Евгений Сухов - На воле
Вошла Надежда. В руках она держала поднос с закуской. Никаких гастрономических изысков — колбаса, сыр, ветчина, несколько пустых рюмок. Из груды фруктов торчала огромная бутылка водки с какой-то иноземной наклейкой на запотевшем боку.
— Мне кажется, я чего-то не понимаю. Объясни, Колян, что ты хочешь этим сказать? — медленно спросил Угрюмый.
Надежда неслышно расставила все принесенное на столе и уже хотела уйти, как вдруг Колян зацепил супругу двумя пальцами за коротенькое платьице и сказал:
— Тебя это тоже касается, ненаглядная моя. Останься!
Надежда поспешнее, чем следовало бы, села на стул и обреченно посмотрела на мужа.
— Напомню кое-какие факты из своей биографии, — Колян сделал небольшую паузу и посмотрел на Угрюмого. — Когда-то мне пришлось учиться в специальной школе, где нас помимо всего прочего обучали умению устанавливать подслушивающую аппаратуру. Не желаю иметь от вас никаких тайн: о вашем последнем разговоре мне поведал маленький «клопик», установленный усамой кровати. Так что ты, Надежда, напрасно думала, что я не бывал в квартире своей тещи. Мне это полагается по долгу службы. И, как видишь, я не прогадал.
— О Господи! — воскликнула Надежда и закрыла лицо руками.
— Ты о чем-то сожалеешь, моя радость? Ничего Страшного, здесь все свои люди. Разве они способны причинить тебе какой-нибудь вред?
Надежда всхлипнула.
— Ну как же тебя успокоить, моя любовь? Что же такого предпринять, чтобы ты не плакала? Может, ты мне подскажешь, Цыган?
— Ну… — пожал тот неопределенно плечами.
— Ты очень красноречив, Цыган. Я согласен с тобой, абсолютно верно! Моей женушке не хватает именно этого. Вот что, ребятки, давайте утешьте мою женушку все хором. Мужа-то одного ей мало было, так пяток мужиков в самый раз будет.
— Коля, Боже мой, как ты смеешь!
— Смею, дорогая. Потому что имею на тебя право. Во всяком случае, в паспорте у меня стоит печать, что ты моя собственность.
Колян повернулся к Угрюмому:
— Ну как, Федя, хороша моя жена в постели?.. Молчишь? Впрочем, вижу, что ты ее одобряешь. Тогда вопрос: к нашему паровозу желаешь свой вагон прицепить? Эх, чувствую, ребятишки, что нас классное развлечение ожидает. Люблю кураж — ничего с собой поделать не могу! Кстати, Угрюмый, а ты каким способом мою жену любил? Сверху, снизу или, может быть, бочком?
— Послушай, Колян, к чему заводить весь этот никчемный балаган? Если хочешь меня пристукнуть, так сделай это побыстрее. Чего тянуть?
— Крот, откупорь пузырек, что-то без водочки совсем не думается, — произнес Радченко.
Крот послушно поднялся, ковырнул ножом пробку, и она весело покатилась в самый угол комнаты. Крот уверенно разлил водку в расставленные рюмки.
— А чего ты покойничку-то не нальешь? — оскорбился Колян. — В последний раз ведь водку пить будет.
— А дальше что, Колян? — хохотнул Горыныч.
— Потом вы его разрубите на куски и вынесете в чемоданах куда-нибудь на пустырь, а там бродячие собаки его сожрут с аппетитом. Угрюмый, как ты считаешь, твоим мясом собаки не отравятся?
— Колян, я понимаю, что был не прав, но у меня и в мыслях не было убивать тебя, — сделал Угрюмый шаг вперед.
— Стоять! — ткнул Горыныч стволом пистолета под лопатку Угрюмому.
— Ты бы, Славик, поосторожнее с нашим бывшим коллегой, так ведь и веселье наше можно испортить. Что же он будет делать с продырявленным боком? А потом кровища хлынет, тоже дополнительные хлопоты.
Колян взял со стола рюмку и стал с прищуром разглядывать радужные переливы света в граненом стекле.
— Мы с тобой поступим очень грамотно. Стукнем тебя по темечку чем-нибудь тяжелым, отнесем в ванну и там разделаем, как поросенка.
Сидевшие на диване Серый и Крот дружно захохотали.
Колян опрокинул стопку водки в рот, положил на хлеб толстый пласт ветчины и с аппетитом откусил большой кусок.
