Виктория Платова - Купель дьявола
Ты воровка, Катерина Мстиславовна. Сначала ты украла картину. Теперь ты хочешь украсть любовь этих детей. Не приложив к этому никаких усилий. Жека никогда бы так не поступила… Не слишком утешительные мысли. Зато честные.
Я подоткнула малышам одеяла и тихонько выскользнула из квартиры. Марич все так же терпеливо ждал меня у подъезда.
— Вы будете пить, капитан?
— А что?
— Вопрос в том, на чьей машине мы поедем. Я собираюсь напиться, так что придется добираться до “Пирата” на вашей.
— Знаете что? Мы пойдем пешком, это ведь не так далеко. Я тоже собираюсь напиться. На пару с вами. На брудершафт…
Я загнала “Фольксваген” во двор, от греха подальше: если со снегиревской драгоценностью что-нибудь случится, легким испугом я не отделаюсь.
* * *В аквариуме на окне по-прежнему плавали резиновая ящерица и сомнительного качества морские звезды, посетителей в два часа ночи было совсем немного, и я потащила капитана за свой любимый столик с видом на угол Пятой линии и Малого. Верхний свет был приглушен, горели лишь маленькие свечи в круглых колбах.
— С чего начнем напиваться? — подмигнул мне капитан.
— С водки. Самой дорогой.
— Тогда, может быть, коньяк?
— Водка. Только водка. Пускай мозги стекленеют, они это заслужили.
— А чем будем закусывать?
— На ваше усмотрение, капитан. Я лично пришла сюда пить, а не закусывать.
Марич оказался добропорядочным и почти лишенным пороков гражданином. К пятистам граммам водки он заказал целый поднос бутербродов.
Я подняла узкую стопку и посмотрела на капитана.
— За что будем пить? — с готовностью спросил он.
— За меня, конечно.
Мы выпили за меня, потом за него, потом за процветание моей галереи, потом за его повышение по службе и стажировку в какой-нибудь из цивилизованных стран Запада. Потом за пятнадцатый век и за конец двадцатого, потом капитан побежал за очередным графином, а когда вернулся — показался мне милым молодым человеком, в которого вполне может влюбиться милая владелица картинной галереи с большим будущим.
Разговора о Жеке мы избегали, но водочной волной меня прибило к острову, на котором остался Херри-бой. Все началось с невинного вопроса Марича о Голландии, и устоять я не смогла. Я рассказала ему о центральной части триптиха и о фотографиях, которые нащелкал Херри-бой. И о его безумной вере в свою миссию и мое предназначение.
— И вы так похожи на Деву Марию, Катя? — спросил у меня капитан.
— Во всяком случае, непорочное зачатие мне не грозит. А в остальном я полностью соответствую.
— И что вы собираетесь делать с картиной? Она ведь до сих пор, у вас…
Неужели я рассказала ему о том, что Агнесса вернула мне картину? Или я поведала ему всю эту историю гораздо раньше? Или он сам узнал об этом? Он же не просто молодой человек со строгим бобриком, а к тому же имеет еще и четыре звездочки на погонах…
— Я должна быть осторожной с вами, капитан… Я не должна забывать, кто вы на самом деле…
— Сегодня ночью можно и забыть, — успокоил меня Марич. — Никаких званий. Я просто Кирилл, а вы — просто Катя.
Вот здесь ты ошибаешься, товарищ “никаких званий”! Я совсем не просто… совсем не просто… Водка делала свое черное дело, она уверяла меня, что Кирилл отличный парень, что он вполне может заменить уехав-г шего Снегиря, что, если я объединю усилия с ним, то вполне могу противостоять железным пальцам Ж.Б. Назыркулова. После второго графина я обхамила все правоохранительные структуры и сказала Маричу, что за неделю собрала больше сведений, чем все они, вместе взятые. Что, если он сильно меня попросит, я расскажу ему о еще одном, не указанном в программке персонаже — Жаике Назыркулове.
Капитан воспользовался своим правом и сильно попросил.
Гори ты синим пламенем, Жаик.
Я выложила капитану все, что знала, и скрепила это браслетом с двумя крошечными бриллиантами в застежке. Браслет он не взял и посоветовал мне спрятать его. И самой держаться подальше от этого дела.
— Вы прямо близнецы-братья, — заметила я. — Сегодня казах сказал мне то же самое и теми же словами.
Рассуждения Марича по этому поводу я помнила смутно, а как он привел меня домой — не помнила вообще.
…Я проснулась оттого, что Катька-младшая трясла меня за плечо. Голова раскалывалась, во рту стояла Великая Сушь, а все тело казалось покрытым синяками: так отвратительно я не чувствовала себя лет пять.
— Тетя Катя, почему ты спишь на полу, а не на кровати? — спросила у меня сердобольная Катька.
— Потому что тетя Катя много работала ночью, поздно пришла и так устала, что не смогла дойти до кровати.
