Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста
— Эта дрянь?
— Герман. Каждый раз он клянчил у меня взаимность. Смешно было видеть, как он клянется в вечной любви между вторым блюдом и десертом. Унижался, говорил, что готов сделать для меня все… Вылизывать языком… Господи, я даже не хочу повторять те мерзости, которые он мне нашептывал.
— И все же между вами был роман… Вы сами об этом говорили.
— Был. Пока я не узнала, что он извращенец. Садист… Что ему доставляет удовольствие мучить объект желания. Вы ведь уже в курсе о его арсеналах? Год назад я сломалась и поехала к нему. Он был слишком настойчив, а у меня сорвался один из контрактов. Я ненавижу, когда срываются контракты… Так вот, я была просто в кусках. А тут позвонил он, пригласил в очень. дорогой ресторан… На маленьком островке… Мы добирались туда два часа, и все два часа он изводил меня причитаниями о своей любви. Плакал, стоял на коленях. Накачал шампанским, как последнюю потаскуху.
А когда мы приехали в Ольгино и он достал свои плетки… Он чуть не убил меня. Я едва вырвалась… У меня до сих пор рубец на пояснице… Если мы когда-нибудь переспим с вами, я обязательно покажу его.
Леля поморщился. Отвратный тип этот Радзивилл. Настолько отвратный, что даже Никольская стала ему симпатична.
— А к третьему февраля этого года все забылось?
— Нет, но мне нравится, как он клянется в вечной любви. Клялся… Если бы вы знали, как все это мерзко и смешно одновременно… Он пригласил меня на ужин, это правда. Сказал, что утром улетает во Францию. Спросил, не составлю ли я ему компанию. Нам ведь было так хорошо вместе… Я, естественно, отказалась.
— Вы кому-то звонили отсюда?
— Да. Своему бойфренду. Мы поссорились накануне, но я позвонила первой, и он попросил у меня прощения. Мы договорились встретиться. На этом наш вечер с Германом закончился.
— И все?
— Нет, не все. Я дала ему потрогать себя за коленку. Он просто ошалел от желания. И это было самое смешное.
— А потом вы уехали.
— Да. Почти сразу. Герман был так любезен, что подвез меня к площади Восстания. Там меня уже ждал Андрей. Мой парень.
— Тот самый, который уехал в Австрию?
— Да. Но он уже вернулся.
— И, конечно, может подтвердить ваше алиби?
— Конечно.
— Замечательно. Знаете что, Ксения? Я попросил бы вас никуда не выезжать из города. Пока.
— Вы берете у меня подписку о невыезде? — улыбнулась Никольская.
— Считайте, что это моя личная просьба…
— Вино здесь действительно хорошее. И спасибо за компанию, дорогой мой.
Допив вино, она легко поднялась и подошла к официанту. И Леля услышал ее полный веселого отчаяния голос:
— Иногда нужно обращать внимание не только на ноги, но и на лица. Этим вы окажете неоценимую услугу человечеству, гарсон!..
…Разговор с Никольской не шел у Лели из головы и теперь, когда высоколобый хрен Воронов развивал перед разинувшим варежку Саней Гусаловым свою теорию о шантажистах-хакерах. А в общем, в мозгах ему не откажешь, этому писателишке. В мозгах и в логике. Не похожи эти два идиота на убийц, здесь Воронов прав. А вот Никольская похожа. Да и поводов у нее было предостаточно. И этот Андрей для алиби не годится: наверняка он под присягой подтвердит все, что угодно, — и что Никольская собирала чай на плантациях Цейлона, и что летала на Луну…
И этот чертов Радзивилл…
И как Дарья Литвинова оказалась в его коттедже? Может быть, она прошла весь путь Никольской, но рубцом на пояснице не ограничилось? Или хакеры вкупе с покойной наркоманкой вовсе не так безобидны, как пытается представить их Воронов?
— Вы не слушаете меня, Леонид Петрович! — как из тумана донесся голос Воронова.
— Простите?
— Последний текст на автоответчике… Он был на французском. Вам стоит проконсультироваться со специалистами. Действительно ли текст наговаривал по телефону носитель языка…
— Да-да, — машинально ответил Леля. Какой еще, мать его, носитель языка?..
Чертов французский… Через несколько дней Регина уезжает в Безансон, а он совсем не готов к этому. Он совсем не готов к жизни без нее…
— Владимир Владимирович… Вы приглашены на юбилейную вечеринку в «Калипсо», — неожиданно вспомнил Леля. — Так что приходите. Завтра в десять вечера. ?
