Сергей Белошников - Полнолуние
Теперь уже он начал рассказывать. Оказывается, пока я дрых без задних ног, к ним заехал донельзя счастливый Михайлишин. Он поведал подробности об убийстве Гуртового. Потом рассказал о том, как участвовал сегодня утром в задержании его убийцы – уголовника по прозвищу Головня.
– Это тот рыжий бугаина, которого ты вчера вырубил возле магазина, – уточнила вернувшаяся в столовую Стася.
Я укоризненно посмотрел на нее – зачем при старике? Мы же договорились не болтать о драке на площади. Она пожала плечами:
– У меня от деда секретов нет. Тем более после того, что Антон нам поведал. Теперь-то чего скрывать, раз этого урода арестовали?.. Вот я деду и рассказала. Обо всем.
Интересно, о чем еще она ему рассказала?..
– Я думаю, кстати, потому-то Головня и напал на тебя сегодня в лесу. За вчерашнее мстил, – добавила Стася.
Я покосился на старика. Он невозмутимо молчал.
– А что, этот самый Головня признался в остальных убийствах? – спросил я его.
– Антон говорит, что тот пока что молчит, – сказал Николай Сергеевич.
– Расколется, расколется. Этот душка майор Терехин живо из него добровольное признание выколотит, – злорадно вставила Стася.
Я посмотрел на нее.
– Тебе что, жалко этого бандюгу? – удивилась она.
– А вы-то сами поверили, что он убил остальных? – снова повернулся я к старику, оставив Стасин вопрос без ответа.
– Нет, не поверил. Ни на секунду, – невозмутимо ответил Николай Сергеевич.
У Стаси приоткрылся рот. А я, между прочим, был почти уверен, что он так ответит, – уж больно спокойно, без особой радости он рассказывал про поимку убийцы.
– Но ты же сам говорил, дед, что теперь все кончено, убийца пойман и… – начала было Стася.
– Говорил, – согласился старик. – Но говорил я при Антоне, милая, не забывай. Убийство Гуртового – да, допускаю. И то с массой натяжек. Нападение на Кирилла? Возможно, хотя скорее он собрал бы с десяток человек с ножами или кастетами, а не нападал бы в одиночку после того, как Кирилл так его проучил. Но в любом случае он постарался бы обойтись без убийства. Или попытки убийства. Избили бы тебя, – ткнул старик в меня пальцем, – до полусмерти и бросили бы в лесу… А что касается остальных убийств – нет. Не верю, что это Головня. Увольте. Неубедительно.
– Почему, дед? – спросила Стася.
– Потому что Гуртовой не был охотником. А трое убитых, и даже мальчишка Скоков, – все заядлые охотники. Семенчук, кстати, тоже часто ружьишком баловался. Ваня Пахомов сам мне рассказывал.
– Эка невидаль, – пробурчал я. – И у вас в поселке, и в райцентре мужики, считай, через одного охотники. Что же они теперь – все до единого кандидаты в покойники?
– Про райцентр я не говорю. А про поселок – возможно. Хотя сейчас здесь осталось всего человек тридцать – сорок, остальные уехали. Но дело не в этом. Если я прав, и Головкин ни при чем…
– Кто? – переспросила Стася.
– Владимир Головкин. Рыжий уголовник по прозвищу Головня, якобы убийца Гуртового, – пояснил старик. – Мой бывший воспитанник, кстати. Так вот, если я прав в своих рассуждениях и тот, настоящий убийца выбирает только поселковых охотников, то у меня возникает резонный вопрос: почему, Кирилл, он напал на тебя?
– Естественно, потому что Кирилл тоже охотник, – быстро ответила Стася.
Старик помолчал, глядя на Стасю, а потом сказал:
– Верно. Но о том, что Кирилл охотник, а не геолог, как я его всем представлял, знали только я и ты, моя милая внучка.
– Ч-черт! – вырвалось у Стаси. – Но я-то никому не говорила! Да у меня просто времени не было кому-нибудь даже по глупости ляпнуть, ведь я узнала про ваши тайны только вчера вечером, перед уходом Кирилла.
– И я не говорил, – сказал Николай Сергеевич.
Я ошеломленно посмотрел на старика:
– Значит, либо он откуда-то узнал, кто я на самом деле, либо…
– Да, – кивнул Бутурлин спокойно. – Либо я прав. Он просто узнал тебя. И хочет убить.
– Но этого не может быть! – почти закричал я. – Это же мой брат! И значит, тогда он знает, что я – его брат. Я бы тоже обязательно узнал его…
– Мы уже говорили с тобой об этом, – терпеливо продолжал Николай Сергеевич. – Он наверняка сильно изменился. И узнать его совершенно точно можно было бы только по этому…
И старик почти ткнул пальцем мне в грудь. Я машинально посмотрел вниз: из-за жары рубашка у меня была расстегнута, и на правой стороне груди четко выделялось родимое пятно в форме перевернутой пятиконечной звезды.
