Евгений Сухов - Тюрьмой Варяга не сломить
Час назад Беспалый приказал заключенным разойтись. Ультиматум был таков: если они не сделают этого к установленному часу, охрана возьмет баррикады штурмом. Ждать оставалось десять минут. Через прицел ночного видения Голубок наблюдал, что заключенные не только не собираются сдаваться, но еще укрепляют свои позиции: они приволокли на баррикады металлические листы, бревна, железные прутья. Оставалось только удивляться, откуда в колонии такое количество хлама. Голубок должен был пристрелить Иностранца в разгар штурма — это будет первая потеря в стане восставших, которая заставит серьезно задуматься всех остальных. По замыслу подполковника Беспалого, еще через несколько минут зэки сами начнут разбирать баррикады. Но сейчас они готовы были отразить атаку, а в их лицах было не меньше решимости, чем у ратников на поле брани.
Прикрывшись щитами, к баррикадам подошли три взвода солдат. На фоне личного состава командир роты казался почти подростком. В громоздких бронежилетах солдаты походили на псов-рыцарей, вышедших на Ледовое побоище. Шли они неторопливо, даже чуточку беспечно, за плечами у них болтались автоматы — трудно было поверить, что каждый такой ствол затаил в себе многократную смерть.
Где-то совсем рядом должен был находиться подполковник Беспалый — именно с его подачи должна завариться буча.
— Последний раз требуем разойтись! — пророкотал мегафон. — Повторяю, солдаты будут стрелять на поражение. По счету «три» солдаты пойдут на штурм… Раз!.. Два!.. Три!..
Солдаты скинули автоматы с плеч, взяли их на изготовку и побежали к баррикадам. В них полетели камни, заточенная арматура. В ответ раздалась первая трескучая очередь.
— Братва, не ccaть! Холостыми палят! — поднялся над баррикадой Мулла.
Его слова были опровергнуты в следующую секунду — очередь разрыхлила землю, и мокрые черные ошметки заляпали лица заключенных. Несколько пуль сердитыми осами пролетели к баррикадам и разбили в щепки огромный ящик.
Заключенные, продолжая сжимать в руках заточенные прутья, отступили на шаг. Не было теперь ни блатных, ни ссученных, все были объединены одной идеей — ненавистью к хозяину.
— Братва, когда это воры хипеша избегали?! — прокричал Мулла. — Да лучше жмуриком в мерзлоту, чем в ноги к барину!
Голубок терпеливо, через оптический прицел, продолжал выискивать Иностранца. Он отчетливо увидел Муллу на баррикадах — несколько долгих секунд он держал его в перекрестье прицельной сетки и хорошо рассмотрел на лице огромный шрам, который проходил через всю щеку и кривым раздвоенным изгибом забирался на самый лоб. Мулла даже не подозревал, что на минуту стал объектом пристального внимания снайпера, распаляя в нем боевой инстинкт. Потом ствол неохотно сдвинулся и принялся блуждать в поисках заданной жертвы.
Минутой позже Голубок обнаружил Иностранца — это произошло в тот самый момент, когда боевая очередь прошила баррикаду и с той стороны кто-то громко вскрикнул. Тюремный ангел прибрал к себе еще одну грешную душу.
Голубок узнал вора сразу: бритый затылок, крепкая мускулистая шея, небольшие уши плотно прижаты к черепу. Иностранец что-то говорил — видно, подбадривал зэков — и темпераментно жестикулировал. Но Голубку не хотелось стрелять в затылок: Иностранец должен получить пулю в лицо, в самую середину лба, — это будет хорошая плата за те неприятности, которые ему пришлось снести по его воле. Однако Иностранец упорно не желал разворачиваться и продолжал кого-то подгонять и одергивать.
«Ну обернись же ты, наконец!» — мысленно молил Голубок.
Вот зэк слегка двинул головой — получился совсем неплохой профиль: вполне достаточно для того, чтобы убедить себя в том, будто выстрел произведен не в затылок. Классная это штука — лазерные осветители, оказывается, они успешно могут быть применены даже в лагере. Голубок навел пятнышко лазерного луча на висок и плавно надавил на спусковой крючок…
