Майкл Коннелли - Блондинка в бетоне
– Что вы делаете, Босх?
– Забавно! Я думал, вы помощник по предъявлению обвинений. Не знал, что вы еще и помощник по судебным разбирательствам.
Ньюэлл уронил карандаш на стол. Его лицо покраснело еще больше, багровые пятна виднелись уже на лбу.
– Послушайте, я действительно помощник по предъявлению обвинений. Но я обязан принять все меры, чтобы наша позиция с самого начала была как можно сильнее. Я могу предъявить обвинение по каждому делу, что проходит через эту дверь, но суть-то не в этом. Суть в том, чтобы у нас были хорошие, достоверные доказательства – много доказательств. Чтобы дела не разваливались. Так что я настаиваю, Босх. Я…
– Сколько вам лет?
– Что?
– Сколько лет?
– Двадцать шесть. А какое это…
– Так вот послушай меня, молокосос. Больше никогда не называй меня по фамилии. Такие дела, как это, я раскрывал еще до того, как ты одолел свой первый свод законов, и буду еще долго раскрывать их после того, как ты сядешь в свой открытый «сааб» и укатишь в Сенчури-Сити. Можешь называть меня «детектив» или «детектив Босх», можешь даже называть меня «Гарри». Но никогда больше не называй меня «Босх», понял?
У Ньюэлла отвисла челюсть.
– Так ты понял?
– Да, конечно.
– Разумеется, мы собираемся получить как можно больше доказательств и получить их как можно скорее. А пока вам придется предъявить Бреммеру обвинение в тяжком убийстве первой степени с содержанием под стражей без права на залог, так как мы должны быть уверены – с самого начала, мистер Ньюэлл, – что этот мерзавец никогда больше не увидит свободы.
Потом, когда у нас будет больше доказательств, если вы все еще будете вести это дело, то составите множество пунктов обвинения, исходя из предположения о связи между убийствами. Вас нисколько не должен беспокоить так называемый пакет, который вы передадите представителю обвинения. Это его проблема. Мы оба прекрасно знаем, что на самом деле вы просто клерк, который ставит подпись и печать на том, что ему принесут. Если бы вы знали достаточно, чтобы хотя бы сидеть в суде рядом с представителем обвинения, вас бы здесь уже не было. У вас есть вопросы?
– Нет, – быстро сказал он.
– Что-что?
– У меня нет вопро… детектив Босх.
Вернувшись в конференц-зал, Босх оставшуюся часть утра работал над заявкой на получение ордера на обыск – чтобы взять у Бреммера образцы волос, крови и слюны, а также снять слепок зубов. Прежде чем отвезти ее в суд, он посетил краткое совещание спецгруппы, на котором каждый докладывал о выполнении порученных ему заданий.
Эдгар сообщил, что побывал в Сибил-Бренд и показал все еще находившейся там Джорджии Стерн фотографию Бреммера, но она не смогла опознать его как человека, который на нее напал. Не подтвердила, но и не отрицала.
Шихан сообщил, что они с Опельтом показали тюремную фотографию Бреммера управляющему складскими помещениями «У Бинга», и тот сказал, что Бреммер действительно похож на одного из тех, кто два года назад арендовал у него помещение, но он не уверен. По его словам, прошло слишком много времени, и он не может все припомнить достаточно точно, а рисковать не хочет – ведь из-за этого человек может попасть в газовую камеру.
– Он просто слизняк, – добавил Шихан. – Мне кажется, он узнал Бреммера, но боится об этом сказать. Попробуем завтра опять им заняться.
Ролленбергер вызвал по рации «президентов», и те прямо из дома Бреммера доложили, что пока ничего не нашли. Ни записей, ни тел – ничего.
– Нужно получить ордер, чтобы перекопать все во дворе и под фундаментом, – сказал Никсон.
– Это можно организовать, – ответил Ролленбергер. – А пока продолжайте работу.
В заключение Иде сообщил по роверу, что они с Мэйфилдом уже пообщались с юристами «Таймс», но пока так и не смогли даже приблизиться к рабочему столу Бреммера в отделе новостей.
Наконец, Ролленбергер доложил, что изучающие подноготную Бреммера Хайкс и Ректор пока вне досягаемости.
Затем он сообщил, что на пять часов Ирвинг назначил пресс-конференцию, чтобы обсудить это дело с газетчиками. Если обнаружится что-нибудь новое, нужно будет сообщить об этом Ролленбергеру.
– На этом все, – сказал Ролленбергер.
Босх встал и направился к выходу.
