Аварийный взлёт - Ирина Семеновна Левит
Дергачев никогда не отличался откровенностью. Особо близких друзей, вот так, для задушевных разговоров, у него никогда не было, а некогда самый близкий человек, жена, и так знала про него все, и даже, оказалось, больше, чем знал про себя он сам. Но сейчас словно лопнула тонкая крепкая пленка, в которую Сергей был герметично упакован, и полились слова. В какой-то момент он даже несколько испугался (куда его несет?), однако Ольга неотрывно смотрела ему в глаза и слушала так, будто он рассказывал нечто исключительно интересное и принципиально важное. Выплеснув все слова, он замолчал, и Ольга вдруг смущенно сказала:
— Знаешь, Сережа, а мы с Ниной тебя волком называли.
— Волком?! — изумился он.
— Нам казалось, ты внешне похож… И мы тебя побаивались. Вернее, Нина-то, конечно, нет, она никого не боится, она к тебе просто настороженно относилась, а я — да. Вот почему-то…
Ужин Кондакова устроила по принципу «пир — на весь мир». Последним кулинарного изобилия не выдержал Казик.
— Ах, дорогая Нина Григорьевна, вашу изумительную еду я буду долго вспоминать в минуты голода! — с пафосом провозгласил он.
— Вы что, голодаете? — недоверчиво уточнила Кондакова.
— Представьте себе, регулярно стою на грани, причем не по своей воле!
Нина Григорьевна, Ольга и Сергей деликатно, но на удивление дружно покосились на объемный живот Казика.
— А-а-а… — Казик похлопал себя по животу, — это ничего не значит. Все дело в моей сестре Софочке. Она совершенно на меня не похожа! Она с детства очень худая, а я с детства толстяк. Софочка относится к еде очень разумно, а я обожаю много и вкусно поесть, причем все то, что мне нельзя. Софочка считает, что от обжорства я получу инфаркт и инсульт, а я считаю, что всё это я получу на нервной почве. Потому что Софочка все время пытается посадить меня на диету, накормить чем-то ужасным, но малокалорийным, а я все время хитрю, изворачиваюсь, чтобы добыть нормальную еду.
— Ну, победа-то, судя по всему, за вами? — хохотнула Кондакова.
— Чаще всего — да, но знали бы вы, сколько мне приходится тратить усилий! — не столько печально, сколько иронично заметил толстяк. — Впрочем… — он удовлетворенно улыбнулся, — это меня некоторым образом тренирует. Да-да! Мой приятель подполковник Орехов называет меня хитрецом, шельмецом и авантюристом. И этим я в некотором смысле оказываюсь полезным правоохранительным органам.
— Уж это точно, — покивал Дергачев, вспомнив слова полковника Купревича: «У этого Казика такие накрученные мозги, что, когда все смотрят на проблему с разных сторон, он смотрит каким-то замысловатым зигзагом, и оказывается прав».
Да, в конечном счете все дело оказалось в психологии. Огородов придумал многослойный сценарий, чтобы избавиться от Старчука, сыграв на его психологии.
Самолет Казика улетал в час ночи. Провожать его отправились всей компанией. Ольга, несмотря на уговоры, дескать, у нее и так был напряженный день и лучше ей отдохнуть, категорически отказалась остаться дома.
— Не беспокойся, Аркадия Михайловича без тебя проводят через VIP-зал, Лавронин распорядился. А Купревич договорился, чтобы полетел бизнес-классом, — попытался уговорить Дергачев, но Ольга воспротивилась:
— Я хорошо себя чувствую. И я тоже хочу махнуть Аркадию Михайловичу рукой на прощание.
В VIP-зале пассажиров не было. При появлении среди ночи троих начальников, включая своего собственного, дежурный администратор Виктория удивилась, однако сработала вышколенность — никаких вопросов, лишь вежливая улыбка. Ольга сама отреагировала:
— Я до понедельника на больничном. У вас ведь все нормально?
— Не беспокойтесь, — успокоила Виктория и, обращаясь сразу ко всем, спросила: — Может, кофе или чаю?
— Нет-нет! — тут же последовал дружный отказ, а Казик, прижав руки к животу, едва ли не простонал:
— О, это не выдержу даже я!
«Забавный мужик, — подумал уже не в первый раз Сергей. — И опасный. Хотя классный. Вот надо же, чтоб такой замес».
— Милые дамы не будут возражать, если я похищу на несколько минут Сергея Геннадьевича? — наилюбезнейше осведомился «забавный-опасный-классный».
У самого Дергачева он разрешения не спросил, подхватил под локоть и увлек в сторонку.
— Вы уж меня извините, Сергей Геннадьевич, я часто влезаю не в свои дела, сую нос, куда не просят, — Казик потыкал пальцем в свой могучий нос, — но иногда это бывает полезно. Уж не знаю, насколько полезным я буду сейчас, но позвольте дать вам совет. Позволите?
— Пожалуйста… — слегка растерялся Сергей.
— Мне кажется, вы очень нравитесь Ольге Валерьевне. И мне кажется, она вам тоже очень нравится… — Казик взял паузу, внимательно посмотрел на Сергея, явно ожидая какой-то реакции, но тот молчал, сосредоточенно глядя себе под ноги, и Казик продолжил: — Мой вам совет: не тяните. Вы оба не в том возрасте, когда в голове еще ничего не утряслось, да и вообще там много всякой ерунды, а потому надо тщательно разложить все по местам. Впрочем, как раз молодые это часто и не понимают, в результате постоянно ошибаются и делают кучу глупостей. Но вы оба уже люди, если так можно выразиться, с биографией. Разумеется, еще не мудрецы-старцы, но и не зеленая поросль. Вы сами с собой в общем и целом, полагаю, разобрались. И если у вас возникли взаимные чувства… не надо слишком долго заниматься самокопанием. У людей достаточно зрелых, в отличие от молодых, есть слабое место — они чаще трусят, больше боятся ошибиться… а потом сожалеют об упущенном. Вы ведь наверняка знаете изречение: человек обычно сожалеет не о том, что сделал, а о том, что не сделал… Еще раз прошу извинить меня, если я влез, куда меня не просят.
— Но вы же регулярно влезаете… И часто очень даже полезно, — улыбнулся Сергей.
ГЛАВА 33
По прилету домой Аркадий Михайлович был немедленно загнан на весы.
— Странно… — недоверчиво пробормотала Софья Михайловна, — ты не поправился…
— Вот видишь, душенька, я не прибавил ни одного килограмма! — обрадовался брат, который сильно опасался последствий своей командировочной кулинарной свободы, а особенно — вчерашнего ужина у Нины Григорьевны.
— Но ты и не похудел! Хотя многие люди в командировках худеют! — припечатала Софья Михайловна. — Впрочем, в отношении тебя, конечно, надежды никакой. — Она вздохнула и добавила: — Ладно, идем завтракать.
На гастрономические щедрости сестры Аркадий Михайлович особо не рассчитывал, однако и печалиться не собирался: гастрономические щедрости Нины Григорьевны еще сохранили свои чудесные ощущения и в голове, и в животе.
Завтрак, тем не менее, оказался вполне приличным — помимо крутого яйца, сыра и творога, с великих щедрот было выставлено на стол блюдце с кусочком отварного мяса. Хотя, разумеется, никаких фаршированных блинчиков
