Инна Тронина - Миллениум
— Сейчас! Подождите немного…
Альгис вёл себя любезно, легко, естественно, как это принято за границей, совершенно не переживая из-за своего статуса. Даже если он и имел высшее образование, то, нанявшись на бензоколонку, забыл о своём дипломе, как и сам Артур. Они не рыдали над своими несчастными судьбами, не претендовали на какое-то особое к себе отношение — просто выполняли порученное дело.
— В данный момент клиентов мало, так что можно посидеть в нашем баре.
Артур кивнул в сторону какого-то марсианского строения, стены которого были сделаны из тонированного стекла различных оттенков.
— Альгис скажет мастеру насчёт вашего люка, Валерий Ильич…
— Да-да, конечно! — заторопился Вандышев. — Я так рад, что вы согласны уделить нам с Аллой часок! Только мы не вдвоём, а втроём, как видите. Милена, доча, выходи!
Вандышев распахнул дверцу лимузина, скрипнув протезом. На Артура из-под полей шляпки смотрели огромные глаза чайного цвета. Милена разглядывала незнакомого дядю немного исподлобья, грациозно и настороженно, как это делала Валерия Леонова. А вот волосы у девочки были светлые — в отца, и такие же широкие скулы.
— Это — наша Миленочка! — Алла почувствовала, что не может сдержать слёзы, и закашлялась. — Познакомься, доченька, я дядей Артуром. Он приглашает нас в бар.
— Для Милены у нас найдётся лимонад. Прошу.
Тураев не претендовал на какое-то особое отношение девочки к себе. И очень удивился, когда Милена решительно протянула ему руку. Другую она подала отцу. И так, между ними, направилась к бару, объединяя двух мужчин, связывая их, как когда-то её несчастная мать.
Алла Вандышева всё поняла и пошла следом, то и дело вытирая платочком глаза. Широкие её брюки бились на сиром осеннем ветру, а руки дрожали так, что она несколько раз уронила сумочку.
…— Свой бизнес вдова Лукина Розалия в России свернула, опасаясь огласки. Да и деньги многие партнёры давали только под Иннокентия. Фирмы «Бэби» и других заведений милейшего реставратора в стране больше не существует. Ради этого я готов был сидеть в изоляторе, в психушке, в колонии не пять, а пятнадцать, двадцать лет. И те, кто дожил до девятого апреля двухтысячного года, когда на пришедшей в Кронштадт яхте были обнаружены трупы главарей этой банды, смогли вздохнуть свободно. В частности, сестра Мерейно Даша Дмитриева, которая нам очень помогла. И которой вы, Валерий Ильич, обязаны жизнью! Это она сообщила, что Лукин отдал приказ расправиться с вами. Я немедленно позвонил Алле, а она — вам…
Они сидели в баре, любовались сквозь его прозрачные стены сочными красками заката и пили маленькими глотками из высоких бокалов. Алкоголь заказал только Валерий — он предпочитал текилу. Алла взяла для себя ананасовый сок, а для Милены — розовый лимонад. Артур, как всегда, удовлетворился чашкой кофе без молока и сахара.
— Алла позвонила мне на «трубу» и истошно закричала, чтобы я не поднимался в квартиру, потому что меня хотят убить. Кстати, как потом выяснилось, никакой аварии с батареей не было. Вероятно, под видом соседа мне позвонил один из людей Лукина. Я уже хотел разворачиваться, но заметил за углом дома парня с гранатомётом на плече. Такое в Москве происходит нечасто. Сомнений не было — заряд «Мухи» предназначался мне. Я едва успел открыть дверцу и выпасть в глубокую лужу. Грохнуло так, что потом, говорят, в домах неделю стёкла вставляли. Но всё-таки ноги раздробило, и спасти их не удалось. Ладно, что колени целы остались — это очень важно. Что ж делать — пришлось привыкать к протезам, учиться жить инвалидом. Моей работе это не мешает — я ведь давно за столом сижу…
Милену увела из-за столика бар-вумен Ярослава, больше похожая на учительницу — серьёзная, худая, в очках, одетая в белую блузку и длинную чёрную юбку. Она, собственно, и была по образованию педагогом, но не могла найти в области нормальную работу, потому и устроилась на АЗС.
Сейчас Милена сидела в кресле перед телевизором и смотрела попсовый концерт, с важным видом потягивая лимонад через соломинку. Милена очень берегла свой брючный костюмчик и, прежде чем сесть, долго елозила ладошкой по креслу.
— И всё-таки Дарью посадили? — горестно спросила Алла.
