Убийство с продолжением - Виктор Васильевич Юнак
В этот момент яхта качнулась на сильной волне. Дремавшая на палубе девица открыла глаза и, не увидев Раскольникова, позвала его:
– Симон, ты где?
Через несколько секунд она заглянула в каюту Раскольникова, но тот, недовольно поморщился, произнес в трубку:
– Одну секунду, Серж!
Он встал с кресла, подошел к двери каюты и недовольно сказал девице:
– Поди в свою каюту, Мари, у меня важный разговор.
Девица обиженно надула губы, но спорить не стала. Раскольников закрыл двери каюты, сел на прежнее место и продолжил разговор:
– Понимаешь, так получилось, что мой отец соблазнил свою прислугу. Девчонка была смазливая, а отец мой слыл известным ловеласом. Но, когда моя матушка узнала об этом, девицу пришлось выгнать из дому. Я же узнал об этом братце совершенно случайно.
Раскольников-Ожьё вкратце поведал Карамазову историю знакомства со своим братом Жоржем.
Жорж воспитывался матерью, жили они бедно в одном из парижских предместий. Повзрослев, Жорж, желая вырваться из нищеты, стал промышлять разбоем и кражами. Благо ростом и силой он не был обделен – как и у Симона, сказались гены отца. При этом действовал всегда в одиночку. Природная смекалка и ловкость помогали ему избегать ареста. Но однажды он пробрался в дом Раскольниковых, нашел сейф, однако вскрыть его не успел – его заметил слуга Симона, поднял шум, нажал на кнопку вызова полиции, Жоржу пришлось ударить слугу ножом. В этот момент вернулся домой Симон, приехавший раньше полицейских, и, увидев, что в доме нежданный гость, выстрелил в него из пистолета. Но стрелок из Симона был неважный, и Жорж успел укрыться за все тем же металлическим сейфом, в результате чего пуля, срикошетив от сейфа, лишь скосила одну фалангу на левом мизинце. Но и этого было достаточно, чтобы вовремя подоспевший телохранитель скрутил преступника. Когда же все успокоились, вдруг выяснилось, что они похожи друг на друга. Вскоре приехала полиция, но у Раскольникова уже в голове возник план. Выйдя к полиции, Раскольников извинился и сообщил, что сигнал оказался ложным, слуга просто не узнал моего родственника. Когда же полицейские уехали, Раскольников стал выяснять, кто он такой. И тут выяснилось, что много лет назад здесь работала прислугой его мать, она же и дала этот адрес сыну: дескать, обратись к отцу, пусть он даст денег, коли уж не хочет иметь никаких дел с родным сыном.
– Я так понимаю, ты тоже его сын? – ухмыльнулся Жорж.
– Что значит «тоже»? – возмутился Симон. – Я – единственный наследник семейства и бизнеса Раскольниковых-Ожьё. Денег, разумеется, я тебе не дам. Отца уже нет в живых, и подтвердить твои слова он не сможет.
– А наше с тобой сходство?
– Мало ли, сколько двойников ходит по нашей грешной земле… Так вот, денег я тебе не дам, но предлагаю тебе сделать выбор: либо ты работаешь на меня, либо я сдаю тебя полиции. Я думаю, у копов много накопилось к тебе вопросов.
– Хорошо вам, богатым, рассуждать: у тебя есть выбор – или в тюрьму, или в услужение, – злобно ответил Жорж. – Ты вон с детства в роскоши купаешься, а я сызмальства голодал, иногда за день пару кусков хлеба с жидким бульоном съедал. Мать моя долго не могла найти работу, жили на пособие по безработице, а у нас еще и бабка старая была. Мне с детства пришлось доказывать всем – и себе самому в первую очередь, – что я тоже человек, что у меня такие же права, как и у вас, богатых. Так и начал воровать, сначала по мелочи, потом покрупнее. И настоящее блаженство испытывал, когда удавалось ограбить такого же, как ты, чмыря. Вы, конечно, из-за пары тысяч франков, а затем евро не обанкротитесь, а мне эти деньги руки грели.
Жорж замолчал, облизывая языком пересохшие губы и волком, исподлобья, глядя на Симона.
– Ладно! Я тебя понял, – наконец произнес Симон. – Я забуду сегодняшнее происшествие. Будешь жить здесь, но в отдельном крыле, и рядом со мной тебя никто никогда видеть не должен. Ты больше не будешь испытывать нужды ни в чем, а иногда даже сможешь подменять меня на некоторых мероприятиях, где мне бывать неприятно или не хотелось бы. Для этого я тебя немного обучу приличным манерам. Кроме того, ты будешь делать все, что я тебе скажу. Ты услышал? Я сказал: не прикажу, а скажу. Договорились?
– Идет, брат! – после долгой паузы ответил Жорж, протянув Симону руку.
Тот, впрочем, от рукопожатия уклонился.
– Ты меня, можно сказать, разжалобил, Симон. – Карамазов и вовсе почувствовал себя на коне. – Давай я тебя освобожу от этой обузы – сдам твоего братца в полицию. На нем ведь хорошие статьи висят – покушение на убийство, угроза убийством и захват заложников. Причем несовершеннолетних заложников.
Раскольников поморщился, потер указательным пальцем нос, встал, глянул в окно – яхта медленно дрейфовала в сторону одного из маленьких необитаемых островов. Вдруг вдалеке он увидел, как выпрыгнул из воды и тут же снова нырнул в пучину дельфин. Вернувшись в свое кресло, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу, он слегка осипшим голосом спросил:
– Где сейчас Жорж?
– Он у меня. В надежном месте. Под присмотром.
– Послушай, Серж, мы ведь с тобой нормальные люди, бизнесмены. Можем ведь договориться безо всякой полиции. Я готов прилететь в Россию и забрать Жоржа. Скажи свои условия.
Раскольников пошел на сделку. То, что и требовалось доказать.
Теперь уже Карамазов поднялся, подошел к окну, посмотрел на улицу. Погода была хорошая, светило солнце, люди улыбались.
– Хорошо, я согласен на сделку. Ты мне отдаешь рукопись романа Достоевского, я тебе Жоржа.
– Какую рукопись? – то ли и в самом деле не понял, то ли сделал вид Раскольников.
– Ту самую, ради поиска которой ты и отправил в Россию своего братца. Ту самую, из-за которой твой братец зарезал двух твоих соотечественников, отца с сыном. Наконец, ту самую, которую я собирался выкупить на аукционе в Ницце, но ты не дал мне это сделать.
– Ах вон оно что! – вспыхнул Раскольников. – Выходит дело, ты изначально и на меня выходил ради этой самой рукописи.
– Ну, в том числе… – улыбнулся Карамазов.
– Хорошо! Завтра я буду в Москве. Ты мог бы привести Жоржа в аэропорт?
– Легко!
– Значит, договорились.
– Окей! Только рукопись не забудь.
Карамазов отключил телефон. В радостном возбуждении вышагивал по кабинету несколько минут. Затем снова подошел к столу, сел в кресло, взял телефон,
