Сергей Высоцкий - Среда обитания (cборник)
— Чего-то интересное говоришь, — отозвался Васильчиков. — Но пока не соображу… Таких экспериментов мы ещё не проводили. В космическом масштабе.
— Эх, ты! — подосадовал Корнилов. — Тугодум. Попробую без тебя обойтись.
— Попробуй обойтись без меня, но с поляризационным фильтром, — сказал Васильчиков.
Корнилов положил трубку, но телефон тут же зазвонил снова. Уже докладывал Финогенов из Гатчины: Григорий Иванович Мокригин, главный бухгалтер лесхоза, жив-здоров. В данный момент у себя на работе. Одинок. Живёт на Пролетарской улице.
— А что ещё интересует? — спросил Финогенов.
— Жив-здоров, значит? — переспросил Корнилов. — Это, собственно, и хотел узнать… — Он помедлил в раздумье и увидел, как дверь кабинета растворилась и вошёл Селуянов, заместитель Белозерова. Заметив, что подполковник разговаривает по телефону, Селуянов на цыпочках прошёл через кабинет, сел рядом с Белозеровым и что-то зашептал ему на ухо.
«Договорился он с авиацией или нет?» — с тревогой подумал Корнилов и сказал Финогенову:
— Ну всё. Спасибо. — Положив трубку, Корнилов обернулся к Селуянову: — Как авиация?
— Всё в порядке, товарищ подполковник, прогревают моторы, — сказал тот, широко улыбаясь. — Насилу отыскали с аппаратурой. У землеустроителей. «Кукурузник». А вертолётов нет.
— Летим, летим, — весело пробормотал Игорь Васильевич и схватился за пальто.
Белозеров тоже вскочил со стула, с удовлетворением потирая руки. Глаза его блестели.
— Это вы здорово про самолёт! — гудел он. — Я опытный лыжник! Не раз замечал, что старая лыжня сквозь порошу темнеет. Если против солнышка глядеть. А ближе к весне, чуть солнышко пригреет, все старые лыжни проступят, словно паутиной снег затянули.
— Давай, «опытный лыжник», поворачивайся! — поторопил его Корнилов. — Не то солнышко тю-тю. И лыжня тю-тю!
Они радовались, как дети; перебрасывались шуточками, пока одевались. Селуянов смотрел на них с недоумением. Он не слышал разговора Корнилова с экспертом и никак не мог понять, зачем подполковнику понадобился вдруг самолёт.
— Витя, оставайся в отделе за старшего, — сказал Белозеров Селуянову, который так ничего и не понял. — Распоряжайся тут. Мы скоро.
На заснеженном поле стояли в ряд зелёные АН-2 с большими баками по бортам. Один, без баков, какой-то франтоватый, может, из-за того, что окраска у него была не густо-зелёная, а блекло-голубая, расположился поодаль. Пропеллер у него бешено крутился, вздымая облако искрящихся на солнце снежинок. Корнилов вылез из машины. За ним, покряхтывая, выбрался Белозеров. Из небольшого вагончика, в каких обычно живут строители, только полосатого, спустился по лесенке мужчина и неспешно пошёл им навстречу. Видно, заметил машину из окошка. Подойдя, спросил:
— Вы из милиции?
— Из милиции, из милиции, — нетерпеливо проговорил Белозеров, постукивая ботинком о ботинок. — Скоро полетим?
Мужчина улыбнулся:
— Сейчас и полетим. Мотор, как видите, уже запущен. — Он протянул руку: — Разрешите представиться. Главный инженер землеустроительной экспедиции Спиридонов Иван Степанович.
Лицо у Спиридонова, широкоскулое, с редкими волосинками на подбородке, было покрыто красноватым деревенским загаром. А глаза-щёлочки из-под сильно прищуренных век смотрели с такой весёлой хитрецой, что Корнилову вдруг захотелось подмигнуть инженеру.
— Погоня? — спросил Спиридонов, когда они пошли к самолёту. И, не дождавшись ответа, спросил снова: — А зачем съёмочная аппаратура?
— Нам следы сфотографировать нужно, — ответил Корнилов. — Следы на снегу.
— Где снег, там и след, — многозначительно усмехнулся Спиридонов. — Аппаратура у нас, правда, для других целей… Но попробуем.
— Товарищ Спиридонов, а поляризационный фильтр у вас есть?
— А как же, найдётся.
— А снимать вы будете? — с сомнением спросил Белозеров.
— Мы будем снимать, — спокойно ответил Спиридонов. — Какие ещё вопросы? — И опять так хитро сощурился, что Корнилов чуть не рассмеялся.
— Далеко лететь-то? — поинтересовался главный инженер. Он шёл не торопясь, то и дело оглядываясь то на Корнилова, то на Белозерова, будто хотел их получше рассмотреть и запомнить.
— Да недалеко. На Мшинскую. Только поскорей, поскорей. Какие, к лешему, в потёмках следы, если промешкаем?
— И-и, на Мшинскую! — разочарованно протянул Спиридонов. — Я думал, куда подальше.
В салоне самолёта молоденький механик что-то оживлённо обсуждал с пилотом, тоже молодым, с небольшой чёрной бородкой и усами.
— Ераксин, всё готово? — крикнул Спиридонов.
— Всё в ажуре, — механик поднял руку. — Ладно, Игорь, вернёшься, обсудим, — сказал он пилоту и, с интересом оглядев пассажиров, важно прошествовал к дверям.
— На Мшинскую, борода! — крикнул Спиридонов пилоту. — Там съёмку делать будем.
Белозеров достал из кармана помятую карту и стал было раскладывать, но пилот вытащил из планшета свою, большую. Сунул ему карандаш, спросил:
— Найдёте?
— Найду! — буркнул тот и, отыскав Владычкино, обвёл на карте небольшой кружок.
Через несколько минут самолёт резко дёрнулся, помчался по полю, жёстко подскочив на ухабах, оторвался от земли и, слегка покачиваясь, пошёл над домами. Корнилов с интересом смотрел в иллюминатор. Тень от самолёта всё время бежала впереди, словно лоцман, указывающий путь.
— Нам лёту минут десять, — сказал Спиридонов, чего-то подкручивая в своей аппаратуре. — Вы места-то хорошо знаете?
— Знаем места, — весело ответил Белозеров, тоже прилипший к иллюминатору. И вдруг пропел красивым, сочным баритоном:
Не белы снеги во поле забелилися…
— Вы, капитан, на гитаре, часом, не играете? — спросил Корнилов.
— Играю, — добродушно ответил Белозеров. — Я, товарищ подполковник, играю и пою. В День милиции в концертах выступаю.
Спиридонов кончил копаться в приборах и пересел поближе к Корнилову. Разговор на отвлечённую тему, видать, не устраивал главного инженера, и он, поблёскивая своими хитрющими глазами и сощурившись, спросил:
— Чьи следы снимать-то будем? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Это я к тому, что аппаратуру приготовить надо. Сейчас ведь пролетим.
Корнилов объяснил ему и снова уткнулся в иллюминатор.
Они летели совсем низко. Слева чёрной линией прорезала лес железная дорога. Было видно, как притормаживала у жёлтого станционного домика электричка. Чуть поодаль от станции стояла небольшая деревенька. Из труб подымался дым, отбрасывая длинные тени. Деревня исчезла позади, и вдруг из зарослей выскочили три лося. Самолёт промчался над ними, лоси сразу остановились. Один из них лёг.
— Вон озеро Вялье! — крикнул Спиридонов и показал рукой направо.
Огромное, вытянутое на много километров, заснеженное поле, отороченное сосновым мелколесьем, расстилалось внизу. В одном месте, самом узком, на льду темнело несколько чёрных точек. Корнилов не сразу сообразил, что это рыбаки.
— Велика Федора, да дура, — проворчал Спиридонов. — Вот только там, где рыбаки, и глыбко. А болота вокруг… — Он хотел сказать ещё что-то нелестное об озере, но в это время Белозеров, оторвавшись от иллюминатора, крикнул:
— Владычкино! Давайте снижаться.
Самолёт низко-низко пронёсся над деревней. Корнилов разглядел дом, в котором брали Санпана. Он стоял чуть на отлёте. Описывая большой полукруг от деревни, шла полем дорога и скрывалась в густом еловом лесу. И тропинка, ведущая на станцию, была видна. Теперь сразу стало понятно, почему деревенские упрямо торили в снегу эту тропинку, а не ходили по дороге, — тропинка была намного короче. Корнилов вдруг подумал о том, что хорошо бы найти такую точку, такую гору, с которой тебе было бы видно, как идти в жизни самым коротким, самым правильным путём…
Вот здесь, где тропинка ныряла в лес, и был убит позавчера лыжник. Какая-то женщина, закутанная в чёрный платок, шла по тропинке в сторону деревни.
— Ну, что снимать-то? — нетерпеливо спросил Спиридонов.
— Сделаем ещё круг, зайдём против солнца, — попросил Корнилов. Он вошёл в кабину пилота и, стоя за его спиной, вглядывался в заснеженные поля. — Пройдём правее этой тропинки. Видите? Вот идёт от деревни.
Пилот кивнул головой.
Самолёт сделал крутой вираж и полетел, чуть не задевая за маковки елок, снова к тому месту, где тропинка выныривала из лесу.
— Начинайте съёмку! — крикнул Игорь Васильевич, обернувшись к Спиридонову. Инженер кивнул.
В том месте, где нашли убитого лыжника, весь снег был истоптан, словно там танцы устраивали. Были заметны и стежки следов на расстоянии метров двухсот — двухсот пятидесяти от тропы. Следы эти описывали огромную дугу и возвращались к месту происшествия. Корнилов догадался, что это прошли они с участковым. Ничего они тогда не заметили, только свежий пушистый снег… И вдруг рядом с этой стежкой Корнилов увидел лыжню. Нет, он не увидел её, а скорее угадал, что эта лёгкая голубоватая полоска, похожая скорее на тень от проводов, и есть припорошенная свежим снегом лыжня.
