил свет.
Осмотрев исполнителя, заказчик сказал:
— Надо ехать.
— Отдайте мне ее.
Профессор не понял, а вернее, умело сделал вид, что не понимает.
— Кого? Собаку?
Руслан повернул к нему изможденное и сосредоточенное лицо.
— Ларису.
— Об этом мы поговорим потом, после того, как ты сделаешь то, о чем мы договорились.
— Нет, мы поговорим сейчас.
— Хорошо, поговорим сейчас, но получишь ты ее после.
— Вы обещаете?
Профессор развел руками.
— Разумеется, обещаю.
Руслан криво усмехнулся, отчего его лицо утратило врожденную асимметричность и сделалось своеобразно гармоничным.
— Вы мне лжете!
— Что ты имеешь в виду?
— Лариса мне сказала, что ею полностью распоряжается этот здоровый стриженый. Она говорит, что он страшный человек. Он к нам в школу приходил.
— Она так сказала?
— Вы его тоже боитесь, — насмешливо заявил Руслан.
— Немного, совсем немного.
— Он действительно страшный человек?
— Ты же его видел.
— Видел. Лариса еще сказала, что она должна ему.
— Вот видишь. Те деньги, что я заплачу тебе за эту собаку, ты сможешь внести за Ларису.
— Вы говорите вроде правильно, но голос у вас лживый.
— Не надо мне хамить, юноша, я ведь твой естественный союзник.
— Вы убийца.
Профессор подвигал очки на переносице.
— С чего ты взял?
— Разве вы не хотите убить ту собаку?
— Собаку? Хочу. Именно убить. Это ты правильно подметил. Хочу убить как собаку. А теперь едем. Надо заехать захватить твое ружьишко и успеть вовремя к месту назначения.
— У меня нет… нечем стрелять.
Две заряженные рукою Дениса пульки легли на узкую ладонь Руслана.
— Зачем две? Мы что, двух собак будем убивать?
— Одну. А это про запас. Вдруг промахнешься.
— Я не промахиваюсь.
— Ты сейчас очень нервный. Лучше подстраховаться.
Руслан встал.
— Едем.
36
Выпавший утром снег сделал мир намного прозрачнее. Пробираясь по кладбищу, Никита физически ощущал свою возросшую уязвимость. По крайней мере для чужого взгляда. Пустые пространства он пересекал убыстренным шагом, хотя и понимал, что этим привлекает к себе дополнительное внимание. Прошло всего пять дней с момента битвы на даче, слишком маленький срок для того, чтобы люди профессора утратили бдительность. Если, конечно, он догадался устроить засаду на территории больницы. Конечно, устроил. Надеяться на другое неблагоразумно.
Спустившись на дно кладбища, Никита остановился на берегу мутного незамерзающего потока. С особой тщательностью он ощупывал взглядом окрестности. Все подозрительное лучше рассмотреть отсюда, где есть возможность для маневра. Там, внутри цементного лабиринта, не развернешься.
Если бы не снег!
Никита поежился, но не от холода, а от ощущения того, что он разоблачен.
Идти дальше страшно, но идти надо. Больше откладывать разговор с отцом невозможно. Денег, полученных от Сажи, надолго не хватит. Да и больного могут забрать. Например, в другую больницу.
Перебираясь через ручей, он съехал правой ногой в грязную воду, что не добавило ему оптимизма и благодушия. Явно дурной знак. Но странным образом это неприятное происшествие послужило делу рассеивания сомнений. Злясь на воду, на ботинок (зачем промок!), на снег, Никита стал решительно подниматься по скользкой от тающего снега тропинке к больничной стене.
Знакомый ему лаз оказался заделан досками, но, к счастью, довольно небрежно. Два аккуратных, почти бесшумных удара мокрым каблуком, и путь свободен.
Со всеми возможными предосторожностями Никита заглянул внутрь. Удара по голове не последовало. Внутри все присыпано снегом, родным братом того, что расположился на могильных плитах. Что может быть погосту ближе, чем больница?
Вдали промелькнула стайка белых существ — местные специалисты. В сторону возобновленной дыры никто из них не глянул.