По мнению Босха, тюремный госпиталь, расположенный на самом режимном этаже окружной тюрьмы, очень напоминал лабораторию Франкенштейна. На каждой кровати виднелись цепи; к выложенному кафелем потолку были приделаны кольца, к которым приковывали пациентов. Подвешенные над кроватями светильники были заключены в стальную клетку – дабы пациенты не могли добраться до лампочек и использовать их как оружие. Кафельная плитка, некогда белая, за прошедшие годы приобрела гнетущий желтоватый оттенок.
Стоя в дверях шестиместной палаты, Босх и Эдгар смотрели на Бреммера. Репортер только что получил дозу пентотала натрия, призванную сделать его более покладистым и готовым к сотрудничеству. До сих пор он отказывался сдать образцы крови, слюны и волос, а также сделать слепок зубов.
После того как средство начало действовать, врач раскрыл репортеру рот, вставил туда два зажима, чтобы держать его открытым, и приложил к верхним передним зубам небольшой квадратный кусок глины. Ту же процедуру он проделал с нижними передними зубами. Закончив работу, он ослабил зажимы, и Бреммер как будто уснул.
– Если мы сейчас о чем-нибудь его спросим, он скажет нам правду, верно? – спросил Эдгар. – Ему ведь дали «сыворотку правды»?
– Считается, что да, – сказал Босх. – Но тогда суд, вероятно, закроет дело.
Сложив в пластиковые мешочки маленькие серые блоки с отпечатками зубов, врач запечатал их и отдал Эдгару. После этого он взял у Бреммера кровь, ватным тампоном добыл у него мазок изо рта, а также отрезал пучки волос с головы подозреваемого, его груди и лобка. Все это он уложил в конверты, которые, в свою очередь, сложил в небольшую картонную коробку вроде тех, в которых в ресторанах быстрого питания подают кусочки куриного филе.
Босх забрал коробку, и они разошлись в разные места: Гарри отправился в службу коронера, чтобы увидеться там с экспертом Амадо, а Эдгар – в Норидж, встретиться с судебным антропологом, который помогал с реконструкцией лица замурованной блондинки.
Без четверти пять все, кроме Эдгара, снова собрались в конференц-зале. Сидели просто так, дожидаясь начала пресс-конференции. С девяти часов дело не продвинулось ни на шаг.
– Как ты думаешь, куда он все это запрятал, Гарри? – налив себе кофе, спросил Никсон.
– Не знаю. Вероятно, где-то арендует ячейку. Если он делал записи, то вряд ли мог решиться с ними расстаться. Скорее всего он их где-нибудь прячет. Ничего, это мы найдем.
– А как насчет других женщин?
– Все они зарыты где-то в городе. Найти их удастся только в том случае, если нам сильно повезет.
– Или если Бреммер заговорит, – сказал только что вошедший Ирвинг.
В зале царила приподнятая атмосфера. Несмотря на медленное продвижение дела, все были уверены, что наконец взяли того, кого надо. Самое основное было уже сделано, и сейчас им хотелось только пить кофе и ничем больше не заниматься. Даже Ирвингу.
Без пяти пять, когда Ирвинг в последний раз перед рандеву с прессой просматривал свежие отчеты, на связь вышел Эдгар. Схватив рацию, Ролленбергер ответил:
– Что там у вас, Пятый?
– Гарри здесь?
– Да, Пятый. Шестой находится здесь. Что там у вас?
– У меня все сошлось. Есть четкое соответствие между формой зубов подозреваемого и следами на теле жертвы.
– Вас понял, Пятый.
Раздались восторженные возгласы, детективы хлопали друг друга по спинам и ладоням.
– Теперь он точно попался! – воскликнул Никсон.
Собрав свои бумаги, Ирвинг направился к выходу – он не любил опаздывать. Подойдя к двери, он обернулся и посмотрел на Босха:
– Мы взяли первый приз, Босх. Спасибо!
Босх только кивнул.
Через несколько часов Босх снова находился в окружной тюрьме. Рабочий день уже окончился, так что помощники шерифа-смотрителя не могли вывести Бреммера из камеры. Вместо этого Босху пришлось самому идти в режимный модуль, а помощники шерифа следили за ним с помощью мониторов. Пройдя вдоль камер, он остановился возле номера 6-36 и заглянул в прорезанное в стальной двери зарешеченное окошко площадью не больше квадратного фута.
К Бреммеру никого не подпускали, так что в камере он находился один. Не замечая, что Босх за ним наблюдает, он лежал на нижней койке лицом вверх, с руками, связанными за головой. Глаза его были открыты. Он опять находился в том отстраненном состоянии, которое Босх уже наблюдал прошлой ночью. Бреммер словно присутствовал где-то в другом месте. Босх склонился к окошку.
– Бреммер, ты играешь в бридж?
Бреммер даже не сдвинулся с места – шевельнулись только глаза.
– Что?
– Я спрашиваю, ты играешь в бридж? Ну, такая карточная игра.
