Андрей Гуляшки - История с собаками
– Чего это вы роетесь в моей частной жизни, черт возьми? Она вас настолько интересует?
– Представьте себе, интересует!
– Если бы вы позволили себе допрашивать меня подобным образом не в этой комнате, не в этом учреждении, которое я в целом уважаю, я огрел бы вас зонтом по голове. Честное слово!
– Но сейчас вы находитесь не где-нибудь, а именно в уважаемом вами учреждении, в моем служебном кабинете, поэтому прошу вас отвечать на мои вопросы. Не занимаетесь ли вы научной работой в свободное время?
– А вы откуда знаете?
– Просто предполагаю!
– Ну, меня интересуют некоторые вопросы!
– Например?
– Вы не специалист и не поймете.
– И все же.
– Я не обязан делиться своими творческими тайнами ни с кем. Даже с вами!
– Но вы вдруг стали посещать ресторан. Как это случилось?
Молчание.
– Прошу отвечать!
– Мне не хотелось бы больше говорить на эту тему, гражданин следователь. Всё, что я мог сказать по этому поводу, я уже сказал. Тут мне нечего больше добавить.
– Почему вы так неожиданно выскочили из ресторана?
– Я не выскочил неожиданно, меня вызвали к телефону.
– Кто вызвал?
– Один человек.
– Кто именно?
– Это мое личное дело.
– Где живет этот человек?
– Не знаю.
– Значит, этот человек не из нашего города?
– Я не расспрашивал. Не имею наклонностей сыщика.
– А куда вы отправились, покинув ресторан?
– Сел на автобус и сошел на первой остановке.
– А потом?
– Потом? Никуда. Оставался на остановке и разговаривал с человеком, который мне позвонил.
– Где вы разговаривали?
– На улице.
– Не похоже, что вы разговаривали на улице. Вы вернулись в ресторан в сухой или почти сухой одежде, а на улице дождь лил, как из ведра.
– Мы зашли в подъезд. Это вас устраивает?
– Сколько времени вы разговаривали с этим человеком?
– Минут пять.
– А еще куда-нибудь ходили?
– Не ходил. Вернулся назад в ресторан.
– Не может быть! Не хватает около двадцати минут.
Молчание. На лице Прокопия читается неописуемая досада.
– Может, и не хватает. Я не подсчитывал.
– Это не ответ, гражданин Сапарев. Даже неграмотный человек понимает, что три плюс три, плюс пять не равняется тридцати пяти.
– Ну и что? – Прокопий наклонился к следователю и подчеркнуто нахально повторил: – Ну и что с того, что не равняется тридцати пяти?
– Три минуты на дорогу до первой остановки и три минуты на дорогу обратно составляют шесть минут. На остановке, как вы утверждаете, разговор продолжался пять минут. Ну, хорошо. Все это составляет одиннадцать минут. Вы вышли в двадцать восемь минут седьмого и вернулись в семь ноль три, значит, вас не было тридцать пять минут. Вы даете отчет об одиннадцати минутах, а что же вы делали остальные двадцать четыре минуты? Вот что меня интересует! И со всей серьезностью прошу вас не уходить от ответа. Я слушаю!
– Может быть, я разговаривал со своим знакомым не пять, а двадцать минут. Когда разговор интересный, не замечаешь, как летит время.
– Послушайте, гражданин Сапарев, неужели вы не понимаете, что в ваших интересах достоверно доказать, назвав имена свидетелей, как и где вы провели время с двадцати восьми минут седьмого до трех минут восьмого?
– Ей-богу, не понимаю.
– Или притворяетесь, что не понимаете?
– Вместо того, чтобы задавать загадки, может, вы бы лучше мне объяснили?
– Если вы, гражданин Сапарев, не докажете при помощи свидетелей, где вы находились с шести двадцати восьми до семи ноль трех, то показания вахтера Стамо могут для вас оказаться роковыми! Понятно?
– Только не пугайте меня, прошу! Как так – окажутся роковыми? Скажем, мне что-то пришло в голову, и я после работы заглянул в отдел кое-что проверить. Неужели за это тянут на виселицу? Или, например, забыл отдать ключ вахтеру – разве за это сажают в тюрьму?
– А что, если это посещение отдела совпадает, например, с утечкой информации?
На сей раз молчание затянулось. На самоуверенного Прокопия будто вылили ушат холодной воды. Его лицо потеряло всю надменность, а глаза – серый блеск. Мефистофель увял, вспомнив, что он изгнан из рая и что последняя битва с богом закончилась не в его пользу.