— Ты разве работаешь… — Катька на секунду задумалась, сдвинула белесые брови и произнесла совершенно неподъемное для нее слово:
— Проституткой?
Я была так изумлена этим неожиданным резюме, что, если бы была в состоянии, вскочила бы на ноги. Но подорванное водкой здоровье не позволяло мне сделать этого, и я так и осталась лежать на ковре.
— С чего ты взяла, девочка? — слабым голосом спросила я.
— Все, кто много работают ночью и сильно устают, — проститутки, — тоном, не терпящим возражения, заявила Катька.
Так. Нужно запретить им пялиться в телевизор. С сегодняшнего дня — только “Спокойной ночи, малыши!”.
— Это спорный тезис, Катерина, — сказала я. — Я как-нибудь объясню тебе.
— Когда?
— Не сейчас. Сейчас у меня голова болит.
— Принести тебе водички?
Не дожидаясь ответа, Катька метнулась на кухню, а я попыталась встать. Голова гудела, как полковой барабан. Будь ты проклят, Марич, напоил меня, оставил умирать на ковре и даже не поцеловал на прощание.
С другой стороны, кому охота целовать пьяную бабу?.. Я с трудом оторвала голову от пола и посмотрела на часы.
Половина двенадцатого. Лихо. Лихо-лихо.
Хоть бы позвонил, поинтересовался, не сдохла ли я от передозировки водки “Спецназ”. Скотина, подонок, жалкий тип… Пока я с упоением костерила Марича, вернулась Катька с большой кружкой воды, и я спросила у нее:
— Мне никто не звонил?
— Звонил.
Слава богу, что Кирилл оказался не такой законченной скотиной, как я о нем подумала.
— Не представился?
— Представился. Только я забыла. Лавруха-младший, до этого с интересом наблюдавший за нами, почесал переносицу.
— Вспомнила! Лаврик записал его имя.
— Записал? А зачем?
— Он очень просил.
— Кто?
— Кто звонил. Сказал… Как это? Очень важно… — Катька протянула мне листок, на котором моей собственной губной помадой (175 рублей за тюбик!) были выведены каракули. Первым шел совершенно косой крест, за ним следовала Е, повернутая в другую сторону. То же самое произошло с последней буквой И: перекладина торчала не там, где нужно. А вот Р получилась у Лаврухи-младшего на славу.
ХЕРИ.
Ламберт-Херри Якобе. Херри-бой.
Значит, он добыл свой ключ и теперь жаждет поделиться со мной неожиданными открытиями. Может быть, даже ему в спину дышит Зверь, и в ближайшее время стоит ожидать крупных катаклизмов. Но, как ни странно, сейчас моя больная голова интересовала меня сильнее, чем все Антихристы, вместе взятые. И еще меня сильно интересовал Кирилл Алексеевич Марич.
Кажется, я наговорила ему вчера много лишнего. Жаик, Жека, браслет, тот же Херри-бой, не к ночи будь помянут. Интересно, как выглядели все мои “спецназовские” откровения?.. Нужно дождаться снега и почистить наконец ковер. И пропылесосить квартиру. Грязь неимоверная, а под диваном валяется тапок, который я потеряла еще прошлой зимой…
— Что еще он сказал?
— Больше ничего.
Я все-таки нашла в себе силы подняться с ковра и побрела в ванную.
…Из-под душа меня вытащил очередной звонок. Звонил Марич. Наконец-то.
— Как ты себя чувствуешь, Катя? Интересно, почему “ты”?
— Мы что, пили на брудершафт? — морщась от головной боли, спросила я.
— Да. А ты разве забыла? Последний тост. И троекратное лобызание.
— Что-то не припомню.
— Тогда придется повторить.
— Уволь. Водки я напилась до конца тысячелетия. Что я тебе наговорила?
— Много любопытного.
— Забудь. Это пьяные разговоры пьяной женщины. Ты меня доставил?
— Патрульно-постовая служба.
— Шутишь?
— Конечно, шучу.
— А почему не остался?
— Ты не приглашала.
Скажите, пожалуйста, какой щепетильный!
— Извини, я паршиво себя чувствую. И дети еще не кормлены.
— Конечно, я понимаю. Я перезвоню.
Я положила трубку и побрела на кухню. На столе стояла оприходованная пачка кукурузных хлопьев и пакет молока. Дети неплохо справляются сами, я совсем им не нужна, пьяная дура. Интересно, что хотел сообщить мне Херри-бой. Нужно позвонить и поинтересоваться. Если он нашел нечто экстраординарное, я могу вписаться в долю. Я это заслужила. Тем более что деньги нужны мне позарез. Доллары, вырученные за картину, так и лежали в банке мертвым грузом: после смерти Жеки я просто не могла ими пользоваться. Жека права — эти деньги никому не принесли счастья, разве что Снегирю, оперативно прикупившему новенький “Фольксваген”. Черт возьми, я опять думаю о том, как бы обогатиться. Вконец испорченная девка…
