Ostin Mars - Двое в лодке
Когда я наконец свалил эту гору тряпок на пол в комнате, хотелось напакостить хоть кому-нибудь, хоть чуть-чуть… Взгляд упал на её кровать, заваленную конспектами, я хлопнул себя по лбу – забыл про степлер. Ладно, сейчас схожу, только отдохну немного. Я сгрёб тетради на пол, вольготно раскинулся на Женькиной кровати и уткнулся щекой в сиреневую бегемотицу. Приятное постельное, холодное почему-то, что в такую жару странно. И запах приятный... меня начало потихоньку развозить, я резко встал – уснуть ещё не хватало на её кровати! Стал собирать с пола конспекты, наткнулся на перевернутую названием вниз книжку, взял. Интересно, что она читает? На обложке было английское название, имя автора я прочитал – Джек Лондон, а вот в название почему-то въехать не смог. Открыл книжку посередине, глаза стали тихонько выползать из орбит – всё по-английски? Она читает Лондона в оригинале? Хм, это был почти вызов, я ведь тоже в школе английский учил, и в универе у меня была твёрдая четвёрка... Пролистав страниц пять, я вспотел и разозлился, но ни абзаца осилить не смог. Буквы – понятные, слова – вроде английские, но вот смысл целых предложений до меня никак не доходил! Очень давно не чувствовал себя абсолютно тупым. Да, пора бы уже вспомнить, что это за чувство.
Я отложил книжку, собрал тетради и стал рыться в пакете в поисках пары одинаковых носков. Как ни странно, нашёл, тут же надел и потопал вниз. Мелкие лужи успели подсохнуть, из глубоких пили птицы и собаки, солнце отбрасывало блики прямо в глаза, я щурился и не сразу заметил свою соседку, идущую в ту же сторону по другой стороне улицы. Она перешла дорогу и хлопнула меня по плечу:
- Лёха, привет!
Я обернулся, в голове пронеслись все те кары небесные, что я ей прочил… и как-то увяли.
- Привет, - улыбнулся я, - ты куда?
- В супермаркет, поесть куплю. А ты?
- А я за степлером, конспекты твои ремонтировать, - я кивнул на небольшой магазинчик рядом, она вскинула брови:
- Так там же игрушки?
- Канцелярия в другом отделе, - пояснил я. Потом задумался, меня щекотала какая-то мысль, смутное желание, что-то непонятное, но связанное с Женей. Наконец, меня озарило, - слушай, а много ты покупать собралась?
- На неделю где-то, а что?
- Так может, вместе сходим, что-то пополам возьмём? Холодильник-то один.
- Давай, - пожала плечами она, - и мне сумки не тащить.
Я вздохнул – вот что меня грызло, "в супермаркет" всегда значит "сотня сумок", а девушке вроде как не положено... или тяжело, не важно, главное, если я рядом, моя задача этого не допустить. Вот. Логически обоснованное, моё желание идти с ней перестало казаться странным и мне полегчало. Робкий внутренний голос, что-то там начавший мямлить, выхватил прямой в челюсть и затих.
Мы пошли рядом, болтать было не о чем, но молчание лично меня никогда не напрягало. Я рассматривал отражения в лужах, мысли витали где-то далеко, непредсказуемо перетекая с одной темы на другую. В поле моего зрения мелькнула цветочница с вёдрами роз, я вспомнил, как вчера покупал у неё веник для Катьки, в результате доставшийся безымянному «пушистику». Я так и не узнал её имя, за весь вечер к ней никто не обратился, а сам я спросить не решился – ещё вытолкает с дивана в самый неподходящий момент. Почему-то таких безымянных девушек у меня было достаточно, мне с ними всегда легко и просто – встретился, пообщался, забыл. И если увижу её целующейся с другим, поздороваюсь и пройду мимо. Потому что мне всё равно. А вот с Катькой…
Катька была моя очередная «большая любовь». Это теперь я понимаю, что очередная, а когда всё начиналось, я буквально в облаках парил. Такая девушка! Необычная, интересная, красивая, змею в сумочке в клуб притащила… Я тогда её и заметил, когда она полезла за чем-то в сумку, а оттуда голова ужика выглянула. Познакомился, потанцевал, позвал за свой столик… а дальше всё как обычно – чтобы влюбиться, мне всегда хватало одного вечера. Все мои девушки, если подумать, даже внешне похожи – яркие крашеные волосы, чаще всего белые или жёлтые, яркая сексуальная одежда, активное и весёлое поведение.
