Картер Браун - Том 25. Полицейский и призрак
— Вы замечаете, — обратился я к ней жалостно, — в последнее время как-то недолюбливают полицейских офицеров.
Она кивнула задумчиво:
— Я, между прочим, состою в одном движении. И иной раз перед сном леплю из пластилина куклу, похожую на вас, и втыкаю в нее иголки!
Глава 4
К пяти часам Санрайз-Вэлли походила на громадную парную. Я оставил машину перед центральным складом в надежде, что все это не мираж, порожденный пеклом. Внутри температура из-за вентилятора была градусов на десять ниже, то есть на стадии знойной духоты. Кладовщик удостоверился, что продавать мне ничего не придется, и продолжал ковырять в зубах.
— Херб Лоури здесь? — спросил я.
— А кто им интересуется?
— Лейтенант Уилер из полицейского управления.
Он кивнул в сторону двери:
— Найдете его там. Бога ради, лейтенант, надеюсь, вы не создадите лишних проблем. Хербу сейчас не до того.
— А кому до того? — ответил я беспечно и зашагал к двери.
Это было складское помещение, приспособленное под временный кабинет. Все пространство завалено товаром, оставалось место лишь для стола и стула. К столу приставлен 88-й винчестер. Тяжело поднявшийся мне навстречу мужчина был высокого роста, крепкого сложения, с грубо вылепленным лицом.
— Херб Лоури? — обратился я к нему.
Он окинул меня взглядом холодных серых глаз и ответил густым басом:
— Ну я Лоури. А вы кто?
— Лейтенант Уилер. Шериф попросил меня заехать повидаться с вами.
— Вот как?
— Маленькая дружеская беседа по поводу предстоящей субботы.
— Поговорите с Эрнандесом. Если и будут неприятности, зачинщиком станет он.
— А вы и ваша ассоциация их прекратят.
— Правильно.
— Сейчас с Эрнандесом беседует сержант Стивенс. И мы просим вас обоих об одном: сохранять хладнокровие.
— Лейтенант, в целом ситуация простая: ни с каким профсоюзом мы соглашений не подписываем и никаким профсоюзным законом не руководствуемся. Так что Эрнандес может изощряться где угодно, только не в Санрайз-Вэлли!
— Но он ведь всего лишь хочет провести своих людей по дороге и в конце устроить митинг. Что в этом такого?
— Лейтенант, вы нездешний, и вам трудно понять. — Он смотрел на меня неодобрительно. — Наши деды начинали здесь. Практически каждый теперь фермер в третьем поколении. Фрукты созревают, их надо собирать. Поэтому раз в год мы их сюда пускаем. Кучу бездельников-бродяг, которые, если б не мы, сдохли с голоду. Мы им платим за работу и предоставляем на время жилье. И все это время оставлять здесь что-нибудь без присмотра, включая наших дочерей, небезопасно. А теперь у них объявился новый лидер! Явился из ниоткуда какой-то коммунистический ублюдок и стал выставлять нам условия, на каких эти лентяи станут работать. Да еще угрожает, запугать нас хочет. Условия нам диктует — в нашей-то долине, в наших садах, в наших домах, нам, хозяевам! — Он резко возвысил голос: — Вот что я вам скажу, лейтенант. Ни у кого тут сердце кровью не обливается. И коммунистов-предателей нет! И если этот мексиканский подонок попробует повести своих в среду, это будет последнее деяние в его жизни!
— Ваша ассоциация собирается применить насилие, — предостерег я.
— Ну и что? — Он обозлился. — Это что, нарушение закона? Мы только защищаем свою собственность от озверевших мерзавцев.
— Это, может, не мое дело, но просто из любопытства. Предположим, они откажутся собирать урожай?
Он отмахнулся:
— Не получится. У них хватит денег, чтобы продержаться не больше недели. Потом придут голодные и начнут работать. А за ними, как овцы, и остальные потянутся.
— Может, и не потянутся. Они дождутся, когда урожай станет гнить, и тогда владельцам останется либо подписывать соглашение с профсоюзом, либо разоряться.
— Лейтенант, я уже сказал: вы тут пришлый. Вы просто не понимаете. Да я пари держу, они вернутся и начнут работать через неделю, и вся эта идиотская затея с соглашением растает как дым!
— Сколько у вас членов в ассоциации?
— Примерно тридцать пять. Разумеется, у большинства из них есть семьи, не считая постоянных работников, которые, конечно, на нашей стороне.
— Если у них есть свои восемьдесят восьмые винчестеры, — сказал я холодно, — скажите им, пусть лучше оставят их в среду дома. То же относится и к вам.