— Вот как? — Воронов поднял брови. — Это очень кстати. Очень кстати…
16 февраля
Наталья
…И зачем только она увязалась за Вороновым в это проклятое агентство «Калипсо»? Стоя в углу, с экзотическим коктейлем в потных ладонях, она костерила себя последними словами. А во всем виноват чертов Воронов, навязавший ей это глубоководное погружение в мир модельного бизнеса. Все последние дни они почти не расставались, шерочка с машерочкой, мы с Тамарой ходим парой: она была обречена слушать его глубокомысленные сентенции о новом романе и невнятное бормотание по поводу убийства банкира… Целые сутки, после того, как милицейский «рафик» высадил их возле подъезда на Васильевском, она исполняла роль сиделки при творческих замыслах Воронова. Он смело переплетал правду и вымысел, что-то долго чертил на листах бумаги, потом рвал их и снова принимался выстраивать какие-то схемы. Пару раз он отлучался на несколько часов, а возвращался в самом мрачном расположении духа.
Мозаика не складывалась, Воронов нервничал, а посиделки с Серафимой в кафе «Доктор Ватсон», назначенные на понедельник, неумолимо приближались. Наталья испытала даже чувство легкого злорадства по этому поводу.
— Вы понимаете, Наталья, Литвинова появилась в Ольгине, у Радзивилла, не просто так. Чего уж непонятного.
— То, что убийства замыкаются друг на друге, вполне допустимо. Но это случайность. А в таком деле не должно быть случайностей… Оно продумано до мелочей, я это чувствую.
— Кажется, вы это уже говорили, — мягко напомнила Наталья.
— Разве? А впрочем, это типичный писательский порок Если ты торчишь на сто двадцать пятой странице, то уже невозможно вспомнить, о чем ты вещал на тридцать второй. Вы поедете со мной на вечеринку, Наталья?
— Я?
— Конечно. С дамой я буду выглядеть более солидно.
Наталья даже опешила от удивления. И дело было даже не в том, что он пригласил ее поучаствовать в богемном пати. Но как он сам, носивший марлевую повязку даже дома, решился нырнуть в самую гущу не совсем трезвых и ведущих не совсем правильный образ жизни людей?
— А как же ваше драгоценное здоровье, Владимир Владимирович? Не повредит ли ему большое скопление человеческих масс?
— Плевать, — Воронов резанул ладонью воздух. Ого Что-то новенькое.
— Вы ведь едете туда не просто так?
— Угадали. Не просто. Литвинова какое-то время работала в «Калипсо», и мне было бы интересно взглянуть на него поближе.
…И вот теперь она стоит в углу с коктейлем и вовсю наслаждается близкими контактами третьего вида. Гадкий утенок в стае прекрасных лебедей, чужая на этом празднике жизни. Странное дело, но предатель Воронов чувствует здесь себя совсем неплохо. От него не отходит Регина Бадер — красавица со шрамом и дама сердца следователя Леонида Петровича. Впрочем, и он сам пасется неподалеку и косит на Воронова ревнивым глазом А Воронов…
Если он и дальше будет продолжать в том же духе, то семьдесят два часа в КПЗ ему обеспечены… Что ж, так ему и надо.
Наталья глотнула коктейль и поморщилась. Редкостная гадость. Но можно воспользоваться моментом, напиться вдрызг и устроить Воронову сцену ревности. В конце концов, именно он привел ее сюда. А теперь что получается? Поматросил да и бросил?
Скотина!
Она углубилась в содержимое стакана и даже не заметила, как к Воронову и Бадер подошел молодой человек. Он стоял спиной к Наталье, и эта спина показалась ей удивительно знакомой. Знакомой на уровне полуобморочных ночей, сплетенных рук, голоса, застрявшего в горле…
Джава.
Джавахир Шарипов, ташкентский отщепенец, гнилая ветвь благородного сливового дерева.
Наталья едва не вскрикнула и выронила стакан. Он упал и разлетелся на множество мелких осколков, тягучая зеленоватая жидкость покинула его, а полумесяц лимона, нанизанный на коктейльный зонтик, затрепыхался на полу маленькой рыбкой.
Джава.
Джава медленно, как в рапиде, повернулся на звук, и она увидела его чеканный профиль и вьющуюся прядь, небрежно заброшенную за ухо. Он сразу же узнал ее, улыбнулся и с непередаваемой грацией укрощенного пустыней гепарда подошел.
— Привет, — буднично сказал он. — Вот кого не чаял здесь увидеть.
— Я тоже, представь себе… — пролепетала Наталья.
— Что ты здесь делаешь?
— А ты?
— Я первый спросил…
— Приглашена.
— Кем? — Он даже не попытался скрыть легкое презрение: они прожили вместе год, но она так и осталась для него харыпкой.
— Директором агентства, — непонятно для чего соврала Наталья. Надо же повышать свой статус, черт возьми!
— Вот как? Я спрошу у Веты.
