Владимир Печенкин - Неотвратимость
Прежние шахтерские связи скоро развязались. Новых зато много завелось. Шел к нему всякий, кому охота припала бутылку распить, — живет-то дядя Саша один, без бабы, ругаться некому. А он всех гостеприимно встретит, закусь какую ни есть выставит, мутные ста-кашки наполнит, улыбнется гостю: «Трещит башка-то? Ну давай, чтоб мы не померли!»
Среди более или менее постоянных связей ничего подозрительного не выявилось. Был хулиганствующий друг, да весь вышел: с год уж сидит в местах не столь отдаленных, но забором огороженных. Еще связь: уборщица, к которой Зайцев питал нежные чувства. Платье ей купил синее, шелковое. И туфли. Но однажды у нее на работе в столовой пили они водку, говорили про любовь, а начальству это не понравилось, и зайцевскую зазнобу разбирали на месткоме, и это уже ей не понравилось. И вся любовь. Расстались они без лишних слез и стенаний. Так что убийство на почве ревности тут представить невозможно.
Самая прочная, долголетняя связь — жена. Хоть и бывшая. Даже последнее свое утро Александр Сергеевич провел с бывшей женой, о чем сообщила сама Нина Степановна. Работала она тоже сторожихой, сменщицей Зайцева в голубом вагончике, ну и зашла, отдежурив, попроведать, как он там. Он там хвор был с похмелья. Нина Степановна попросила, чтоб пошел он сейчас с нею на старую квартиру, починил бы стиральную машину.
Александр Сергеевич послушно оделся, и направились они к трамваю. Но дойти удалось лишь до магазина «Стрела». Тут похмельный муж затосковал, забуксовал на месте, и не успела Нина Степановна за рукав его ухватить, юркнул в винный отдел и выскочил с улыбкой на устах и с «огнетушителем» в руках, то есть с большой бутылкой красного. Тут она ему сказала, что после «огнетушителя» ничего он не починит, а еще больше испортит и стиральную машину, и голову свою больную. И разошлись разведенные супруги каждый в свою обитель. Так кончилась последняя их встреча.
Нина Степановна уверяла, что никаких ревностей между ними отродясь не возникало, хотя о послеразводных увлечениях Саши ей было известно. И еще уверяла, что врагов Саша не имел.
Однако не по дружбе же кто-то ударил ему в голову кайлом.
Хозяин портсигара нашелся вдруг легко и просто. Сам нашелся.
Участковый Караев делал обход вверенного его заботам микрорайона. Магазин № 16 —не винный, молочный он, покупатели тут не скандальные, но добросовестный участковый инспектор должен посещать не только «горячие точки», профилактика везде не помешает. Зашел Караев в 16-й магазин, с продавцами перемолвился, смирными покупателями полюбовался и хотел уж дальше следовать, но подошел к нему грузчик здешний Борис Шитов с вопросом: правду ли болтают, будто на стройке сторожа убили.
— Правда, — кивнул участковый. И лениво этак, вроде между прочим спросил: — Ваш приятель, что ли?
— Не-е. Так, знакомый. Я до пенсии тоже на шахте робил, знал его по работе. А на днях в столовке встретил, он говорит: айда, мол, ко мне, в шахматы сыграем. Ну, зашли, сыграли, да и пошел я домой, а портсигар забыл, понимаешь, на столе оставил. На другой день забежал, думал портсигар забрать, гляжу, дверь опечатанная. Что такое? А мужики на стройке толкуют: убили Зайцева. Нашли, кто его так?
— Нет еще. Но найдут.
— А портсигар мне отдадут?
— Это уж вы в милиции спросите.
— Ага, надо будет в милицию зайти.
Краев немедленно рапортом доложил об этой встрече: ведь получается, что грузчик Шитов один из последних, кто видел Зайцева в живых. Пригласили Шитова в Милицию, записали свидетельские показания.
В то утро, 18 марта, часов этак в девять, после завтрака, хватился Шитов закурить, а в портсигаре пусть. Пришлось идти за сигаретами. В буфете столовой купил пачку «БАМа». Тут подходит к нему знакомый Паша Зайцев, тоже пенсионер, из шахтеров, лет шесть тому, как на пенсию вышел, с тех пор и не виделись. «Под мухой» малость, в столовку заглянул пивка тяпнуть. Спрашивает: «Выпить хочешь?» — «Оно можно бы, да денег нету». — «У меня есть, айда». От выпивки кто ж откажется? В винном купили «азербайджанского». До этого Шитов никогда у Зайцева дома не бывал, с ним не выпивал. А тут посидели хорошо. В шахматы поиграли. Не без мата, конечно, но и без никакой там ссоры.