Он презрительно скривил губы:
— Лейтенант, человек имеет право на защиту своей собственности. И передайте этому вашему заплывшему жиром шерифу, что выборы через шесть месяцев. У всех здешних владельцев собственности есть право голоса, и мы им воспользуемся! А у тех подлецов такого права нет. Пускай он это помнит!
Я предпринял последнюю попытку, стараясь сдерживаться:
— Послушайте, мистер Лоури. Вы говорите, в любом случае одержите победу. Так какого черта вас беспокоит, пойдет ли Эрнандес со своими людьми в эту среду?
Он все упрямился:
— Знаю я их, мерзавцев. Они ищут приключений, так они их найдут!
— Я слышал, им могут оказать поддержку.
— Ну просто сердце кровью обливается! — Он смачно плюнул на пол. — Они нарываются на неприятности, что ж, Эрнандес и прочие свое получат!
— Ладно, — подытожил я. — Вот что, Лоури. В среду здесь будет вершиться беззаконие. И если кто-то попытается спровоцировать беспорядки, то получит гораздо больше, чем может предположить. Это в равной мере относится и к вашей ассоциации, и к Эрнандесу.
Он снова сплюнул:
— Отправляйся-ка лучше назад и передай мои слова шерифу. А не то меня от твоей морды тошнит!
Я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Кладовщик все еще с предельным вниманием занимался своими зубами. Снаружи меня чуть не хватил тепловой удар, а раскаленная кожа сиденья немилосердно обожгла. Такая погода гарантированно способствует тому, что всякое терпение лопается. Мне оставалось только молить Бога, чтоб в среду разразился ураган с ливнем.
Примерно через милю езды я увидел шагавшую впереди фигуру. Я замедлил ход, шагавший обернулся, подняв с надеждой руку. «Это со мной, верно, от жары, — подумалось мне, — или под влиянием последних событий, беспорядочного образа жизни и возлияний. Что бы этот мираж значил — Микки, вышагивающий по дороге под палящим солнцем?»
Резко притормозив, я вытащил из кобуры своего любимца и положил на колени. Все пространство окна заполнила дурацкая маска из папье-маше, не менее дурацкий голос сказал:
— Вот спасибо, мистер! Никак не думал, не гадал, что меня подвезут. Кого ж тут встретишь в такую погоду, кроме такого дурака, как я.
— Ну-ка, сними маску, — произнес я каким-то незнакомым голосом.
— Пожалуйста, — с готовностью отозвался Микки.
Маска исчезла, открыв взмокшее бесхитростное лицо подростка лет семнадцати. Я спрятал оружие и открыл дверцу. Он забрался, прикрыл дверцу и взглянул на меня с благодарностью:
— Еще раз спасибо, мистер. Мне еще милю до дома. С другой стороны от Лоури.
— На здоровье. — Я завел мотор. — Что это за маска?
— А, это, — он застенчиво усмехнулся, — да чепуха. На той неделе тут были из города парень с дамой. Они их раздавали всем бесплатно. Говорили, какая-то реклама.
— Все одинаковые?
— Нет, можно было выбрать Микки или Дональда. Мне больше Микки понравился.
— Да, выбор нешуточный, — сказал я, припомнив недавние события. — Ты тут работаешь?
— Да нет! — Его даже передернуло. — Я тут живу, мистер. У моего старика сад рядом с Хербом Лоури. Знаете Херба?
— Да, я с ним только что говорил на складе. Об Эрнандесе, понимаешь.
Парень достал мятую сигарету из кармана джинсов, прикурил. Потом неохотно продолжил:
— Херб что надо. Как он заставил Пита Мендозу плясать под свою дудку.
— Пит Мендоза, — повторил я. — Кажется, я его не знаю.
— Он один из организаторов ассоциации, о которой вспомнили пару недель назад, когда стало ясно, что со сборщиками будут проблемы. Мне Пит нравится. Не дурак, то, что нам сейчас и нужно. Знаете, какой он ловкач, мистер. Когда он услыхал, что у всех ребят эти маски, он сказал: придержите их до среды. Каково, а?
— Не пойму что-то.
Он прищелкнул языком от удовольствия:
— И я не понял, мистер. Ну и ловкач же Пит. Мы их все наденем, если этот Эрнандес со своей шайкой подымут свару. Тогда поди узнай, кто есть кто!
— При настоящих беспорядках никого нельзя будет опознать, — резюмировал я.
— Ну да! — Он был в полном восторге. — Сам бы я до этого не додумался, а вот Пит смог.
— Да уж.
— Я прям среды жду не дождусь. Мы их, подлецов, хорошенько проучим. Они у нас перестанут болтать про свои профсоюзы.
— У вас есть что-нибудь конкретное?
— У Пита, думаю, да, но он пока нам не говорит. Велит только быть наготове.
