Ярослав Зуев - Охота на рэкетиров
К девяти вечера, когда в кабинете Артема Павловича снова затрещал телефон, хозяин кабинета сидел в том же кресле, и клевал носом. Бутылка коньяка на столе распрощалась со своим содержимым, а лимоны и сыр перекочевали с блюдец в объемистый желудок господина Поришайло, растянутый райкомовско-горкомовскими хлебами и нынешними олигархическими разносолами.
— Артем Павлович?..
— Ну?.. Чего у тебя, г-м?.. — Поришайло с натугой вышел из дремы.
«Ничего хорошего», — едва не брякнул полковник, но вовремя прикусил язык…
Картина, сложившаяся к позднему вечеру субботы, и вправду выглядела безрадостной. Поиски, предпринятые людьми Украинского по всему городу, не дали никаких результатов. Полковнику только и оставалось, что гадать на кофейной гуще — куда беглецы запропастились, если бы около половины девятого вечера ему не позвонил Бонасюк.
Как уже известно читателю, после полудня Вась Вась под конвоем Следователя и Близнеца был препровожден домой. Не от того, что у Сергея Михайловича прорезалась человечность, а на боевой пост. Бонасюк уже сказал (выплакал) все, что мог, и в камере от него не было толку. Украинский Бонасюка отпустил (временно, мать его), и вышло — правильно сделал.
— Поистине, как на духу, супруга мне звонила. Только что, — начал запыхавшись Бонасюк.
Далее Вась-Вась слово в слово передал Сергею Михайловичу информацию, полученную от дорогой супруги. Кристина с кумой Анькой сидела на даче Ледовых в Осокорках, а камешки Виктора Ивановича были похищены неким Вацлавом Бонифацким.
— Я о нем вам все по-честному докладывал, — ныл в микрофон Василий Васильевич.
«Добрался таки, урод чертов, — подумал полковник Украинский, — плакали камешки Виктора Ивановича. Ну, теперь держись».
Далее Бонасюк сообщил, что четверо охранников, выставленных на даче Олегом Правиловым, которых, кстати, Кристина перечислила поименно, ринулись вдогонку за авантюристом, надеясь перехватить его либо на железнодорожном вокзале Симферополя, либо уже в самой Ялте.
* * *— Ты не беспокойся, Васенька, — всхлипывала в трубке Кристина. — Все нормально будет. Ребята надежные. Настигнут Вацлава.
— Ну и дела, поистине! — охал в ответ Бонасюк.
— Бесчестный негодяй! — продолжала жена, — как он мог с Анечкой так поступить? Как у него, подонка, рука поднялась?
— А где, поистине, Анна? — спросил Василий Васильевич.
— Спит, — дипломатично отвечала Кристина.
Анька к вечеру надралась вдрызг, что, собственно и позволило Кристине без помех дорваться до телефона. Будь Анна на ногах, — ни о каких откровениях и речи бы не было, — Анька заткнула бы ей рот в момент. Тем более, что и Атасов, выбираясь с дачи, сделал особый акцент на том, чтоб кумушки никуда не звонили: «Никому, типа. Засекут номер, — пиши, типа, пропало».
Сама Кристина, извечно скрытная с мужем (не жена, а одна большая недомолвка), в этот раз сдержать себя не смогла, — трещала, как самая настоящая сорока. Нервы были на пределе, с ней произошел словесный понос. Так уж вышло. Выболтав мужу все и вся, Кристина немного успокоилась. Вспомнила даже, что Вась Вась сидит дома некормленый, и некому о нем, бедолаге, позаботиться.
— Кушать захочешь, Василек — пожарь яичницу. Постное масло в сковородку залить не забудь.
— А сколько, поистине?
— Столовую ложку. А лучше — две, — инструктировала Вась Вася жена. — Макароны в кухонном шкафу. И, по-моему, несколько упаковок сухих супов там же лежат. Тех, что быстрого приготовления. Поищи. Мне на сдачу в супермаркете всучили.
Кристина Бонасюк в области питания оставалась убежденной приверженкой старых, дедовских традиций. Она совершенно справедливо полагала, что никакие свежемороженые и сухие полуфабрикаты, в какую бы красочную упаковку не облекались, никогда не заменят в рационе украинского борща с чесночными пампушками, вареников с творогом, гречневой каши с котлетами и еще много, чем сотни лет питались пращуры, слыхом не слыхивая о гастритах, колитах и прочих желудочных хворях.
— Взять хотя бы микроволновку, — убеждала как-то мужа Кристина, когда тот загорелся идеей купить СВЧ-печку. — Да где это видано, чтобы курицу в три минуты приготовить? Да настоящую крестьянскую курицу и за три часа в духовке не протушишь. Жесткая останется, как резина. Что, интересно мне знать, с ней в микроволновке творится? И, чем, спрашивается, пичкают на фабрике бедную птицу, чтобы мясо в три минуты варилось?! Я это есть буду, а потом и сама на части расползусь, как эта курица несчастная?!
Что же касается отвратительных кубиков сухих супов и бульонов, так и самого Васю от них с души воротило. Тем более, что доходили до него смутные слухи, будто всевозможные «Галины-бланки» — не что иное, как перерасфасованный в новые упаковки корм для американских солдат, которым во Вьетнаме доводилось неделями торчать в джунглях. Мол, наделали его в Штатах сотнями тонн двадцать лет назад, а после позорного поражения так и гнило это дерьмо на армейских складах. Пока границы Союза не пали и не открылась заманчивая возможность спихнуть на постсоветское пространство весь накопившийся на Западе мусор.
Так оно было или не так, но, в данном случае — обстановка вынуждала не перебирать харчами.
— Приготовишь бульон, — поучала Кристина Василия Васильевича. — Макароны свари отдельно. Худо бедно, червячка заморишь.
— А ты домой когда? — жалобно спрашивал Вась Вась.
— Не могу я куму в такое время одну оставить, — отвечала Кристина не менее жалобно, — телефон в Осокорках запиши. Если что — звони.
Вася записал. И телефон, и адрес, и остальное все. Он вообще сидел, шмыгая носом, с блокнотом на коленях и авторучкой в руке. Поэтому, как только связь с Осокорками прервалась, набрал номер Украинского и передал ему содержание беседы с точностью магнитофонной записи.
— Молодец, — гаркнул Украинский и, в свою очередь, кинулся звонить Поришайло.
* * *— Что значит упустил, г-гм?! — захлебнулся Поришайло, услышав от Сергея Михайловича, что алмазы Ледового похищены, а Бонифацкий сбежал в Крым. — Ты, твою мать, шляпа!..
Полковник Украинский кусал губы и молчал.
— Интересно, — немного спустив пары, уже спокойнее спросил Артем Павлович, — как это так?.. Весь день глаз не сводил, а из особняка в Осокорках упустил, к чертовой матери?… Я про особняк этот от тебя, г-м, г-гм, впервые слышу?
— Так я… — замялся Украинский, которому придумать что-либо удобоваримое — просто не хватило времени.
— Ладно, — вздохнул Артем Павлович, — после обсудим, Сергей Михайлович. — Поришайло внешне успокоился, его тон сделался таким омерзительно приторным, что у полковника мурашки поползли по спине — «после обсудим, Сергей Михайлович… ну-ну…»
— Дачу в кольцо возьми, — распорядился Поришайло, — Чтобы мышь летучая не проскользнула!
— Уже сделано, — отозвался Украинский, но Поришайло нетерпеливо перебил:
— Мила Сергеевна пускай вылетает в Крым. Обеспечишь ее всем необходимым. Свяжись с ней немедленно. И скажи, г-м, чтобы перед вылетом обязательно мне позвонила.
— Понял, Артем Павлович.
— Теперь вот что, Сергей Михайлович… У тебя люди надежные, г-м, в Крыму сыщутся?
— Так точно, — без запинки ответил Украинский. — Есть двое надежных ребят.
— При погонах?
— Так точно.
— Подключай в помощь Миле.
— Есть.
— И смотри, Сергей… Ты мне за ее безопасность — головой, г-гм, отвечаешь…
— Понял.
— Дальше, г-гм. Кто из бандитов Правилова в Крым рванул?
— Атасов, Протасов, Армеец и Бандура, — без запинки выговорил Украинский. Произнося последнюю фамилию, он поморщился, как будто обнаружил в супе толстую дохлую муху.
* * *Услышав от Василия Васильевича имя молодчика, сорвавшего слежку за Анной Ледовой, Украинский сперва мысленно пообещал себе, что на первом же допросе отобьет мерзавцу валенком с песком обе почки. Затем надолго задумался — что-то скреблось в подкорке, а вот что именно — он пока не знал. Посидел, почесал затылок и, наконец, — припомнил. Кинулся к сейфу, извлек изъятые в Гробарях документы, выписанные на имя Андрея Бандуры.
«Вот это да… — сказал Украинский потрясенно. — Вот так совпаденьице…»
Впрочем, утомлять шефа этой удивительной подробностью полковник Украинский не спешил. Да и к чему? Назвал имена бандитов, и двинулся дальше.
— Выехали своим ходом. Предположительно — в девятнадцать ноль-ноль. Ориентировка на джип «Ниссан-патрол», 86-го года выпуска. Зарегистрирован на Валерия Протасова. Темно-синий металлик. Очень много труб безопасности на носу и еще больше — прожекторов.
— Обезьяны чертовы, — фыркнул Артем Павлович и, после минутного раздумья продолжил:
