Михаил Зайцев - Улыбка Бультерьера. Книга третья
– Сабурова, я, старый пень, совершенно запамятовал поговорить с тобой о главном. Слушай, Сабурова, твой подопечный прилетает завтра в девять, с утреца, да?
– Может быть, после поговорим? – прошептала Зоя, оглядываясь украдкой. Нет, никто не заметил, что они с начальником шушукаются в самый-пресамый неподходящий момент. Пока никто.
– А чего время зря терять? Или тебе интересно слушать речугу этого попугая? Или музыка понравилась?
– Вы циник.
– Ага, первый циник на деревне. Слушай, Сабурова, встретишь завтра Николая Маратовича, вверни ему по дороге из Шереметьева, мол, Пушкарев хотел бы пробиться в течение дня к нему на прием, а то к Маратовичу очередь вплоть да четверга будущей недели и…
И тут прогремел взрыв! Рвануло в гробу под лопаткой у покойника. Не то чтобы оглушительно, но звучно. Не так, чтобы особо мощно, однако боковины гроба покорежило и верхнюю половину мертвого тела Феди Степанцова подбросило. С перепугу упал на пол ничком церемониймейстер и закрыл затылок руками. Кинулись врассыпную музыканты. Завизжали женщины из числа родственников.
А мертвое тело Степанцова тем временем продолжало гнуться в окоченевшей пояснице.
– Родственников на улицу! – заорал Пушкарев. – Савельев, обеспечить родственникам медпомощь! Корастылев, останься, осмотришь, сам понимаешь что, сам знаешь на предмет чего. Смирнов, к администрации, узнай, кто подходил к гробу и когда, всех задержи! Наумов и Александров отвечают за порядок на парковке! Родственников в автобус! По машинам свободные и ждать остальных!
Поднаторевшие на ниве безопасности сотрудники выполняли приказы начальника быстрее, чем он успевал их отдавать. Одни бросились открывать двери, другие окружили стайку шокированных родственников. Спец по компьютерам и взрывному делу (редчайшее сочетание) Корастылев шагнул к гробу. Смирнов побежал к запасному выходу, к дверце, за которой скрылись музыканты. Только новичок, чемпион по бодибилдингу, принятый на работу вместо Степанцова, стоял столбом с отвисшей челюстью и, вылупив бельма, таращился на своего предшественника.
Меж тем покойник выпал из гроба с изуродованными боковинами, свалился с постамента, лег на венки, выставив на обозрение спину.
Наряжали мертвеца в морге для обеспеченных в фирменный костюмчик, пошитый специально для усопших на практичном Западе, где резонно полагают, что не фига зря переводить ткань и прикрывать те части отжившего тела, которые все равно никто, кроме кочегаров крематория, никогда не увидит.
Зрелище обнаженной спины цвета хозяйственного мыла с рваной раной промеж лопаток вызвало у гориллообразного чемпиона столбняк.
– Мужчина! – Зоя подскочила к остолбеневшему бодибилдеру, взяла его за грудки, встряхнула. – Мужчина, очнитесь!
– А?..
– Чеши отсюда, я сказала! Бегом, марш! – Зоя подтолкнула чемпиона к выходу и в два прыжка оказалась рядом с ожидающим бомбежек церемониймейстером на полу. – Вставайте и на выход, церемония окончена! Быстро вставайте с пола, простудитесь.
– Больше взрывов не будет? – задал наивный вопрос профессиональный Харон, убирая руки с затылка, отрывая от мраморных плит перекошенное гримасой ужаса лицо.
– Не знаю, – соврала Зоя.
На самом деле она была уверена – бояться нечего. Это же очевидно, как дважды два: цель злоумышленников – превратить трагедию в фарс, хотели бы большего – заложили в гроб не пукалку, а чего посерьезнее.
Вопрос, как они сумели засунуть в гроб пукалку?.. И кто эти чертовы «они»? Кто эти юмористы хреновы?.. И зачем понадобилось устраивать кощунство?.. Как? Кто? На фига?..
Размышляла о злободневном Зоя Сабурова, сидя за рулем «Форда» на парковке в начале аллеи, ведущей к мраморному крематорию. Пушкарев велел взять ситуацию под контроль и ждать. Те, кому было велено, исполняли приказы начальника, свободные не суетились, не мешали людям работать.
«Ловкости устроителям сегодняшней пародии на теракт не занимать, – думала Зоя, изредка поглядывая на часы. – При желании они могли бы начинить труп тротилом, и взрывоопасное чучело человека рвануло бы в топке крематория. Выдержали бы несущие опоры мраморного строения? Могли бы и не выдержать. И что тогда?.. Тогда был бы скандал огромных масштабов… А что мы имеем на настоящий момент?.. Скандальчик, который останется между нами, между «Никосом» и хозяевами крематория. Обеим сторонам не нужны лишние разговоры… И каков вывод?.. Он очевиден – нас запугивают, нам демонстрируют ловкость и решительность… И цинизм за гранью всякой морали… Черт! Черт побери, уже одиннадцатый час, мы с Лешкой в цирк опаздываем!..»
