Александра Маринина - Соавторы
- Приеду, Сереж. Машины только нет… ну ничего, я частника поймаю.
- Не доверяешь, значит? - поддел ее Зарубин.
- Доверяю. Тебе - доверяю. Но я же баба, Сержик, я умру от любопытства. Буду сидеть в кабинете и терзаться мыслью, что вот ты уже знаешь, а я еще нет. Ни одна нормальная женщина этого не вынесет.
- Да была б ты нормальной женщиной - и разговора бы не было. Ты же не нормальная, ты сумасшедшая.
- Ты повторяешься. Диктуй точный адрес, я приеду.
***В машине она чуть не заснула. Владельцы дорогих иномарок редко подрабатывают частным извозом, и машины, которые можно остановить при помощи поднятой руки, чаще всего бывают дешевыми и простенькими, с оглушительно работающим движком и маленьким салоном, в котором невозможно вытянуть ноги. Водитель, согласившийся отвезти Настю в Коптево, был владельцем именно таких раздолбанных "Жигулей", к тому же еще и разговорчивым, но она все равно в какой-то момент провалилась в сон. Ей казалось, что она просто за секунду прикрыла глаза, и непонятно, как это могло случиться, чтобы вот только что они проезжали станцию "Новослободская" - и за окном уже мелькают красные строения Тимирязевской академии, Зарубин с участковым и молоденьким розовощеким сержантом ждали ее в условленном месте.
- Зря торопитесь, - участковый неодобрительно качал головой, видно, все еще не мог простить Зарубину раннего подъема, - пьющие люди в семь утра к даче показаний непригодны. Они небось пили часов до трех-четырех, только-только уснули.
- Ничего, разбудим, - невозмутимо ответил Сергей, - и не таких будили.
Вопреки ожиданиям, звонить в дверь слишком долго им не пришлось, уже минут через пять им открыла заспанная неопрятная женщина. Испитое лицо было некрасивым, свисающие лохмами волосы - немытыми, а вот халат на ней надет вполне чистый и даже почти нарядный. "Деньги, - мелькнуло в голове у Насти, - в последний год появились деньги. За что же Славчикова ей платила? Или ни за что, просто оказывала по старой дружбе финансовую поддержку?"
- Ну чего опять? - неожиданным басом провыла Верка. - Недавно же только проверяли, мы сами тут прописанные, посторонних нету. Спать людям не даете, паразиты!
Она не была пьяной, если и выпила накануне, то не сильно.
- Верка, - негромко сказал участковый, - ты, это… не голоси, а то мужика своего разбудишь. Пусть поспит, отдохнет, небось умаялся вчера.
Настя оценила точный ход участкового. В одной фразе было все: и успокоение - мол, не волнуйся, никакой проверки и вообще ничего плохого, и уважение к мужу и к семейной жизни в целом, и небольшой подвох в форме предложения ответить на вопрос, дома ли муж, чем он вчера занимался и поздно ли пришел. На подвох Верка попалась легко.
- С чего это он умаялся, скажи-ка мне? - В басовитом голосе зазвучало негодование, но тон она все-таки снизила. - Ни одного дня не работал. Нажрался вчера в одиночку, сволочь, и в кровать завалился.
- В одиночку? - участковый ловко разыграл изумление. - Да как же так? Чего ж он с тобой не поделился?
- А, - Верка махнула рукой и сделала попытку изобразить кокетку, поправляющую прическу, - я рано легла, голова разболелась. Он в последние дни злой ходит, как цепной пес, так я уж к нему не лезу, а то опять всю морду разворотит. А чего надо-то?
- Ты, Вера, дверь-то прикрой, чтобы мужик твой не проснулся, и проводи-ка нас на кухню, что ли. Разговор есть.
На кухне было грязно, здесь мало того что давно не делали уборку, так еще и тараканы бегали. Один из них с душераздирающим хрустом пал смертью храбрых под Настиным ботинком. Снова подступила тошнота, ей захотелось присесть, но, оглядев замызганные колченогие табуретки, Настя передумала и осталась стоять. Участковый не был таким брезгливым и уселся за покрытый клеенкой стол напротив Верки. Зарубин подумал и тоже присел. Молоденький сержант остался в тесной прихожей.
- Слышь, Вера, - начал Зарубин ласково, - а какие у тебя дела с Катериной?
- Это с которой?
Спросила спокойно, ни напряжения, ни нервозности не было ни в голосе ее, ни в лице.
- Из шестой квартиры, что ли? Да ладно, я ее давно простила, пусть носит этот платок, если ей нравится.
Я себе лучше купила. Показать?
- Потом покажешь, - сурово встрял участковый. - Ты ее так запугала, что она до сих пор боится мимо твоей двери проходить.
- А чего, жалуется, да? - Верка оглядела присутствующих победным взглядом. - И правильно, пусть боится.
Как платок стырить - так не боялась, а теперь чего ж…
- Вера, а правда, покажите платок, - попросила Настя. - Они мужчины, им неинтересно, но мы-то с вами женщины.
