Александр Тамоников - Возвращение в строй
– Подачки с барского стола?
– Да что ты, в натуре, Паша? Я, что ли, тебя нанимаю? Хочешь, устраивайся к Старикову, хочешь, иди в ЖКО. Ты просил подыскать что-нибудь, я подыскал. Остальное – твои дела.
– Ладно, не обижайся. Пятьдесят «штук», говоришь? Это неплохие деньги для любого сезонного рабочего. А почему депутат этот гастарбайтера не наймет тысяч за десять? Тот и за такие «бабки» пахал бы.
– Это ты у него сам спроси.
– Ты сам-то что об этом Старикове знаешь?
– А ты в армии служил или в Следственном комитете?
– Ну, должен же я знать, к кому устраиваюсь, а то, может, самодур, или жена у него с закидонами, или все вместе в одной обертке?
– Стариков в городе человек уважаемый. Ему должность председателя Думы предлагали, отказался, взял какой-то комитет, то ли по ЖКХ, то ли по социалке. Мужик серьезный, с губернатором на «ты». Вместе отдыхают. Тот часто к нему приезжает, шашлычки, то, се. В Москве подвязки крепкие, говорят, в Администрации со многими знаком. Жена его, Алла Борисовна, под стать ему. Такая цаца! Надменная, кто ниже, тех за людей не считает, но в дела мужа и в хозяйство не вмешивается. В усадьбе живет еще Елена, дочь Старикова от первого брака. Вернее, она неродная дочь, а он первую жену с ребенком замуж брал, а потом удочерил ее. Несмотря на развод, она живет с ним. Управляет поместьем некто Цуканов Алексей Викторович, – ты запиши фамилию, с ним тебе завтра встречаться.
Кулагин записал.
– Этот мужик так себе. Его за глаза Цыпой называют. Есть там и горничная, скорее, домоправительница, у нее в подчинении повар, прислуга домашняя. Стерва еще та. И на вид кошелка. Тощая, плоская, длинная. «Шпалой» кличут. Чудинова Маргарита Александровна.
– Фамилия подходящая. Чудинова – чудила, – улыбнулся Павел.
– Вроде как жене Старикова дальней родственницей приходится. До мужиков охочая, да только кому она, на хрен, нужна? Поэтому, видать, и стерва. Охрана поместья состоит из четырех человек, начальник охраны, бывший управляющий делами облдумы, Боровской Михаил Григорьевич, строгий мужик, тоже из военных, как и ты, да там вся охрана из бывших офицеров.
– Бывших офицеров, Валера, не бывает, – заметил Кулагин.
– Как и некрасивых женщин, да?
– Как и некрасивых женщин.
– Ну, ладно. Охранников я не знаю. Помощником у Старикова Леонид Заборский. Ну, и садовник, местный, бывший агроном колхоза, его тоже не знаю. И водитель, он же телохранитель, Баров Юрий. Тот самый Юрик, что заезжает ко мне.
– Информация по поместью от него?
– Откуда же? Я там не был, дружбу со Стариковым не вожу, не тот уровень.
– Понятно. Кофе еще будешь?
– Нет! Хреновый у тебя кофе, скажу тебе, Паша.
– Я предупреждал.
– Поедешь на беседу?
– Отчего не съездить? Поеду, посмотрю, что там за «мутняк».
– А где у нас во власти не «мутняк»? – усмехнулся Пузырев. – Сам знаешь, как избираются и должности получают. Простому человеку во власть дорога закрыта. Нет, есть в Думе пара нормальных, обычных. Учитель и сантехник. Надо же вид демократии создать? Но те как куклы.
– Мне это неинтересно. Если управляющий Цуканов поинтересуется, откуда о вакансии узнал, могу на тебя сослаться?
– Да ссылайся, Юрик уже, наверное, о тебе Цыпе этому говорил, иначе не стал бы звонить и назначать встречу.
– Хорошо.
– Ну, все, Паш, поеду я! Как у вас говорится, до связи?
– До связи! Спасибо, Валера.
– Да ладно, свои люди, сочтемся.
Пузырь ушел, а Кулагин стал обдумывать неожиданно подвернувшееся предложение. Он привык анализировать ситуацию, какой бы обыденной она ни была.
Глава третья
Вечер субботы протекал так же одиноко. Разнообразил его звонок в прихожей, прозвучавший около восьми вечера. Кулагин открыл дверь. На пороге стоял широко улыбающийся Коренев.
– А вот и мы, а вы не ждали?
– Ждали, проходи. «Бабки» принес?
– Конечно, а ты ксерокопии сделал?
– Сделал, все, что надо, сделал, вот только паспорт новый у меня будет с понедельника.
– Он не нужен.
– Так чего здесь стоим, проходи на кухню.
Коренев сразу обратил внимание на пустые бутылки за холодильником.
– Пьешь?
– На хлеб мажу. Давай к делу.
– К делу так к делу. – Он достал из помятого портфеля пачку тысячерублевых купюр, бросил на стол: – Вот задаток. Ровно сто тысяч, пересчитаешь?
– Поверю. Когда окончательный расчет?