Держась вплотную к стене, Никита заскользил к ограде нужного ему отделения. Двухэтажная темно-кирпичная громада безмолвно высилась, окруженная пышными туями и голыми кленами. Забравшись на присыпанную снегом кучу листьев, Никита легко разобрался с железной калиткой, хотя она была несколько заперта.
Проник на территорию.
Держась в толще хвойных растений, он стал пробираться к тому месту, с которого рассчитывал рассмотреть беседку. Почему-то был уверен, что Савелий Никитич сидит там, как и в прошлый раз. И, как ни забавно, не ошибся. Но при этом не обрадовался своей проницательности. Потому что увидел в беседке еще одного человека.
И сразу понял, что это за человек. Шоколадница. Опять дочка принесла папаше стопку плиток. Что это за болезнь такая, что пожирает столько жирной сладости?
Первым порывом было броситься к ней, к сестрице, объяснить все и успокоить. У него не было уверенности, что Варфоломея правильно поняла его слова, сказанные при последней встрече. Но он удержал себя среди туй. Нет, бороться с этой семейною парой он не в состоянии. Ожило воспоминание о последней тройственной встрече, ехидно-снисходительное описание провинциального дебила, пробирающегося в их жизнь с помощью сомнительной сберкнижки, и сомнамбулическое отцовское «не было! не было! не было!».
Придется ждать, когда они разделятся.
37
Пуля попала собаке в левую ягодицу. Бангор крутнулся на месте, пытаясь зубами схватить неожиданную и очень кусачую блоху. Так подумал охранник Володя, державший пса на поводке.
— Что там у тебя? — спросил он, но ответа не получил. Боль утихла, и собака затрусила дальше, ничуть не прихрамывая, не испытывая никакого дискомфорта.
Руслан не торопясь уложил убийственное приспособление в футляр для музыкального инструмента, аккуратно, бесшумно закрыл никелированные замки и стал выбираться из окружения больших картонных ящиков, доставивших в наш город партию колумбийских бананов.
Профессор ждал его в условленном месте возле машины. Метрах в трехстах от кучи колумбийских коробок. Он был один, даже Сережу с собой не взял.
— Ну как? — спросил он, не выказывая особенно сильного интереса.
Руслан дернул плечом.
— Больше я стрелять не буду в собак.
— Второй выстрел не понадобился?
— Нет.
Профессор удовлетворенно поправил очки, потом достал из кармана телефон, набрал какой-то номер и протянул Руслану.
— Тебя Лариса разыскивала.
— Лариса?!
Лицо стрелка ожило, в глазах появилась неожиданная глубина.
— Можешь поговорить с ней. — С этими словами профессор отошел в сторону. Остановился шагах в двадцати, искоса поглядывая Руслану в спину. Спина была непроницаема, она согнулась над телефонною трубкой, скрывая тайну разговора от всего белого света.
Профессор закурил, порыв ветра разорвал клуб дыма на кусочки.
Руслан слушал, заметно покачивая музыкальным футляром. Не произнося ни слова, не меняя позы.
Насколько профессор представлял себе текст, выдаваемый трубкой, реакция юниора должна была быть значительно более выраженной.
Наконец он что-то сказал, пар дыхания выдал его. Вслед за этим рука с телефоном обреченно опустилась к бедру.
Поговорили.
Профессор понял — пора приближаться.
— Что-нибудь серьезное?
— Ничего особенного, — бесцветным голосом ответил Руслан, лицо у него было задумчивое.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Нет.
— Ну, тогда по домам.
— Нет, я подумал… вы можете мне помочь.
— Говори.
— Подвезите меня.
— Далеко?
— Не очень. Я покажу дорогу. Главное, побыстрей.
38
Не может быть, прошептали окоченевшие губы. Оказывается, в глубине души он не верил, что она когда-нибудь уйдет. Не представляя, что могло бы произойти взамен ее ухода, он в возможность его не верил. Примерно так же человек, точно зная, что он смертен, не верит в свою способность умереть.
Невысокая фигурка в широком пальто бесшумно и плавно спустилась по ступенькам беседки и быстро пошла в сторону главного входа в отделение. В том смысле, что не в сторону дыры в стене. Почему? — задался не самым важным вопросом наблюдающий. Потому что дыра заколочена? Или потому, что в тех случаях, когда она приходила в гости к отцу без хахаля, можно воспользоваться и обычным путем?