Небо сжалилось над материнскими проблемами Зои, вдалеке сосновой аллеи нарисовались Пушкарев, Смирнов, Корастылев и двое служителей крематория. Все, кроме Пушкарева, были нагружены ворохом пальто, шуб и полушубков. К автостоянке тащили верхнюю одежду сотрудников «Никоса» и скорбящих родственников, каковая была ими оставлена в смежном с основным круглым залом помещении.
«Сейчас Пушкарев отправит родственников и две трети подчиненных восвояси, – легко догадалась Зоя и повернула ключ в замке зажигания. – Для следственно-розыскных мероприятий я Пушкареву ни на фиг не нужна, – Зоя плавно тронула «Форд», выруливая к дороге на волю, опустила стекло в автомобильной дверце. – Ну а для меня в настоящий момент время дороже норкового манто…»
Плавный вираж, «Форд» притормаживает, загородив путь Пушкареву и носильщикам верхней одежды, Зоя высовывается в открытое оконце:
– Евгений Владимирович, разрешите мне…
– Езжай, Сабурова.
– Смирнов! Макс, прихвати в офис мои меха, хорошо?
– О’кей, Зоя Михайловна.
– Евгений Владимирович, если что – мой мобильник включен и всегда под рукой…
Рев стосковавшегося по лихой езде мотора, и верный механический конь мчит умелую наездницу из Подмосковья в Черемушки, где у Зоиной мамы гостит внучек Алешенька. Домчались с ветерком и мелкими проблемами, за неуемную прыть четырехколесного коня наезднице пришлось отдать постовым ГИБДД на въезде в столицу хрустящую денежку с портретом американского президента.
Бабушка и внучек дожидались наездницу Зою у парадного, как и было велено вечно опаздывающей одинокой матерью с редкой профессией посредством мобильной телефонной связи. Два слова бабушке своего сына, одевание «ремня безопасности», специально подогнанного до размеров маленького человека, на ребенка, и снова педаль газа в пол, и вновь гонки.
В окрестностях цирка «Форд» появился без десяти два. Пальтишко, шарфик и шапочку четырехлетнего Леши мамаша закинула на заднее сиденье автомобиля, дабы сэкономить минуты, необходимые на получение номерка в гардеробе. За руку с ребенком пробежались по холодку, Зоя протянула билетерше заранее приготовленные билеты и снова бегом, через фойе, по лестнице, в зрительный зал. И, рассыпаясь в извинениях, вдоль коленок более дисциплинированных зрителей к своим местам. Едва сели – цирковой оркестр заиграл туш, и Зоя с превеликим облегчением вздохнула – успели, слава всем богам! Она сдержала слово, данное маленькому человеку, самому для нее дорогому человечку на всем земном шарике, своему сыну…
Начало цирковой программы Зое не запомнилось совершенно. Как только она перевела дух, мысли ее умчались вдаль от манежа, мысленно она вернулась в крематорий и всей душой посочувствовала Пушкареву, который вынужден был объясняться с родственниками покойного, решать, как поступить с Фединым телом, как быть с поминками, с чего начинать расследование инцидента. Конечно, Евгений Владимирович уже принял все нужные решения, уже тащит на себе груз ответственности, но…
Но вот конферансье, ужасно, кстати, похожий на церемониймейстера из крематория, объявил:
– Выступает лауреат четвертого международного конкурса артистов оригинального жанра Алексей Сабуров!
Зазвенели литавры, сын дернул Зою за рукав и прошептал:
– Мама, а я тоже Алексей Сабуров.
– Да, и ты тоже, – кивнула мама. – Не отвлекайся, слушай дядю во фраке.
Сынок собрался было полюбопытствовать, что такое «фрак», однако литавры уже отзвенели, и конферансье провозгласил праздничным баритоном:
– У нас на манеже… – Конферансье взял эффектную паузу, барабанщик заиграл дробь. – Папа Карло!
Маленький Леша Сабуров встревожился:
– Мама! Мама, мой папа не карлик!..
– Разве ты забыл сказку про Буратино?
– Я помню! У Буратино был папа карлик, а мой папа…
– Лешка, не морочь мне голову! Смотри – вон твой папа выходит с бородой из ваты и в драных штанах. Смотри-смотри!..
Из-за кулис вышел артист Сабуров в костюме Деда Мороза, с которого сняли шубу, валенки и оторвали полбороды. Очевидно, именно таким художник – постановщик номера представлял себе столяра Карло из сказки бессовестного плагиатора Толстого (тоже, между прочим, Алексея).