Один вечер – и всё. И у меня срывает крышу. Я лезу по балконам на пятый этаж, дарю подарки, на которые больше месяца работал, полночи вывожу краской сердечки на асфальте под её окном… А потом всё так же резко заканчивается. Чаще всего, через месяц, с одной провстречались почти полгода, но результат всегда один и тот же – мы перестаём видеться, придумываем разные предлоги, потом перестаём и созваниваться. Пару раз на том всё и заканчивалось, однажды я сам инициировал серьёзный разговор на тему «как бы всё исправить», но это только отсрочило разрыв. Я не привык страдать, шумно сокрушаясь о погубленной любви или напиваясь в компании таких же неудачников, как делали многие мои друзья, поэтому расставание для меня проходит очень тихо. Я просто несколько недель хожу слишком задумчивый, пытаясь понять причину своих неудач, и в каждой случайно услышанной песне мне чудится намёк на мою ситуацию.
- Лёш! - меня постучали по плечу, я дёрнулся, приходя в себя, осмотрелся. Мы стояли уже внутри, Женька хмурилась, - где ты паришь? Бери телегу.
Я послушно взял и пошёл вслед за ней по рядам с продуктами, пытаясь очистить голову от грузовых самокопательных мыслей. Женька рассматривала упаковки, иногда забрасывала что-то в тележку и шла дальше. Я осмотрелся уже осмысленнее – в этой части магазина я ещё не был, хоть и прожил в этой общаге четыре года, постоянно покупая еду в этом самом супермаркете. Что она тут взяла? Я поворошил пачки в тележке – каши? О, боже, она собирается варить кашу в общаге? И есть? Мать моя женщина… наверное, только ты её и сможешь понять.
Я оглянулся на холодильники с колбасой и сыром, вспомнил, что ел давно и ужасающе мало, сказал:
- Жень, может, колбасы возьмём?
- Угу, - кивнула она, - сейчас ещё ряд с макаронами пройдём, потом за колбасой.
Я поиграл бровями и промолчал. Ей виднее. Заодно и я себе куплю концентратов. Вот только когда я потянулся за пачкой с быстрой вермишелью, она так на меня глянула, что я еле удержался, чтобы не отдернуть руку.
- Что? - руку я всё-таки убрал, для надёжности даже в карман, но смотреть на меня волком она не перестала.
- Ты что, питаешься растворимой вермишелью? - мда, понятно, почему она с ужиком общий язык нашла, сама шипит как кобра. Я сделал независимое лицо:
- Конечно. А иногда ещё картошкой и супом. Мне нравится.
- Да ты хоть знаешь, как это вредно?! - вытаращилась она, я возвёл глаза к потолку:
- Да ладно тебе, я четыре курса её ел и ничего.
- Это говорит только о том, что у тебя крепкий организм и что он пока сопротивляется!
- Пусть ещё годик посопротивляется, - осклабился я, она злобно засопела:
- Ты же спортсмен, ты должен думать о правильном питании!
- Я о нём и думаю, - сделал честное лицо я. - Иногда, знаешь, как накатит, и я всё думаю, думаю… О говядинке жареной с кровью, о пюрешке с маслом, о салатике из крабов и кальмаров, о бутербродах с лимончиком и красной икрой… Особенно, когда после тренировки иду, знаешь как хорошо думается? Просто отлично.
Она смотрела на меня с ухмылкой, сложив руки на груди:
- Дальше мыслей дело не двигается, я правильно понимаю?
- Я знал, что ты сообразительная, - я погладил её по головке, закинул в тележку охапку вермишели и молча покатил в сторону колбас.
Колбасу мы выбирали долго, я брал ту же, что и всегда, она – почему-то только самую дорогую. Долго читала состав, хмурила брови, откладывала, читала другую. Я устал стоять на одном месте, истоптался прямо, но на мои наезды она только отмахивалась.
- Ну я же должна знать, что ем!
- Много будешь знать, вообще есть перехочется, - фыркнул я.
- Именно, как почитаешь из чего они тут её делают… сдуреть можно. Ну вот, посмотри, - она протянула мне очередную палку, с такой ценой, что я бы её даже в руки не взял, ткнула пальцем в какую-то строчку, - вот это – лекарство, оно препятствует свёртыванию крови. Вот зачем оно в колбасе? Не знаешь? А я тебе расскажу – для красивого цвета. Чтобы мясо было розовым или красным, а не тёмно-бордовым, как должно быть. Вот только тут не написали, что оно делает с печенью и как скоро выводится из организма.
Я вздохнул, кляня себя за то, что вообще открыл рот, её бесконечный монолог навевал сонливость, если б она только не ругалась, а просто рассказывала, я бы точно уснул. Правду говорят, что женщина болтает на семьдесят процентов быстрее, чем мужчина её слушает… Она наконец бросила к покупкам самую дорогую колбасу, прервав мой медитативный транс и обернулась, продолжая монолог:
- Ну правда ведь?
Я помялся. Сказать, что я прослушал последние пять минут – обидится, соглашаться не хотелось просто из чувства противоречия, а говорить «нет» – так она же потребует обосновать, а я вообще не в теме. Может, она уже вообще не о колбасе. Я неуверенно пожал плечами:
