Б. Седов - Я не хотела убивать
Гость, впрочем, тоже не ударил в грязь лицом, поведав семейству суть своих открытий в интереснейшей науке - генетике.
В завершение этого поистине званого обеда Аркадий Генрихович заявил:
- Не могу не заметить, уважаемый Владимир Витальевич, что вы очень понравились моим домочадцам. Смею надеяться, что теперь вы будете у нас частым гостем. А может, и больше…
* * *
После занятий Владимир Витальевич сам подошел ко мне и, облокотившись на парту, произнес:
- Куда пойдем?
- Не знаю, - ответила я, скромно пожав плечами, и опустила светившиеся от счастья глаза.
Мы вышли из здания училища и пошли так близко друг к другу, что мне было не по себе. Иногда наши руки случайно соприкасались, и мне с трудом удавалось сдерживать себя, чтобы не взять его за руку.
Он рассказывал мне о медицинской практике, о забавных случаях, происходивших с ним во время дежурства. Вдоволь смеялся над лысым профессором Вульфом, завалившим меня на экзамене. Даже похвастался тесным знакомством с ним, продемонстрировав его дорогую визитку с домашним адресом. И говорил, что обязательно сделает все, чтобы я на следующий год поступила учиться в мединститут. Мне так хотелось верить этому веселому добродушному человеку! Сознавая, что без оглядки влюбилась в него, я вдруг выпалила:
- Владимир Витальевич, простите мне мою смелость, но я не могу больше скрывать свои чувства. Я люблю вас.
- Называйте меня Володя. И давай на ты, - ответил он и крепко сжал меня в объятиях.
Я почувствовала, как его сильные руки ласкают мое тело. Даже сквозь пальто. Почувствовала его горячие настойчивые губы на своих губах и, задрожав от обжигающей волны нежности, ответила на его страстный поцелуй.
Мы шли дальше, уже не таясь, и я держала Володю под руку, каждую минуту прижимаясь к нему всем телом. Самошин крепко держал мою руку в своей, и я, к своему удовольствию, заметила, как вспыхивают искорки нежности в его темных глазах. «Это любовь», - подумала я. - «Он тоже любит, просто не говорит, может быть, стесняется. А если нет?» Стараясь гнать от себя дурные мысли, я шла рядом с ним, вернее, не шла, а летела на крыльях любви, едва касаясь ногами земли. Мы собирали красивые желтые листья и любовались ярким убранством отходящей ко сну природы. Огненно-рыжая листва тихо опадала с деревьев, и они оставались с неприкрытыми черными ветвями. Возле пруда мы раскрошили бутерброды и кормили забавных уток и селезней, которые, подплывая к самому берегу, не боялись брать кусочки белого хлеба прямо из рук.
- Здесь недалеко общага Первого меда. Там я живу. Может, зайдешь? Попьем чаю с печеньем.
- Не знаю. Мешать не хочется никому, - робко протянула я.
- Сейчас в комнате никого нет, - возразил Володя. - Пойдем?!
И, подумав, я согласилась.
Мы прошмыгнули мимо старой ворчливой вахтерши и поднялись на второй этаж. Открыв ключом дверь, Володя галантно пропустил меня вперед. Комната была, судя по количеству кроватей, рассчитана на двух человек.
- Проходи, располагайся, - сказал Володя, помогая мне снять пальто. - Будь как дома.
Пока он возился с электрическим чайником, я успела оглядеться - кругом все было завалено книгами по медицине. Такого количества медицинской литературы даже в нашей чудовской библиотеке я не видела.
- Все эти книги - твои? - спросила я.
- Да. Вот в библиотеке набрал. Готовлюсь к защите диссертации по генетике. Это про наследственность. - И добавил, в попытке разъяснить подробней: - То есть, как передаются гены от родителей к их детям и о перспективах выявления закономерностей этого.
- Я знаю.
- Ну и молодец, - улыбнулся он. - Ты не переживай, я помогу тебе подготовиться к экзаменам на следующий год.
Самошин смотрел на эту симпатичную, добрую и ласковую девушку, почти девочку, прихлебывающую горячий чай из маленькой синей чашки, и умилялся ее наивности, и чувствовал, что тоже любит ее. «Люблю? - пронеслось у него в голове - Нет, не может быть, это заблуждение. Просто нравится она мне, и все тут».