Когда Зайцев окосел так, что пешку от ферзя с трудом отличить мог, а вино кончилось, понял Шитов, что пора ему домой. Было уж около часу дня. Зайцев бормочет: «Пойдешь, так дверь захлопни». — «Ладно». — «Вечером приходи, еще выпьем». — «Ладно». Дома Шитов спать завалился. Разбудила жена, часов в девять вечера, потому что ему надо было идти в магазин товар принимать к завтрашнему. Оделся, собрался, руку в карман — портсигара нету, у Зайцева днем забыл. Но туда бежать уж поздно, на работу пора. У сына нашлись сигареты, перебился. До часу ночи в магазине две машины разгрузил и домой воротился. Утром пошел за портсигаром, а Зайцев-то… сами знаете что.
Шитова спросили: видел ли кто его в магазине?
Кто? Да сын видел. Молодой Шитов, Дмитрий, электрик той же шахты, где и отец до пенсии работал. Дмитрий, когда не в смене, помогает отцу машины в магазине разгружать. И 18-го вечером вместе они из дому вышли, вместе товар принимали, домой вернулись и спать легли. Вот и все. Добавить к сказанному ничего Шитов не имеет. Можно идти? А портсигар вернут? Ну, черт с ним, с портсигаром, раз такое дело.
Выходит, единственная чужая вещь в квартире потерпевшего — портсигар — никакая не улика, к случившемуся отношения не имеет, как и сам Шитов. Значит, ошибочно «вычисление» старшего инспектора Котельникова, версия себя не оправдала?
— Версия дала новую загадку, — сказал на очередной оперативке подполковник Палинов. — Жена потерпевшего и Шитов утверждают, что находились в квартире Зайцева утром 18 марта, в одни и те же часы, причем друг друга не видели. Который-то из них или врет, или ошибается. И еще: Шитов говорит, что заходил за портсигаром утром 19-го, но, возможно, он пытался заполучить его и вечером, после гибели Зайцева… Ну да, соседка видела молодого парня, а пенсионер Шитов на молодого не похож. Но вечером были они вдвоем: отец и сын. При всем нашем уважении к рабочим династиям давайте все же познакомимся с семьей Шитовых. Не упуская из виду и других версий. Например, надо закончить отработку родственных связей потерпевшего.
При нынешней малодетности и «охоте к перемене мест» много стало семей, где родственные связи куда как коротки: муж, жена, один ребенок, вот и все тут. Если же по каким-то причинам, часто малоприятным, начать эти связи внимательно разглядывать, то окажется, что у мужа где-то прежняя жена, да у нее дочь, а у жены сегодняшней тоже родня по первому браку и ребенок от первого мужа, и вот разберись тут, кто кому какая родня, все ли друг к дружке нежные родственные чувства испытывают или кто-нибудь совсем наоборот…
Вот и у покойного Зайцева от первого брака остался ребенок, который теперь давно уже не ребенок, живет в другом городе. Да и у Нины Степановны есть сын от первого брака. Но те прежние связи так давно распались, что вряд ли оставили многолетнюю смертельную вражду.
Шитов Борис Павлович на заре туманной юности учинил сам себе крупную встряску: позарился на чужое личное имущество и был уличен. Украл-то не бог весть какие ценности, да в те времена послевоенные преступления карались жестоко: осудили на восемь лет лишения свободы. Отбыл шесть — в 1954 году отпустили по амнистии.
Но тогдашний крутой колонийский режим отучил на всю жизнь даже и помышлять о воровской «легкой» наживе. Сколько на шахте работал, не бывало нареканий по этой части. Вот по части выпивки в свободное время замечался не раз, только на шахте разве он один такой? Зато в рабочее время мужик добросовестный, старательный. Среди товарищей отнюдь не душа общества: замкнут, шахтерской веселой подначки не понимал и не терпел, чуть что — «в пузырь лезет». Но уважали товарищи за ту же добросовестность. Числился электриком, на самом же деле занимался ремонтом техники, а великое это в работе подспорье — исправная техника! Ведь оно как бывает: несет проходчик «на горбу» тяжелый перфоратор по длинным подземным галереям, по лестницам в забой, и только настроился, начал бурить — вот, мать честная, забарахлил перфоратор! Сменному плану угроза, заработку ущерб, треплются шахтерские нервы… Потому толковый ремонтник уважаем, если и по характеру он не сахар. Товарищи надеялись: если Боря Шитов перфоратор «до ума доводил», то уж не откажет техника в забое. Так вот, по-хорошему, доработал он до льготной пенсии. Однако в пятьдесят лет оказавшись на заслуженном отдыхе, сидеть дома не захотел, трудился то грузчиком магазинным, то слесарем домоуправления. Сына вот вырастил, себе на шахте замену.
Только отец, закаленный суровостью военных лет, наученный строгостью былого колонийского режима, сколь ни пил, как ни напивался, да в публичные бесчинства не встревал, в вытрезвитель ни разу не попадал. Сын характером послабже вышел: дважды побывал Дмитрий в вытрезвителе. У отца семья держалась не на уважении к главе-кормильцу, так хоть на страхе перед его нравом вспыльчивым, во хмелю особо; в сыновнее время страхом семью не скрепишь, вожжами либо ремнем к себе не привяжешь — ушла от Дмитрия молодуха его, с нравом свекра не пожелала мириться.
