Владимир Колычев - Грязная жизнь
А кто-то в кустах отснял эту сцену. На последнем снимке он вонзал нож в живот Людке. И кровь так ярко запечатлена.
– Фотографии эти нам какой-то фотоохотник передал. Он пожелал остаться неизвестным, – злорадствовал мент. – Полгода держал их у себя, боялся с вами, бандитами, связываться. Но вот замучила-таки совесть.
– Это фотомонтаж, – подавленно пробормотал Кнопарь.
– Дело в том, что мы нашли место, где вы закопали труп. И нож ваш там тоже лежал. Кстати, вы даже не потрудились стереть ваши пальчики.
Да, не потрудился. Бухой в дуплет был. А ни Худой, ни Клейстер, ни Пузик не подсказали ему, что «пику» протереть надо. Козлы!
– Ваша вина доказана полностью. Самое меньшее, вы получите пятнадцать лет.
Кнопарь схватился за голову и тихо застонал от безысходности. Пятнадцать лет! Это же целая жизнь.
– И в изнасиловании вам будет предъявлено обвинение, можете в этом не сомневаться. А вы знаете, что это значит?
На зоне его петухом сделают – вот что это значит. И насрать, что он главарь банды.
Хоть в петлю лезь.
– Но у вас есть возможность избежать обвинения в изнасиловании. Мало того, я оформлю вам явку с повинной – это будет учтено на суде, и вы получите меньший срок.
– Что? Что я должен сделать?
С отчаянием утопающего схватился Кнопарь за эту соломинку.
– Сколько человек в вашей банде? – быстро и жестко спросил следователь.
– Сорок три, – так же четко ответил Кнопарь.
– Сфера влияния?
– Оптовый рынок, гостиница, два ресторана, супермаркет, торговые ряды.
– Наркотики?
– Да ну их на хрен!
– Проституция?
– Да, девок с десяток.
– Кто обеспечивал оружием?
Вопросы сыпались как из автомата. Только успевай отвечать. И Кнопарь отвечал. Но тут замялся.
– Сами достали.
– Каждый неверный ответ будет стоить вам одного дополнительного года отсидки, – предупредил следователь.
– Два мужика каких-то приходили, – выпалил Кнопарь. – Оружием обещали помочь, деньгами.
– И помогли?
– Помогли. В два счета я раскрутился. Теперь я величина.
– Это уже в прошедшем времени. Как зовут этих мужчин? Кто они, откуда? Как выйти на них?
Кнопарь задумался. Лицо его перекосило от ужаса.
– Убейте меня, не знаю!
– Я же предупреждал.
– Но я действительно ни черта не знаю. Они как привидения. Появятся и исчезнут. И следов за собой не оставляют.
А он и в самом деле не знал, как зовут тех мужиков. Даже кликух своих не оставили. Кто они, какой масти, с чем их едят. И выхода на них у Кнопаря не было. Кто-то сам ему звонил, когда было нужно. То от них помощь шла – стволы, бабки, тачки, рации, наводки и советы, а то и приказы – «быков» к указанному месту подогнать. А в последнее время свой процент с «пастбищ» и девочек скачивать стали. На этом их отношения прекращались. Ни теплых встреч где-нибудь в сауне, ни застолий в кабаках.
– Мне нужны их отпечатки пальцев.
– Да они всегда в перчатках ходят.
– А в лицо-то ты их хоть помнишь?
– В лицо помню.
– Фоторобот можешь составить?
– Да, могу. Только с мыслями собраться надо. Щас у меня в мозгах все типа наизнанку.
– Думаю, до завтра ты с мыслями соберешься.
– Да постараюсь.
«Следак» вызвал конвой, и Кнопаря отвели в камеру.
Настроение ни в дугу. Волком выть хотелось. Сокамерники его не донимали – как-никак был главарем банды. Один из его соседей из блатных, второй, так же как и Кнопарь, бандит «новой волны» по кличке Штопор – его, кстати, только что «зачалили» в «хату», третий – какой-то чушок. На чушке братки и отыгрывались. Под нарами ползать на коленях заставляли, танцевать вприсядку «любезно» просили. Как будто Кнопаря развеселить хотели.
Ночью Кнопарю не спалось. Гнетущие мысли лишали покоя. Но все же он заснул. А проснулся оттого, что кто-то тронул его за плечо. Над ним склонился браток из «новых».
– Ты, этта, извиняй, брателла, – чуть ли не заискивающе прошептал Штопор. – Но я должен.
– Что ты должен? – с пренебрежением посмотрел на него Кнопарь.
– Разменять тебя, браток.
С этими словами он с силой сжал руками его горло и начал душить. Кнопарь забарахтался, хотел ударить Штопора ногами. Но ноги кто-то держал.
Кнопарь покраснел как рак, глаза его, полные смертельного ужаса, вывалились из орбит. Воздуха не хватало, легкие и голова лопались от напряжения. Сил сопротивляться не было уже никаких. Спасти его могло только чудо. Но чуда не случилось.
