Картер Браун - Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная
Лестница кончилась, мои заботы о санитарах сменились тревогой об Эле Уилере. Здесь коридор раздваивался. Минуту я стоял спокойно, прислушиваясь.
Было абсолютно тихо. Подозрительно тихо. Не ждет ли меня Лэндис за углом? Выяснить это можно было только одним путем.
Я выпрыгнул на середину коридора. Примерно в двадцати футах от меня стояли двое. На высоком была серая рубашка от шеи до лодыжек. Он стоял, глядя на меня. Его голубые глаза сверкали, губы расползлись в широкой улыбке.
В правой руке он держал неподвижную, обмякшую фигуру.
— Смотри-ка! — сказал он и слегка потряс ее.
Лэндис неподвижно висел в его мертвом захвате. Положение его головы по отношению к телу ясно показывало, что шея у него сломана. Он не дышал.
Цедрик потряс его еще раз: на его лице застыла довольная улыбка. Мимо меня проскочили два санитара, и я понял, почему они не остановились раньше. Они гнались за Цедриком, а не Лэндисом.
Цедрик приветливо им улыбнулся.
— Смотри-ка! — сказал он, встряхивая Лэндиса. — У меня новая кукла! Тряпичная кукла!
Санитары прыгнули на него одновременно, и ему пришлось бросить мертвое тело, чтобы вступить с ними в борьбу. Цедрик был силен, но ему пришлось иметь дело с профессионалами.
Секунд через двадцать обе его руки были закручены назад с такой силой, что он почти согнулся до земли. Ему было все равно. Он уставился на тело Лэндиса, лежащее у его ног, и долго смотрел на него.
— Идиот! — вдруг закричал он.
Затем его увели прочь.
Глава 17
— Вы должны признать, — сказал я, — что здесь намного лучше, чем в «Золотой подкове». — Я наполнил ее рюмку и дал прикурить сигарету. — Здесь отличное меню, великолепное виски, приятная обстановка и музыка божественная.
— Я согласна с вами во всем, кроме музыки, — сказала Аннабел Джексон.
Я поставил на проигрыватель пластинку «Маленькие часы любви» и вернулся на кушетку.
— Мне надо идти домой, — сказала Аннабел.
— Что у вас есть дома такого, чего нет здесь? — спросил я ее.
— Я могу там защищаться.
Музыка заполнила мою квартиру. Аннабел немного расслабилась. Она медленно огляделась вокруг.
— Значит, вот так вы и живете, Эл. Знаете, я ведь в первый раз в вашей квартире.
— Знаю, — сказал я.
— Я так все себе и представляла.
— Что?
— Две кушетки, повсюду ковры и ни одного стула с жесткой спинкой. И конечно, мягкое, рассеянное освещение.
— Я люблю интимную обстановку.
— Только не считайте меня ее частью, — поспешно сказала Аннабел.
Она допила свою рюмку, и я быстро налил ей еще.
— А как поживает Рена Лэндис? — невинно спросила она.
— Я ее совсем не вижу, — сказал я.
— Верится с трудом. Насколько мне известно, раньше вы ее видели слишком часто!
— Она унаследовала газету отца и очень занята. Насколько я слышал, она находит журналистов эмоционально стимулирующими.
Она внимательно посмотрела на меня. Я ответил ей своим самым честным взглядом. Аннабел опустила глаза и расслабилась — она поверила.
— Мне бы не следовало приходить к вам, Эл Уилер, — сказал она. — Но я любопытна.
— Что вызывает у вас любопытство?
— То, что о вас рассказывают. Не знаю, правду говорят или нет.
— А что говорят?
— Не важно, — сказала она. — Мне было просто любопытно, вот и все.
Ее пустая рюмка упала мне на руку, как монета в автомат. Женский голос обольстительно запел: «Разве мы не можем быть друзьями?»
Протягивая ей полную рюмку, я придвинулся к ней ближе:
— Знаете что? Вы ведь опасны!
— Я? — Она засмеялась.
— Слишком прекрасны, — сказал я. — Вот в чем ваша беда. Я гляжу на вас и сразу забываю все, что знал о женщинах раньше, весь свой опыт обращения с ними.
— Какой чудесный голос! — сказала она.
— Ничего особенного, — скромно потупился я. — Просто мои голосовые связки…
— Я говорю о певице! — сказала Аннабел и отпила добрую половину рюмки. Она осторожно поставила ее на пол, затем выпрямилась и повернулась ко мне: — Мне все еще любопытно. И я думаю, что есть только один путь, чтобы узнать… — Она положила мне руки на плечи и внезапно придвинулась ко мне. Ее чудные губы, прямо созданные для поцелуев, очутились в каких-нибудь шести дюймах от моих. — Поделитесь со мной опытом, Уилер, — сказала она. — Только в этом случае вы сможете узнать, как я умею сопротивляться.
Я обнял и поцеловал ее. На мой взгляд, вполне квалифицированно.
Внезапно зазвонил телефон.
Она откинула голову назад.
— Эл, звонок!
— Они ошиблись номером, — сказал я.
— Откуда вы можете знать?
— Кто может мне звонить по ночам?
Она положила свои ладони на мою грудь и слегка меня оттолкнула.
— Именно это я и хотела бы знать! Пойди сними трубку!
Я поднялся с кушетки и подошел к телефону.
— Да? — крикнул я в трубку.
— Уилер! — ответил мне звероподобный рык. — Вы мне немедленно нужны!
— Шериф! — сказал я в отчаянии. — Неужели из всего управления меня никто не может заменить?
— Я сказал — немедленно!
В трубке раздались короткие гудки. Я отошел от телефона и посмотрел на Аннабел. Она уже поднялась с кушетки.
— Я знаю, — сказала она прежде, чем я успел открыть рот. — Это то, что называется — быть спасенным трубным гласом!
Прекрасная, бессердечная
Глава 1
— Вот! — с триумфом сказала блондинка, аппетитная, как спелая клубничка. — Видишь, Эл, и это все натуральное!
— Детка, — восхищенно промурлыкал я, наблюдая, как все натуральное плавно покачивается, — ни секунды в этом не сомневался!
Она выпятила нижнюю губку:
— Но я же серьезно. Я просто горжусь своими формами. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Не то что некоторые — ходят тут, трясут силиконом. А у меня и так все на месте… Эл!
— А?
— Ты даже не слушал! Ты все время думаешь о своих противных маньяках! А я хочу сказать, что если у девушки все при себе, то парень хоть немножко должен обращать на нее внимание. Если он настоящий парень, и…
— Прости, детка, — сказал я, ласково потрепав ее ближайшие ко мне формы. — Просто я жду, что с минуты на минуту сбудется проклятие Уилеров.
— Что? — Она изумленно захлопала ресницами.
— Просто днем почему-то никто не совершает убийств, — пояснил я. — По крайней мере, в нашем округе.
— Чего-чего?
Я вспомнил, что с Джеки следует быть терпеливым, и, надо сказать, меня это нисколько не раздражало, ведь в конце концов недостаток ума у нее с избытком восполняется изобилием форм.
— Надо мной висит проклятие, — объяснил я. — Если кто-то собирается отправить ближнего своего на тот свет, он почему-то обязательно выбирает время около полуночи. Ты, случайно, не знаешь почему?
Она задумалась на минуту, наморщив лобик, и я почти услышал, как в голове у нее что-то зашевелилось. Затем ее лицо просветлело, словно в черепе зажглась настольная лампа.
— Это, это потому… что ты полицейский, Эл? — спросила она с надеждой в голосе.
— Точно, — проникновенно ответил я. — Но еще и потому, что со мной сейчас ты. Мы с тобой интимно сидим в моей интимной комнатке, и для нас интимно поет Синатра. Как ты думаешь, что сейчас будет?
Джеки заморгала голубыми веками, в больших фарфоровых глазах отразился намек на работу мысли.
— Ну тебя, Эл. — Она вдруг покраснела. — Я вовсе и не думала ни о чем таком…
— А сейчас будет вот что, — продолжал я торжественно. — В любую минуту зазвонит телефон. На другом конце провода будет висеть здоровенный боров, всем известный под именем шерифа Лейверса, моего босса. «Уилер! — завопит он мне прямо в ухо. — Ты еще дома?! Только что очередному растяпе оторвали башку!»
Резко зазвонил телефон. От неожиданности Джеки подпрыгнула так, что ее формы довольно сильно ударили меня по лицу.
— Ну, что я говорил! — простонал я. — Проклятие Уилеров! И оттого, что я знаю все наперед, мне не легче!
Я потянулся к телефону прямо с кушетки, нащупал трубку и поднес ее к уху.
— Доктор Хакенсак слушать, — сказал я решительно. — День — могу лечить. Либер гот! Ночь сейчас — отдыхать. Убивать утром.
— Лейтенант Уилер! — Из трубки повеяло могильным холодом. — Не думайте меня одурачить своим шведским акцентом! Говорит шериф Лейверс. Только что убили женщину!
— Ваша беда в том, шериф, — вздохнул я, — что вы не оригинальны. Вечно одно и то же. Вы звоните и…
— Заткнитесь и слушайте, — прорычала трубка. — Убили не какую-нибудь шлюху, а Джуди Мэннерс.
— Ту самую? — ошеломленно спросил я. — Которую измеряют футами там, где у других какие-то жалкие дюймы? Которая остается женщиной даже в лошадиной попоне? Это невозможно! Разве найдется хоть один дурак, который будет настолько непрактичен?