Верка шмыгнула в прихожую и вернулась, держа в руках красивый яркий платок. Настя быстро прикинула цену - около полутора тысяч рублей. Для неработающей пьянчужки при неработающем муже дороговато, пожалуй. Она поймала быстрый благодарный взгляд Зарубина. Они друг друга поняли.
- Ив самом деле красивый, - одобрительно сказала она. - Дорогой, наверное? Я бы себе такой тоже купила.
- Тыща триста, - гордо объявила Верка. - А тот, который Катерина стырила, я за двести пятьдесят брала.
Бог с ней, пусть носит.
- Откуда такие деньжищи-то, а, Вер? - Зарубин старательно играл доброго дядюшку. - Ты, я знаю, женщина честная, порядочная, ни в чем таком замечена не была. Может, мужик твой за старое взялся? Хотя он вроде бы вором не был никогда, вот ежели морду кому расквасить - так это он в первых рядах, а чужого отродясь не брал. Ведь так, Вера?
- Не, у нас деньги правильные… - ее припухшие глаза округлились. - Так ты про Катьку, что ли, спрашивал? Про бухгалтершу?
- Ну да, - подтвердил Сергей, - про нее. От нее деньги?
- От нее. А что, нельзя?
- Да можно, Вера, можно. Только интересно, за что она тебе деньги дает?
- А тебе не все равно? Дает - и дает, и спасибо ей за это. Мы на зоне равные были, все одинаковые, а потом кому повезло, как вот Катьке, а у кого не сложилось.
Катька нашу дружбу помнит и от всей души помогает. Вы у нее самой спросите, она вам скажет.
- Да я бы спросил, Вера, если б мог. Убили Катерину-то. Сегодня ночью. Зарезали.
Верка замерла, некрасиво приоткрыв рот, глаза на миг стали какими-то белесыми, потом охнула, подскочила и побежала в комнату.
- Ты что наделал, паразит?! Ты зачем это сделал, скотина?!! - послышался ее истошный вопль.
Зарубин и сержант метнулись вслед за ней в комнату.
Верка изо всех сил трясла лежащего на раздвинутом диване мужика, который вяло отпихивал ее, не открывая глаз. Сержант ловко схватил женщину за плечи, оторвал от сонного тела и притащил назад, в кухню. Верка шлепнулась на табуретку и зарыдала в голос. Зарубин осторожно прикрыл дверь в комнату, убедившись, что пьяный Неженкин так и не проснулся.
- Ты, Вера, не голоси, ничего уже не исправишь, умерла твоя подружка, - снова монотонно загудел участковый, - ты лучше расскажи-ка нам все по порядку.
Может, ничего такого твой Сазан и не сделал, так мы разберемся. Если б мы точно знали, что он виноват, так мы б его уже под белы ручки и в обезьянник засунули, а мы тут сидим и с тобой разговариваем, значит, есть шанс, что он и не виноват ни в чем Но чтобы разобраться, надо, чтобы ты все рассказала. Поняла? Рассказывай все как есть, может, и спасем твоего мужика от тюрьмы.
- Ой, Дмитрий Иваныч, миленький, спаси его, - Вера, размазывая одной рукой по лицу слезы, другой вцепилась в рукав участкового. - Как же я одна-то останусь, если ты его посадишь? У меня ж никого, кроме него, нет.
Не виноватый он, он дурак, до денег жадный, вот жадность-то его и погубила. Это Манька, сука, она это…
"Ну вот уже и Манька какая-то появилась, - подумала Настя. - Хорошо, что я приехала. Даже спать расхотелось".
***Мария Владимировна Гусарова работала в исправительно-трудовой колонии для женщин в должности начальника отряда. Сказать, что она была страшным человеком, означало бы не сказать ничего, в лучшем случае это могло бы считаться комплиментом. Гусарова была настоящим чудовищем. Она ненавидела весь мир и всех населяющих этот мир людей. Она ухитрялась ненавидеть не только тех, кто жил лучше или был успешнее, но и тех, кому было намного хуже, чем ей самой. О том, как она измывалась над зэчками из своего отряда, ходили легенды, которые, как выяснилось, были совсем недалеки от истины. Более того, истина порой эти легенды даже превосходила.
В принципе коротконогая, с квадратным торсом и вполне миловидным лицом, Мария Гусарова, которую осужденные за глаза называли просто Манькой, ненавидела в равной степени и алкоголичек-бомжих, и воровок, и интеллигентных дамочек, севших "по экономическим вопросам" или за взяточничество, и нельзя утверждать, что Екатерину Сергеевну она невзлюбила только за то, что та была "из чистеньких". Причина ее особенной, специфической нелюбви к Катерине лежала в какой-то другой области. Скорее всего она не могла простить ей высоко поднятой головы, уравновешенного характера и отсутствия заискивающих интонаций при общении с "гражданкой начальницей".