Володя встал, пересек комнату и сел рядом со мной, так близко, что я почувствовала щекой его дыхание. Повернув голову, я встретилась с его взглядом, и мое сердце бешено забилось. Он наклонился и поцеловал меня. Сначала нежно. Потом с нарастающей страстью. Его язык проник мне в рот и жадно играл там с моим осторожным язычком. Затем горячие губы скользнули ниже и обожгли шею нежным поцелуем. Его нетерпеливые пальцы уже теребили верхнюю пуговицу на моей блузке. «Что я делаю? Мы едва знакомы. Надо оттолкнуть его. Сказать НЕТ! Но я не могу. А если быть откровенной, то просто не хочу». Блузка соскользнула с обнаженных плеч, открыв взорам восхищенного Самошина девственные грудки, затянутые в кружево нижнего белья. Затем и юбка, как ненужный предмет, была отброшена на стул. Я стояла перед ним почти нагая, стыдливо прикрывая себя руками, и смотрела, как красиво играли мышцы загорелого тела Володи, когда он наспех скидывал с себя одежду.
Он легко поднял меня на руки и отнес на кровать. Наши губы опять слились в страстном поцелуе, но я была очень скована. Я стеснялась. Мне еще никогда не приходилось быть в таком виде перед мужчиной, и тем более так близко.
Я вспомнила, что опытные в амурных делах подруги говорили мне о первой ночи. По их словам, это было больно, стыдно и противно. Но у них же было все по-другому - не так, как со мной. Что могли дать им в любви деревенские увальни? Я, поморщившись, вспомнила Игоря. А Володя - самый лучший, и я безумно его люблю.
Тем временем губы Володи жадно припали к моей груди. А руки ласкали бедра, медленно поднимаясь вверх, к самому сокровенному местечку. Раздвинув мои ноги, он оказался сверху, и что-то горячее и твердое уперлось в меня. Володя ощутил преграду и, сделав резкое движение, проник внутрь, заставив меня громко вскрикнуть от резкой боли. Но боль вскоре сменилась безумным желанием, и я, прижавшись к нему, только тихо стонала в такт его движениям, которые становились все быстрее. Я едва не потеряла сознание от нахлынувшей волны дикого звериного наслаждения, заставившего меня на несколько секунд оторваться от земли и упасть в глубокую пропасть блаженства. Мой стон слился с его стоном, и мы, обессиленные, расслабились.
Так, молча, мы пролежали около часа. Мне было хорошо и спокойно. Казалось, так будет всегда. Но я ошиблась. Володя поднялся и, увидев пятна крови на белой простыне, нахмурился.
- Почему ты не сказала мне, что у тебя не было мужчин до меня? - сердито спросил он.
Ему было неприятно, что девочка, влюбившаяся в него, оказалась девственницей. Ответственность, которая теперь легла на его плечи, пугала.
«Вот глупец», - думал он. - «Как я сразу не догадался? Но что поделать. Все же она хорошая девчонка, и к тому же очень нравится мне. Может, все еще обойдется».
Посмотрев на часы, я ужаснулась: половина десятого. Наше общежитие закрывалось на вход и выход в десять вечера. Быстро одевшись, мы выбежали на троллейбусную остановку. К счастью, это медлительное транспортное средство вскоре подошло, и через пятнадцать минут я уже стояла в вестибюле своего общежития и прощалась с Володей.
* * *
Карета скорой помощи мчалась к ДК Ленсовета, оглашая улицы и проспекты Петербурга тревожно-заунывным воем сирены. На очередное дежурство Самошина выпала массовая драка, вспыхнувшая между «реперами» и «алисоманами» во время концерта «Алисы» - культовой рок-группы, которой позволено выступать в Питере не больше двух раз в год из-за постоянных беспорядков, учиняемых ее фанатами.
В этот раз драка на концерте была настолько серьезной, что девятерым подросткам, получившим тяжелейшие ранения, срочно требовалась госпитализация.
Приняв одного из пострадавших, Самошин уже было садился в машину, как услышал за спиной знакомый голос:
- Здравствуйте, Владимир Витальевич! Не знала, что вы еще и на скорой помощи работаете.
Владимир обернулся. Перед ним стояла Леля Вульф и улыбалась, искренне радуясь неожиданной встрече со своим недавним знакомым.
- А можно мне с вами? - заговорщически спросила она.
- Хорошо. Только быстрее залезайте в машину, - не смея отказать дочке профессора, ответил он.
- Вау! - воскликнула Леля и забралась на переднее сиденье.
Сдав раненого алисомана дежурным врачам больницы, Самошин произнес:
- Ну вот и все. Сейчас беднягу будут штопать, а мой рабочий день, слава Богу, закончился.
- На самом деле я перед вами в долгу, - проникновенно и в тоже время кокетливо глядя Самошину в глаза, произнесла Леля. - Вы - мой спаситель. Ко мне на этом концерте привязались какие-то гопники, а вы так вовремя оказались рядом.
И она, бесцеремонно обвив своими нежными ручками его шею, поцеловала аспиранта в губы.
- А может, в кафе какое-нибудь зайдем? Что-то прохладно, - взяв инициативу в свои руки, предложила Леля.