* * *В кабаке было тепло, уютно, ласковые телки с большими титьками и крутыми задницами, «халдеи» взад-вперед шныряют, чуть по земле перед ним не стелются. А на улице прохладно, дождь, сырость. И неуютно там жуть как. В машине, правда, можно согреться. Но до нее идти целых сто метров.
– А на хрен! – пьяно махнул рукой Треск и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Не пойдет он на мороз. В зале останется, до утра пьянствовать будет с перерывом на сексуальный час. Рита вон все глазками хлопает да язычком по губам скользит. Все в номера завалиться норовит. Будут ей номера. Тут далеко ходить не надо. Вышел из кабака, и вот те, пожалуйста, гостиничный холл. А для Треска там звезду с неба достанут, не то что какой-то там номер люкс.
– Папочка, ну мне же домой надо, – захныкала Вита.
Эта киска с блядскими глазами величала его не иначе как папочка. Хотя он совсем не старый. Сорока еще нет.
Вита ему сегодня больше не нужна. Рита заменит ее на все сто. И Ладу, если мало будет, позовет.
– Эй, отвези ее, в натуре, – пьяно пробормотал Треск, обращаясь к своему телохранителю. – И только попробуй трахни ее! Очко, блин, наизнанку выверну!
– Папочка, он меня и на минет-то не раскрутит, – хохотнула Вита.
– Я тебе дам «мин нет», хренососка.
– Ну ты скажешь, папочка! – Вита потерлась бедром о его пах.
– Пошла, – почти ласково сказал он.
В длинном серебристом платье, в коротком, до пояса, полушубке из песца она была неотразима. И походка у нее – обалдеть, любая фотомодель позавидует. Треск просто не мог оторвать от нее глаз, пока она шла к его машине. Водитель открыл перед ней дверцу. Втискиваясь в салон, она обнажила свою совершенную ножку. Треск послал ей воздушный поцелуй. Да, жаль, конечно, что ей до зарезу нужно ехать домой. А то бы он с ней порезвился. Ничего, завтра наверстает упущенное.
Дверцы «Мерседеса» захлопнулись. Машина плавно тронулась с места. Треск уже хотел уходить, когда грянул гром, всплеск огненного фонтана вырвался из утробы «Мерседеса». Машину разнесло в клочья. И вместе с ней ненаглядную Виточку.
Да ну и хрен с ней, с Виточкой. Главное, он сам жив. А ведь мину в тачку подложили спецом для него. Хмель мгновенно выветрился из головы.
– Живо, блин, «бригаду» Карабаса сюда! – заорал Треск, безумными глазами глядя на телохранителя.
Кабак и гостиница – это его территория. Здесь все свои. И Карабас со своими «быками» нагрянет минут через двадцать, может, чуть больше. Забьют все подступы и подходы, ни одна мышь сюда не проскользнет. Все, решено, ночевать он остается здесь.
Когда-то «бригада» Карабаса насчитывала четверть сотни «пехоты». А какие пацаны были, головорезы высшей пробы. Да только осталось не больше десятка. Всех шпана оборзевшая повыбила.
Беспредел полнейший, вакханалия. В конце прошлого года шпана подзаборная выкобениваться стала. «Отморозки» безусые из подвалов выбрались, в кучу собрались – и вперед, коммерсантов данью облагать. Как в самом начале девяностых. Но тогда-то «целина» непаханая была, а сейчас все засеяно – свободных мест нету. Треск живо молодняк на место поставил. А потом вдруг у шпаны этой стволы крутые появились, тачки хиповые, рации, бабки, прикид конкретный. И понеслись наезды. То на одно насядут, то на другое. Снова «рамсы», непонятки. И, конечно, «терки», «разборки». У молодняка «скорострелки», пулеметы станковые, гранатометы. И палят они не стремно. А главное, никаких тормозов. И «отмороженность» полнейшая. Воровские авторитеты для них ничто. Вперед, вперед, жирный кусок любой ценой.
Одна «разборка», вторая, третья. И оглянуться Треск не успел, как его криминальная «империя» затрещала по швам. Шпана наседала, отгребала одно «пастбище» за другим. И ничем не остановишь эту «вторую волну». Треск обратился за помощью к ворам. Ведь он всегда жил по «понятиям» и мог рассчитывать на их поддержку. На помощь ему пришли четыре «бригады» со стороны. Но и шпана получила подкрепление. Что тут началось, и вспомнить страшно. На улицу выходить средь бела дня стало опасно. Там стреляют, и там, и там. Настоящее Чикаго тридцатых годов.
Менты тут как тут. Но мести стали не шпану, а его, Треска, пацанов. По-черному в кутузках прессовали, яйца отбивали, ливер крошили. Чуть ли не инвалидами на волю выходили. Сам Треск на «кичу» чудом не загремел.
Уже два авторитета из его сообщества на том свете. Сегодня и ему мог писец присниться. Совсем обнаглел молодняк. Добраться бы до этих уродов – всех голыми руками передушил бы. Да только они не позволят. Он уже испытывал к этим «сверхновым» «отморозкам» чувство какого-то панического ужаса.