— Ты прямо как чужой стоишь, Федор, — обиженно поджал губы Колян. — Оглянись вокруг, здесь же все свои. А может, ты Надьки стесняешься?
— Николай, перестань! — взвизгнула Надежда. — Что ты здесь театр развел?!
— Перестать, говоришь? — задушевно пропел Николай. — Это не в моих силах, радость моя, потому что наша забава только начинается. Не окончено даже первое действие. А потом, как же я могу лишить представления таких искушенных зрителей, как Горыныч? Он ведь понимает толк в искусстве!
Горыныч раздвинул губы, вновь показав крупные зубы. Было непонятно, то ли это доброжелательная улыбка, то ли нешуточная угроза.
Угрюмый потерянно стоял посреди комнаты. Скверно. Какой-то час назад они составляли единую компанию, Крот и вовсе был его приятелем, а теперь судьба развела их по разным берегам.
- Колян, да брось ты. Я бы против тебя попер. А если бы измену заметил, то самолично этого гада придушил!
— Соловьем поет, слушать приятно, — саркастически заметил Николай. — Может, ты и петухом умеешь кукарекать?
Стоявший в дверях Цыган откровенно загоготал. Крупные лошадиные зубы показал Горыныч. Криво улыбнулся Крот.
В предвкушении потехи недобрым огнем блеснули глаза Серого.
Угрюмый проглотил горькую слюну.
— Колян, давай поговорим по-хорошему. Мы ведь были с тобой друзьями.
Николай выпил вторую рюмку. Ситуация ухудшалась — Угрюмый увидел, как хмель зажег в зрачках Коляна недобрый огонек. С Коляном такое происходило всякий раз, когда он выпивал больше трех рюмок. Колян в подобные минут не узнавал никого, придирался к словам и становился мнительным, как гулящая девка, попавшая на светский бал. Поэтому от подвыпившего Коляна все старались держаться подальше. Лица присутствующих выразили облегчение, когда гнев всемогущего бригадира обратился против Угрюмого;
— Среди говна у меня друзей не имеется. Ну что вы садите?! — посмотрел Колян на Серого. — Или забыли, как на зонах крысятников пидорастят? Если он Надьку мою не хочет, так пусть она посмотрит, как из мужика за две минуты бабу можно сделать.
— Колян, может, просто грохнуть его без всяких там затей? — предложил Серый.
— Нет! Сначала сорвать с него штаны! — Радченко сунул руку в карман и извлек из него «барракуду» — красивую огнестрельную игрушку с изогнутой рукояткой. «Барракуда» угрожающе стукнулась о полированную поверхность стола. — Азарта в глазах не вижу. Или вы думаете, суки, что это он вас с чалки выдернул? Если бы не мои бабки, так вы до сих пор бы парашу нюхали. Живо!
Неожиданно Цыган прыгнул на Угрюмого и сомкнул пальцы на его шее.
— Придуши его! — с воодушевлением орал Горыныч, уцепившись пятерней за ремень Угрюмого. — Ну сейчас я вдую!
Угрюмый напоминал огромного медведя, в шкуру которого вцепились разъяренные псы.
— Осади его! Он же мне здесь всю мебель переломает.
Ноги Цыгана оторвались от пола, каблуками онзацепил ножку стола, и рюмка, стоявшая на самом краю, опрокинулась, пролив на пол содержимое. Густой ковролин ненасытно впитал водку, лишь на пушистом ворсе остался влажный след. С треском разошлась по швам рубашка Угрюмого, в угол покатилась оторванная пуговица.
— Вали его на пол! Давай — рычал Горыныч.
Угрюмый ухватился за мизинец Цыгана и с хрустом
выломил его из сустава. Цыган отскочил в сторону и, тряся в воздухе рукой, заревел от боли. С коротким замахом Угрюмый ударил локтем в горло Горыныча, пытавшегося стянуть с него брюки. Тот стукнулся затылком о стену, как-то сразу обмяк и мешком завалился на бок.
— Круто! — похвалил Колян. — Вижу, что не ошибся в тебе, когда взял в бригаду. Только что ты сделаешь против этого?
Радченко поднял пистолет и направил его прямо в лицо Угрюмому. Угрюмый прекрасно знал, что рука Коляна не дрогнет — девятимиллиметровая пуля войдет в лоб, исковеркает мозг и выйдет через затылочную кость.
