Дожить до весны - Влада Ольховская
– Я серьезно, Фрейя, ты теперь следишь за мной?
– Ой, не стоит переоценивать свою значимость, братиш! Это мой город, у меня тут повсюду глаза и уши!
Добиться от Фрейи правды было не так уж сложно: достаточно пнуть ее гордость. Например, сказать, что она таскалась за ним, что он для нее важнее, чем собственные планы. И пожалуйста: через минуту у нее уже подгорает, где не надо, и она бросает загадочные намеки, считая, что они лишь заинтригуют его еще больше, а распознать он все равно ничего не сможет.
Но тут и распознавать ничего не надо, шифр уровня детского сада: кто-то из знакомых Фрейи доложил ей, что ее брат сейчас неподалеку. Это как раз минус центра города – здесь ошивается вся эта гламурная и по большей части безработная тусовка.
– Ну так иди к своим глазам и ушам, – посоветовал Гарик. – Что ты расчлененная шляешься?
– Дело есть. На!
Словами она не ограничилась, Фрейя бахнула прямо на столешницу маленький пакетик из вощеной бумаги. Разглядеть, что находится внутри, не представлялось возможным, но как будто так много вариантов! Гарик поспешил убрать со столика ноутбук и отодвинулся сам.
– Ты совсем конченая? – холодно поинтересовался профайлер. – Убери немедленно.
– Убрать надо, только не мне, а тебе.
– С чего бы?
– Чтобы тебя с этим поймали.
– Если тебе кажется, что твое предложение становится все заманчивей, – перепроверь.
– Тут такая маленькая доза, что тебе много не дадут! Только за хранение, сбыт не накинут.
– Да, привлекает, – кивнул Гарик. – Но я придумал план получше: давай ты пойдешь на хрен. И у тебя будет интересное занятие, и я тебя видеть не буду, все счастливы!
– Ты думаешь, у тебя есть выбор? Зря. Меня не интересует, чего ты хочешь, я просто сказала, что ты должен сделать.
– Да уж, предсказуемый сценарий. Я с этим бегаю по городу, аки Красная Шапочка по лесу. Ты ко мне подсылаешь серого волка в лице какого-нибудь оперуполномоченного. Меня хватают и сажают – надеюсь, не в волка. Это не только срок, но и скандал. Кстати, то, что срок небольшой, не так круто, как тебе кажется. Во-первых, большой. Во-вторых, зачем мне отдавать несколько лет своей жизни за то, чего я не совершал?
– А чтобы это было только твоей проблемой, – ухмыльнулась Фрейя. – Ты недавно убедился, как много я могу. Вот тебе новость: я могу сделать это не только с тобой. Я найду всех твоих друзей. Я найду того деда, который теперь зад тебе подтирает. Я приглашу в нашу игру даже здешнюю официантку, которая старательно перед тобой сиськи вываливает! Ага, мне и об этом рассказали. Ты никого и никогда не сможешь подпустить к себе близко, потому что я отыщу способ раскатать очередного твоего питомца по асфальту.
Гарик чувствовал, как злость закипает внутри, поднимаясь горячей волной, мешая дышать. Слушком уж хорошо он понимал: Фрейя не шутит. Не факт, что у нее получится навредить близким ему людям, однако стараться эта припадочная будет изо всех сил. А сил у нее немало, она ведь не работает по-настоящему, чем еще ей себя развлечь?
Именно поэтому злиться на нее нельзя, не сейчас так точно. Ей ведь явно что-то нужно, иначе она не стала бы тратить время на преследование. Она нервничает… Это Гарик умел определять легко: он уже заметил, что у нее руки расчесаны до крови, просто из-за татуировок это не очевидно.
Если сейчас послать ее подальше, она уйдет, ее угрозу не так уж легко выполнить. Но она не отстанет. Тот унылый грецкий орех, который к этому моменту остался от ее мозга, почему-то верит, что от Гарика обязательно нужно избавиться. И если не докопаться до причины, может произойти очень много нехорошего, прежде чем Фрейя неизбежно сама себе откусит голову, как это бывает со всеми наркоманами.
– Мы можем поступить намного проще, – заметил Гарик. – Ты расскажешь мне, что тебе нужно на самом деле. Посмотрим, вполне возможно, я могу отдать тебе это без драки.
– Чтоб ты – да что-то отдал мне? – рассмеялась Фрейя. Смех, впрочем, получился фальшивым. – От тебя одни проблемы, если ты вдруг принесешь пользу, у тебя режим самоуничтожения включится!
– С этим я сам как-нибудь разберусь. Ближе к делу.
Она могла бы ответить ему, Гарик чувствовал это. Еще не решила, еще раздумывала об этом, но хотя бы не отмахнулась от такого варианта. И все же нормально поговорить у них не получилось: лицо Фрейи, секунду назад спокойное и задумчивое, исказилось в одной из ее фирменных вспышек внезапной ярости.
Тут Гарик даже растерялся. Он по-прежнему не боялся сестру, он просто знал, что даже приступ неадекватности в ее случае нужно спровоцировать. А он ничего не делал!
Но Фрейя злилась не на него, ее взгляд был устремлен куда-то ему за спину.
– Куда ты звонишь? – прорычала она. – Слышишь, ты, сука мелкая, ты кому звонить собралась?!
Гарик обернулся – только чтобы увидеть испуганную Майю, все еще стоящую за барной стойкой и действительно прижимающую к уху смартфон. Ее звонок мог быть связан с их встречей, а мог и не быть, Фрейю это абсолютно не волновало. В своем нынешнем состоянии она всё на свете толковала как направленное на нее… Да она в любом состоянии это делала.
Отворачиваться от нее было ошибкой, которую Гарик допустил из-за удивления, а когда опомнился, было уже поздно. Фрейя хищной птицей слетела со стула и рванулась к барной стойке. Мир для нее попросту сузился, зрение стало туннельным, тоже не первый раз. Она не собиралась проверять, насколько к ней на самом деле враждебна Майя, ее волновало лишь собственное мнение.
Гарик понятия не имел, как успел перехватить ее. Вроде как не должен был: он оставался на стуле, в руках у него был ноутбук, да и вообще, он не ожидал, что Фрейя устроит тут запуск ракеты! Он думал, что опоздает, но все равно действовал. А потом каким-то чудом получилось так, что его ноутбук снова стоит на столе, стул валяется на полу, а сам он прижимает сестру к стене.
С силой прижимает. С такой, которая, вообще-то, была у него всегда, он просто никогда не применял ее против Фрейи. Жалел. Но последние события показали, что иногда от избыточной жалости тоже бывает вред.
Фрейя мигом сообразила, что перешла черту – для нее ведь все это было в новинку! Она замерла перед ним, не зная, как реагировать. Судя по испуганному взгляду, она не представляла, как далеко
