Софи Ханна - Комната с белыми стенами
– Невероятно! – пробормотала Чарли.
– И что на первом процессе над Джоанной Бью Карл Чэппел давал показания в пользу стороны обвинения, утверждая, что якобы был свидетелем того, как та задушила ребенка. Сэм поговорил с Чэппелом – Ангус Хайнс дал ему номер его мобильника, когда назвал Чэппела в роли алиби. Чэппел оказался изрядно пьян и туп. Когда Сэм задал ему пару вопросов про то, как они с Хайнсом провели понедельник, он принялся хвастаться, как крупно ему подфартило с деньжатами – мол, Хайнс за фальшивое алиби отстегнул ему целый кусок наличными. Он также признался, что еще какой-то чувак – он якобы несколько раз видел его по ящику; по его словам, крупный, светловолосый, с бычьей шеей – заплатил ему целых два куска за то, чтобы он не давал свидетельских показаний на повторном рассмотрении дела Джоанны Бью. Чэппел должен был заявить, что в ту ночь, когда умер Брэндон, ничего не видел, так как был пьян в стельку.
– Лори Натрасс? – вслух предположила Чарли. В принципе, кто же еще?
– Да, он самый, – со злостью произнес Саймон. – Мистер-Справедливость-Для-Всех. Он явно хотел, чтобы во второй раз Джоанну Бью оправдали, рассчитывая тем самым насолить Даффи – мол, еще одна невинная жертва, которую пыталась засудить мерзкая докторша. Чэппел – не единственный, кого подкупил Натрасс. Он также заплатил Уоррену Граффу, чтобы тот пощадил Чэппела и не стал бы ломать ему шею и конечности за то, что тот отказался давать показания против Бью.
– Откуда тебе все это известно? – удивилась Чарли.
– Второй звонок был от Гиббса, – сказал Саймон. – Графф сознался в нападении на Джаггард и убийстве Даффи. Он взят под стражу и дает показания – по крайней мере, давал до сего момента. Я думал, что Умник, то есть Ангус Хайнс, имеет над Граффом какую-то власть, но судя по тому, что говорит Гиббс, мы имеем случай ложно понятого уважения. Графф считал, что Хайнс – единственный, кто способен его понять: Хайнс потерял двоих детей, сам он – одного. Хайнс стал объектом травли со стороны Натрасса и других газетчиков за то, что считал жену виновной в смерти детей, однако остался при своем мнении. Для Граффа же он стал образцом стойкости и мужского характера. Именно поэтому он убил Даффи, хотя она сделала все для того, чтобы убийца его сына понесла наказание. И пусть он сам не желал этого делать, таков был грандиозный план Хайнса. Графф восхищался Даффи, но Хайнс был его героем. Ради него он был готов на что угодно. Он видел себя в роли помощника. Фото Граффа, которое Селлерс показал нам на компьютере? Оно было сделано Ангусом Хайнсом для «Дейли экспресс» вскоре после повторного суда над Джоанной Бью, когда Уоррен Графф снова оказался в центре репортерского внимания. Тогда и состоялось их знакомство. Кстати, я не исключаю, что Хайнс мог вполне искренне сочувствовать Граффу. Так или иначе, вскоре он научился вить из него веревки…
– Ты сказал «грандиозный план Хайнса», – перебила его Чарли. – Что это такое?
– Гиббс говорит, что Графф отказывается уточнить это – утверждает, что недостаточно умен, чтобы все как следует объяснить. Мол, Хайнс никогда не простит, если он что-то скажет от его имени. Пусть Хайнс объясняет все сам, ведь его это план.
Чарли было противно думать, что Графф, который восхищался Даффи, убил ее. Ведь ему ничто не мешало одуматься, прислушаться к внутреннему голосу, ответить твердым «нет». Почему его преклонение перед Хайнсом не закончилось в тот момент, когда Ангус поручил ему убить ту, кто в его глазах отнюдь не заслуживала смерти?
Чарли не стала говорить Саймону, что Даффи не хотела отвечать на звонок в дверь, что именно она, Чарли, настояла на этом, так как страшилась откровенного разговора, на который, похоже, была настроена Джудит Даффи.
Пусть звонят. Позвонят и перестанут.
Нет-нет, откройте.
Чарли ожидала, что станет винить себя в смерти Даффи, но этого почему-то не случилось. Она легко могла представить себе, как Даффи говорит: «Жизнь, которую вы не смогли спасти, еще не делает вас плохим человеком, равно как спасенные вами жизни – хорошим». Или что-то в этом роде.
– Знаешь, почему Ангус Хайнс ради алиби подкупил именно Карла Чэппела? – спросил Саймон, глядя в окно машины на дом Стеллы Уайт. – Потому что знал, что его также подкупил Натрасс.
– Как он это узнал? – уточнила Чарли.