– В среду, устроит?
– Вполне. Хотя… знаешь, давай предварительно созвонимся.
– Ты куда-то собрался из города? – удивился Коренев.
– Работа подвернулась. Надо посмотреть, что за работа, какой график, подойдет ли. Так что лучше заранее договоримся. Я позвоню тебе в среду.
– О’кей, а что за работа, если не секрет?
– Да так, ничего особенного.
– Не хочешь, не говори, зарплату-то хоть нормальную дают?
– Обещают нормальную, а как будет на самом деле, не знаю.
– А я тебя в кооператив охранником хотел нанять, – вздохнул Коренев.
– Охренел, что ли?
– Других вакансий нет.
– Так там и с охраной порядок был.
– Вот именно, что был, сменщик Петровича Ванек заявление написал.
– Ну, это не страшно, текучка в кооперативе всегда была большой. А из-за чего? Из-за того, что жаден ты, Василий Алексеевич, не хочешь платить людям.
– Я жаден? Мы не бюджетная организация, и мне город денег не выделяет. Все на взносы надо умудриться делать. И за землю платить, и за электричество, и налоги, между прочим, и зарплату охранникам тоже.
Улыбнувшись, Павел продолжил за него:
– И домик достроить, и квартиру собственную организовать…
– Ага! За ваши взносы сделаешь!
– Ладно, мне это неинтересно. Выпьешь? Или за рулем?
– Не-е, не за рулем, а выпить? Давай! Надо сделку обмыть.
– Не рано ли?
– В самый раз. Работать начнешь, не до этого будет.
– Мне расписку написать?
– Не надо. Ты не обманешь.
– Само собой. Но покупатель не затребует расписки?
– Нет! Ему эта сотка, как тебе «штука» на карманные расходы.
– Кто такой?
– Коммерческая тайна. Достойный человек. И влиятельный.
– То-то ты вьешься вокруг сделки. Хороший навар заложил?
– Ты уже спрашивал об этом. Ерунда, обычные комиссионные, но, по сути, все сам и оформляю.
– Да я не в претензии.
Кулагин достал из холодильника початую бутылку водки, тарелку с нехитрой закуской, из шкафа рюмки, налил по сто граммов.
Мужчины выпили, Коренев принялся закусывать, а Кулагин, прикурив сигарету, спросил вдруг у него:
– Ты у нас, Вася, весьма осведомленным человеком считаешься. Что скажешь про депутата областной Думы Старикова?
– А зачем он тебе? – чуть не поперхнулся Коренев.
– Так, просто интересуюсь.
– Не надо интересоваться, Паша. Мужик крутой. По натуре крутой, не какой-нибудь понтовщик. Ему предложили должность председателя Думы, прикидываешь? Почти губернатора. Отказался, взял какой-то комитет, по-моему, по ЖКХ.
– Это мне известно. Упертый мужик?
– Ты знаешь, я бы не сказал. Внешне нормальный, доброжелательный, правда, особо к себе не подпускает, но с кем встречается, ведет себя как свой, вежливо, с пониманием.
– Есть опыт?
– Встречался пару раз по кооперативу.
– Помог?
– Помог.
– И дорого взял?
– Кто? Стариков? – рассмеялся Василий. – Если, Паша, он и берет, то не от таких, как я, и не столько, сколько могут предложить такие, как я. Он-то, Паша, хоть с виду нормальный, а вот жена его – форменная сука. Но это между нами. Алла Борисовна строит из себя чуть ли не великую княгиню царских времен. Для нее люди – это так, материал или товар.
– Бизнесвумен?
– Да нет у нее бизнеса. Что и странно. При таком муже могла бы развернуться в городе о-го-го!
– Откуда же тогда у Старикова «бабки»? Не на депутатскую же зарплату содержит особняк, прислугу?
– Хрен его знает. Постой, уж не к нему ли подрядился на работу?
– А если к нему, то что?
– А то, что ждать тебя мне недолго. Не сработаешься ты там, Паша. С твоим характером… Хотя это смотря кем Стариков берет тебя.
– Не заместителем, да и не помощником, и даже не советником по общим вопросам. Рабочим.
– Ну, тогда я подожду.
– Что, бегут оттуда люди?
– Скажем так, долго не задерживаются. Кроме ближайшего окружения, естественно, и, пожалуй, садовника. Тот мужик из местных, из деревни Светлое, пенсионер. Он давно у Старикова, считай, как поместье депутат поднял. Об остальных ничего сказать не могу. Но у меня такое ощущение, что я не первый, кого ты расспрашиваешь о Старикове.
– Чутье у тебя хорошо развито, – улыбнулся Кулагин.
– А как жить-то, Паша? Это раньше говорили, хочешь жить – умей вертеться, сейчас хочешь жить, вертись юлой и никого из власть имущих не задевай.
– Остальных дави, чтобы не мешали вертеться?
– Иногда и так. Жестокой стала жизнь, Паша. Это тебе не в армии, где все расписано, все по распорядку, ясно и понятно.
– Тебе-то откуда известно, как в армии? Ты же не служил!