– В отделе я не был и ни о каких справках не вспоминал! – сказал Сапарев. Он желчно улыбнулся и заговорил, но уже совсем не тем воинственным тоном, каким всего минуту назад спрашивал: «Неужели за это тянут на виселицу?» Прокопий промолвил: – Если бы вне стен этого учреждения вы даже просто намекнули мне, что я могу быть причастным к какой-то утечке информации, поверьте, клянусь памятью предков, я бы непременно трахнул вас по голове своим старым, но еще крепким зонтом!
– Не клянитесь, это совсем не поможет делу, а лучше подробно расскажите, куда вы ходили и что вы делали с шести двадцати восьми до трех минут восьмого. Я вас слушаю.
– Сел на автобус, сошел на первой остановке и там разговаривал с одним человеком около двадцати шести минут.
– Где разговаривали?
– Под моим зонтом. Это английский зонт, под ним могут укрыться от дождя даже трое.
– Но вы недавно говорили, что с тем человеком вы разговаривали не под дождем, а в подъезде.
– Я ошибся! Вы так прижали меня своими минутами! Мы разговаривали под моим английским зонтом!
Реплика зрителя:
– Его зонт был совершенно сухим! – шепнул на ухо Аввакуму капитан Петров. – Я специально проверил. Он лжет.
Аввакум поднял трубку телефона:
– Иванов, скажите ему, что он лжет! Зонт был абсолютно сух.
Продолжение допроса:
– Вы меня вводите в заблуждение, гражданин Сапарев, ваш зонт оставался абсолютно сухим. Вы его вообще не раскрывали сегодня вечером.
Пауза. Лицо Сапарева вытягивается на глазах. Задумчивое и печальное, оно стало напоминать маску трагического актера. Он заговорил еще тише, но не сдавался.
– Какое, черт возьми, имеет значение, где мы разговаривали? Под зонтом или в подъезде?
– Если вы не назовете имени того человека и места, где вы разговаривали, вы целиком ставите под сомнение свое утверждение о том, что, выйдя из ресторана и сев в автобус, сошли на первой остановке автобуса № 2. Можно предположить, например, что вы поехали дальше и на № 1 доехали до завода. Можно предположить еще много других вещей.
Майор Иванов нажал кнопку звонка и приказал привести обоих вахтеров. На экране появились фигуры двух мужчин в форме, напоминавшей железнодорожную. Майор Иванов вновь позвонил и распорядился принести плащ, шляпу и зонт инженера Прокопия Сапарева.
Когда инженер надел плащ и шляпу, майор Иванов спросил высокого худощавого мужчину, стоявшего ближе к двери:
– У какого подъезда вы дежурите?
– У центрального, товарищ майор.
– Вы видели этого человека между шестью тридцатью и семью часами?
– Так это ж инженер Прокопий Сапарев!
– Проходил мимо вас инженер Сапарев между шестью тридцатью и семью часами?
– Нет, товарищ следователь. В это время я его не видел. Он не проходил мимо меня.
Майор Иванов обратился к другому вахтеру:
– А вы у какого подъезда дежурите?
– У подъезда «Б», товарищ следователь. Он ведет к конструкторскому отделу и его цеху.
– Вы видели инженера Сапарева между шестью тридцатью и семью часами?
– Как же не видел! Он вновь вернулся в отдел в шесть сорок три. Дождь уже лил как из ведра. Он махнул мне рукой и даже улыбнулся. Мол, вот, нужно опять возвращаться, что поделаешь!
– Гм, – угрожающе покачал головой инженер Сапарев, резко стукнув зонтом о пол.
– Только он был без зонта! – пожал плечами вахтер.
– Вы уверены?
– А чего мне сомневаться? Он был без зонта.
– Вы заметили, откуда шел инженер? Со стороны центрального подъезда или черного хода?
– Я был внутри, в вестибюле, товарищ следователь. Спрятался от дождя. Поэтому и не заметил, с какой стороны показался товарищ инженер.
– А в котором часу инженер ушел?
– Без десяти семь, товарищ следователь. Он находился наверху минут пять или десять, не больше. А время я запомнил точно, потому что в холле висят электрические часы. Я часто на них посматривал, потому что в семь нужно было запирать черный ход.
– Погодите, – перебил его следователь. – А разве у черного хода нет своего вахтера?
– Есть, но уже второй день он болен и я его замещаю. Мой подъезд «Б» находится в пяти шагах от черного хода, которым пользуются, можно сказать, в основном шоферы.
Майор Иванов кивнул обоим вахтерам.
– Благодарю вас, товарищи. Теперь зайдите в канцелярию, напишите свои показания, подпишитесь и можете быть свободны. Вот вам пропуски.
Когда вахтеры вышли, он обратился к Сапареву:
– Выйдите в соседнюю комнату и подождите, пока я вас снова не вызову. Тем временем получите у дежурного бумагу, садитесь и точно опишите, как вы провели время с шести часов двадцати восьми минут до трех минут восьмого.