– Чэппел сам сказал ему это. Хайнс выследил Чэппела, сказал, что проводит расследование случаев смерти младенцев, при рассмотрении которых Джудит Даффи выступала в качестве эксперта. Ему хотелось знать, почему свидетель убийства Брэндона Бью изменил показания. Ответ обошелся ему в бутылку виски. Пытаясь воспроизвести то, что сказал ему Хайнс, Чэппел заплетающимся языком нес полную околесицу, однако из его бессвязных фраз Сэм сумел извлечь следующее: похоже, Ангус Хайнс был в курсе того, что использует в качестве подручных те же личности, что и Натрасс, но только в противоположных целях. Лори наверняка бы рассвирепел, узнай он об этом. То был любимый пунктик Хайнса – показать окружающим, что именно он дергает за ниточки всех участников игры, а вовсе не Лори Натрасс. «Теперь тебе плачу я – не забывай об этом», – заявил он Чэппелу. Думаю, его выбор пал на Граффа по той же причине: раньше тот плясал под дудку Натрасса, Хайнсу же требовалось продемонстрировать миру, что он способен контролировать Граффа куда более действенно. По крайней мере, до известной степени.
– Ты постоянно повторяешь одно и то же, – сказала ему Чарли. – Уоррен Графф говорил «до известной степени». Ангус Хайнс контролировал Граффа до «известной степени»…
– Верно, – произнес Саймон, слегка ощетинившись. – Потому что как только мы намекнем им, что, мол, заметем их обоих, Граффа и Чэппела, как они сдадут Хайнса с потрохами. Хайнс умен. Он знал, что рано или поздно это случится. Знал, что вряд ли эта сладкая парочка станет держать язык за зубами. Но ему наплевать. Он хочет, чтобы мы знали: это его рук дело – он хотел этого всегда, с самого начала. Отсюда карточка. С их помощью он пытался привлечь наше внимание к двести четырнадцатой странице книги «Только любовь», так как знал, что это приведет нас к нему – при условии, конечно, что намек будет понят. А мы его поначалу не поняли. Как я уже сказал, он умен. Я попал в самую точку, когда дал ему прозвище «Умник». У него был разработан план, и он намерен нам его продемонстрировать. Хотелось бы только знать, в чем тот состоит и включает ли убийство Рей. Если Селлерс не успеет вовремя в Твикенхэм, и если Хайнс перевез ее куда-нибудь в другое место…
– Не волнуйся, Селлерс успеет туда вовремя, – машинально успокоила его Чарли; хотя, если честно, она вовсе не была в этом уверена.
Саймон поерзал на сиденье и потер затекшую поясницу.
– Хайнс наверняка догадался, что Графф или Чэппел сдадут не только его, но и Лори Натрасса. Думаю, ему приятно, что Натрассу воздастся за его вмешательство в дела правосудия. Он наверняка узрит в этом иронию судьбы. Натрасс поддержал Рей, когда сам Хайнс ее бросил; более того, публично осудил его за это.
– Однако именно он будет свидетельствовать против Граффа и Чэппела? – уточнила Чарли. – Но что толку? Лори Натрасс выйдет сухим из воды. У таких, как он, это всегда получается. – Какая-то мысль не давала ей покоя. Чарли уже было решила махнуть на нее рукой, как та внезапно обрела четкие очертания. – А каким образом страница двести четырнадцать книги «Только любовь» указывает на Ангуса Хайнса? – спросила она.
– Третий звонок был от Клэр Уильямсон, – ответил Саймон.
– От кого?
– Она – член оперативной группы, расследующей убийства Ярдли и Даффи. Я попросил ее поговорить с Рахилью Юнис – журналисткой, что брала в тюрьме интервью у Ярдли. По ее словам, Хелен солгала про стихотворение.
– Разве Сэм не сказал, что поначалу Юнис не горела желанием с нами разговаривать?
– Верно, сказал, – кивнул Саймон. – И теперь мы знаем почему. Юнис утаила от нас самую важную часть истории. В тот день в тюрьме, где сидела Ярдли, побывал Ангус Хайнс. Где, между прочим, ему быть не полагалось – в правилах было четко сказано: никаких фотографов. Однако Лори Натрасс и Хелен Ярдли подсказали Юнис и Хайнсу, как обойти правила, с кем из тюремного персонала нужно для этого переговорить. Многие надзиратели относились к Хелен Ярдли с симпатией, считали ее невиновной и были готовы пойти ради нее на нарушение правил. Ангуса пропустили внутрь вместе с фотоаппаратом. Начальство газеты «Телеграф» было обеспокоено тем, что это задание поручено Хайнсу. К этому времени он уже стал одиозной фигурой – муж, отрекшийся от собственной жены. Хелен же, как известно, громко заявляла, что Рей Хайнс невиновна.
– Понятное дело, – согласилась Чарли.
– Это да. Если б не один нюанс. По словам Юнис, как их передала мне Уильямсон, Хелен Ярдли согласилась на интервью лишь при одном условии: что к ней пустят фотографа, причем им должен быть не кто иной, как Ангус Хайнс. Тот был в восторге. Похоже, они с Ярдли давно мечтали познакомиться. И когда это произошло, они так увлеклись друг другом, что почти не замечали Юнис. По крайней мере, так утверждает последняя. Примерно полчаса она не могла даже слова вставить в их разговор.