— Суд был, и через два года Даша попала под амнистию. Но в колонии ей устроили кромешный ад — пришлось объявлять голодовку, даже «вскрываться», то есть резать вены. Ведь на зоне всегда есть управляемые кадры, которых администрация может натравить на любого неугодного, а сама остаться как бы в стороне. Видимо, оставшиеся члены группировки Лукина хотели расквитаться с изменницей. Зэчки проклинали её за то, что сдала легавым родного брата, пытались избить за невыполнение плана в швейном цеху. Ладно, что Даша за себя постоять сумела. Но в одиночку всё равно тяжело существовать, когда кругом шипят от злости. Её перевели в неблагополучный отряд, много раз сажали в штрафной изолятор — ШИЗО. А после освобождения началась другая пытка. За Лёву её прокляла родная мать, потому что якобы брат погиб по её вине. Дарья в очень плохом психологическом состоянии, и держится только ради Насти…
Артур закурил, радуясь, что за столом нет ребёнка. Вандышевы с радостью последовали его примеру.
— Вот бедняга! — вздохнул Вандышев. — А для меня она — как вторая мать…
— Лиза Лосс где сейчас? — вспомнила Алла. — Почему-то, несмотря ни на что, мне жаль её. Она так любила Милену…
— Лиза Лосс часто ложится в психиатрическую больницу. Её лечат, выписывают, а после снова приходится госпитализировать. Когда суд отменил удочерение, Лиза стала заговариваться. Далее выяснилось, что ей вообще нельзя иметь детей — ни своих, ни чужих. Несмотря на то, что наше с ней знакомство приятным не назовёшь, я желаю Лизе только добра. Она действительно очень любила девочку, но всё равно надолго её не хватило бы.
Тураев пил кофе мелкими глотками, курил и смотрел через стеклянную стену на автомобили, который вдруг один за другим пошли на заправку.
— Первый раз мы встретились с ней у коттеджа в Комарово. Лиза наотрез отказалась разговаривать с Валерией о том, чтобы вернуть дочку. А вторая наша встреча произошла на яхте, в ту ночь. Лукина, Мерейно и Миненкова уже не было в живых. Я держал в двух руках по гранате, готовый, если будет нужно, пустить на дно «Марианну» и уйти туда самому. Я сидел в кресле, но из-за качки всё равно боялся, что рука дрогнет, и хоть одна граната взорвётся. Три оставшихся охранника ушли в рубку для того, чтобы передать мои условия экипажу. Ребята действовали безграмотно — минимум одного человека они должны были оставить у двери и не пускать в каюту Лукина посторонних. И вдруг я увидел в дверях Лизу Лосс. Она смотрела на меня с ужасом, с мольбой и с ненавистью одновременно. Наверное, решила, что я сошёл с ума и сейчас убью её. Через секунду-другую она убежала. Как потом оказалось, схватила девочку, выбралась с яхты на лёд, бросилась к берегу. Бедняжка до сих пор, через пять с половиной лет, не может поверить в то, что ей уже не грозит опасность. Но, по правде говоря, не знаю, как чувствовал бы себя, доведись мне пробежать полтора километра по льдине, да ещё в апреле, в шторм, с ребёнком на руках…
— Ты так и не выпускал гранаты из рук до самого Кронштадта? — хмуро спросил Вандышев. — Про тебя говорили и писали разное, а как на самом деле было? Из тебя чуть ли не маньяка слепили журналисты, ужасы всякие выдавали. Мы с Аллой, конечно, не верили, и твои коллеги тоже…
— И правильно делали, что не верили. По сигналу бедствия к нам на помощь вышла два каких-то судна. Сами понимаете, я не уточнял, как они назывались, как выглядели. Поскольку всё происходило ночью, вертолёты в воздух не поднимались. Яхту «Марианна» пришвартовали к одному из причалов, и я немедленно попросил, несмотря на ранний час, пригласить ко мне высшее милицейское начальство. Представился по всей форме, сказал, что на борту три трупа, несколько раненых и женщина, возможно, с ребёнком. Потом оказалось, что женщины на яхте нет. К полудню Лиза обнаружилась на берегу, в Зеленогорске. А я сдался властям в Кронштадте. Гранаты, когда всё было уже кончено, швырнул далеко в залив, и там они взорвались. Разумеется, я тут же был задержан, а после арестован. Не поверите, но больше всего тогда мне хотелось спать. И я спал бы несколько суток подряд, если бы меня всё время не таскали на допросы. Несмотря на то, что яхта была буквально набита неучтённым оружием, пачками долларов, и все охранники оказались судимыми, виноватым твёрдо решили сделать меня. Террорист захватил мирную яхту, расстрелял невинных людей, грозился утопить остальных пассажиров и членов экипажа…
Тураев стряхнул пепел с пятой сигареты. Ярослава принесла ещё кофе. Вандышевы от новой порции напитков отказались — они хотели только слушать. Милена задремала, свернувшись в кресле калачиком, и Ярослава выключила телевизор.