А я и забыл про него.
– Ведь у твоего брата точно такое же родимое пятно, – сказал Николай Сергеевич.
Я невольно посмотрел на пятно. Потер его. Застегнул рубашку на все пуговицы.
– Значит, мне надо было не по лесу шататься, а в местную баню ходить, – криво усмехнулся я. – Или на пляж…
– Но это еще не все, – не обращая внимания на иронию, продолжал Бутурлин.
– Постойте, – попросил я. – Все равно возникает куча вопросов. Я все же не могу поверить, хотя постоянно об этом думаю: если это действительно мой брат, то почему он хочет меня убить? Почему он напал на меня? И раз напал, то почему не добил?
– Не знаю. Но мне кажется, ты ему сейчас очень мешаешь. Он обхаживал мой дом, сомнений нет. Потому что следующей жертвой выбрал, судя по всему, меня. А тут появляешься ты. Этой ночью ты ему помешал. Но ведь ты не собираешься навсегда переселиться ко мне, хотя я совершенно не против твоего присутствия, Кирилл. Так что, к сожалению, рано или поздно он до меня доберется…
Старик замолчал. И мы со Стасей молчали.
– Так что же делать, дед? – вздохнув, спросила Стася.
Николай Сергеевич неожиданно весело улыбнулся и сказал:
– Как что? Перехитрить его.
Глава 17. СТАСЯ
Кирилл сидел в кухне на табуретке и смотрел в окно – поселок уже почти погрузился в темноту. При этом он слегка морщился от боли – я видела его отражение в оконном стекле. Потому что он настоял на своем, сколько я его ни отговаривала, и заставил меня снять с него бинты. И теперь я отмачивала перекисью присохший к ране тампон. Он хотел, чтобы я поменяла бинты на что-нибудь менее приметное.
– Потерпи, – сказала я и одним резким движением отодрала марлевый тампон.
Он терпеливо снес и эту малоприятную операцию, не издал ни звука. Я заново обработала рану, присобачила чистый тампон и стала осторожно приклеивать его крест-накрест пластырем.
– Учти, потом придется отдирать вместе с волосами, – предупредила я его.
– Как-нибудь переживу, – буркнул он.
Я ничего не могла понять: он был злой как собака, на меня старался вообще не смотреть, и лицо у него было такое, словно я заняла у него пару штук баксов и не собираюсь отдавать. С чего это он на меня крысится? Что на него напало? Ведь за целый день, начиная с достопамятного утреннего разговора за завтраком (его завтраком), он не сказал мне и двух слов. Я, конечно, немного преувеличиваю: мы разговаривали, но только по пустякам, обменивались ничего не значащими фразами. Хотя я и подозревала, почему он так злобится. Даже была уверена: из-за того, что мы с ним утром занимались любовью. Он небось думает, что я втюрилась по уши и теперь буду вешаться ему на шею. А он этого боится. Понятное дело, взрослый и самостоятельный мужик, неженатый: для него это ничего не значащий эпизод, случайное приключение – подумаешь, случайно, между делом приголубил испуганную барышню, успокоил – и выкинул из головы. Тем более что он скоро уедет. Чего уж тут строить иллюзии. Кто я ему? С глаз долой – из сердца вон.
Ну и черт с ним, пеньком заполярным! Мало у меня кавалеров, что ли? Да пол-Москвы, если не больше!..
Тут я даже пожалела, что не послушалась родителей и не уехала вместе с ними. Они, кстати, сегодня днем звонили, а потом, ближе к вечеру – снова. Расспрашивали, беспокоились. Понятное дело. Я, как могла, успокоила их. Да и дед, когда взял трубку после меня, тоже поговорил с ними и велел не разводить паники. Он сказал им, что убийца уже пойман и скорее всего завтра мы приедем в Москву.
Врал, конечно, насчет скорого приезда. Никто – ни дед, ни я, ни Кирилл – не верил, что тупой уголовник Головня является тем самым человеком, который обрушил на поселок этот беспросветный ночной страх и кошмар. Иначе зачем деду с Кириллом придумывать свой хитроумный план. Хитроумный, но, на мой взгляд, отчаянно опасный. Но говорить с ними об этом было бессмысленно: кто я такая? Глупая маленькая девчонка, да и только. Поэтому свои мысли я держала при себе.
Вот так и прошел весь день – в приготовлениях, в ожидании вечера, и при этом мы с Кириллом упорно делали вид, что ничего особенного сегодня утром у него в комнате не произошло. Тем более мы старались при деде – совсем не обязательно ему обо всем знать. И только сейчас мы остались наедине. Здесь, на кухне: полчаса назад дед ушел к себе в кабинет – сказал, что приляжет отдохнуть перед очередным ночным бдением.
