Лев Корнешов - Проводы на тот свет
— Я не хотел вас обидеть, — смутился Алексей.
— Проехали… Можешь придумать правдоподобную сказочку, зачем в Анталию намылился?
Алексей улыбнулся:
— Это я могу… Допустим, на редактора накатила блажь заказать статью, как отдыхают новые русские.
— Во! — одобрил Юрий Игоревич. — В масть! И звони про это, каждому рассказывай, как тебе повезло с таким заданием. И веди себя, как журналист: в бар закатывайся, пей, чтобы видели — ты всегда полутрезвый…
— И это могу, — Алексея забавляли наставления Штыря.
А тот изрек совсем уж неожиданное:
— Ты, Алексей Георгиевич, журналист, но такой, который сменил профессию.
«Журналист меняет профессию», — эта рубрика была очень модной десяток лет назад. Штырь усмехнулся:
— Думаешь, где такие знания схватил? В зоне было свободное время — газетки почитывал, ума-разума набирался.
— И на какую же профессию я сменил свою журналистскую? — спросил Алексей, хотя ответ предвидел.
— Ты пожелал стать киллером, стрелком, — резко сказал Штырь. — И не жмись, не играй в прятки с собою. Потому что хочешь стать не наемным стрелком, за баксы, а по совести. И замочить стремишься не человека, а тварь, погань, которая безжалостно вогнала свинец в твою беззащитную женщину. Вспоминай об этом почаще и все станет на свои места.
Штырь хмуро, с осуждением произнес:
— Твой закон до Хренова-гада не дотянется. Что, он так и останется безнаказанным? И замочит следующую, за которую отвалят баксы? Таисию твою, например?
От ненависти у Алексея потемнело в глазах. Обычно очень сдержанный человек, он повысил голос:
— Хватит, Юрий Игоревич! Я решил, что эту сволочь пришью, и сделаю это! В конце концов меня кое-чему в спецназе научили, да и малость погеройствовал в «горячих точках»…
— Где? — с любопытством спросил Штырь. Эта страница биографии Алексея была ему неизвестна.
— В горах…
— Понятно. Но имей в виду, одно дело стрелять и валить врага в бою, совсем другое — то, что тебе предстоит. Удачливые киллеры — не самые последние придурки… Замочить и уйти без следов и подозрений — это, скажу тебе, молодой, целая наука…
— Догадываюсь.
— Еще один совет… Временной «щелкой» обзаведись, чтобы все видели и знали, что ты её используешь на полную катушку. И пусть слух идет, как ты широко отдыхаешь.
— А вот от этого увольте, — искренне произнес Алексей.
— Это с чего же? — удивился Штырь.
— Тайку я люблю и обманывать не хочу.
— Ну и люби себе на здоровье. И обманывать её не надо, я её с малолетства знаю, хорошая девушка выросла, правильно воспитанная Андреем Ивановичем. Знать ей ничего не надо — мало ли какие дела бывают у мужчин… Ты пойми, чудик, одинокий, отдаленный от других, мужик автоматически попадает под подозрение. А бабы в таких делах первые помощницы, особенно если они — ни ухом, ни мордочкой…
Но мысль о том, чтобы уложить какую-то девицу к себе в постель, казалась Алексею странной и диковатой. Однако Штырь советовал дело, очевидно, руководствуясь своим богатым опытом.
Юрий Игоревич довольно резко сказал:
— Учти, молодой, не об удовольствиях базарим — о жизни и смерти…
У таких, как Штырь, была особая психология. Когда они собирались на «дело», некоторые критерии отступали на задний, далекий план, главным становилось задуманное и ради успешного его осуществления можно было и выйти за границы того, что в обычных ситуациях ими же осуждались.
— Ты пойми, — очень серьезно сказал Штырь, — я помочь тебе хочу. Мужик ты правильный и действуешь по нашим понятиям, хотя и имеешь о них смутное представления. Ну, сориентируешься на месте. А теперь главное. Найдешь посредническую контору «Катюшу». Держит её Фома Саввич Чесноков. Передаешь ему — и только ему! — привет из Москвы от Штыря. Он спросит, чем может помочь. Вот и скажешь…
— А чем он может мне быть полезен? — удивился Алексей.
Штырь не то, чтобы рассердился, он посмотрел на Алексея, как на сопливого придурка.
— Ты что, ствол на рынок пойдешь искать? Можно и там, только заметут тебя через десять минут…
Алексей промолчал, Штырь был прав. Но никак не предполагал бывший «следак» и ныне журналист, что у авторитета могут иметься такие заморские связи.
— Не ломай головку, молодой, — снисходительно сказал Штырь. — Чесноков мой кореш по давним делам, подался к туркам от наших ментов подальше. Он моим «челнокам» помогает там отовариться, я ему отсюда гоню русскую водку. Водка — она и в Туреччине водка…
Штырь, наконец, решил, что довольно наставлений.
— Все! Желаю попутного ветерка — туда и обратно…
Андрей Иванович, конечно, все знал. Он лишь сказал Алексею:
— Не буду тебе мешать, Алеха. Понимаю так, что если не дотянешься до убийцы Ольги — сгоришь, сопьешься, перестанешь быть в собственных глазах человеком. Пусть тебе карты лягут в масть.
Юрась решил:
— Таисию на это время заберем к себе. Объясни ей, что у тебя срочная командировка. Ну и прочую лабуду сочини — но так, чтобы поверила…
Как всегда неожиданно позвонила Татьяна. Она желала знать, все ли в порядке у Алексея, не ссорится ли он со своей юной супругой, потому что молоденькие девушки очень обидчивы и требовательны.
— Господи, тебе-то до этого какое дело? — удивился Алексей.
— Я чувствую себя ответственной за тебя, — вполне серьезно заверила Татьяна.
Алексей вздохнул. Она принадлежала к особой породе женщин, которые, представься им такая возможность, собрали бы вокруг себя всех своих мужей и любовников, угощали бы их чаем и были счастливы.
— Как твой супруг, а мой бывший друг? — решил отплатить ей той же монетой Алексей.
— У него трудности. Спонсор, этот несносный банкир Березкин, после того, как я ему, пардон, отказала, решил, что информационное агентство ему в убыток, — не смущаясь, проинформировала Татьяна бывшего супруга. И добавила:
— Кстати, муж всегда говорит о тебе только хорошее и не обижается…
«Глупа, какой и раньше была», — определил Алексей. И вежливо ответил:
— Я на него тоже не в обиде. Даже благодарен, что он дал возможность мне узнать других женщин.
Татьяна вздохнула:
— Ты по-прежнему несносный, Алексей. Иронизируешь тогда, когда положено грустить.
И тут его осенило. На кой ляд ему искать какую-то «щелку» там, на турецких берегах? Штырь прав — мужик с женщиной вызывает гораздо меньше подозрений, чем угрюмый или даже развеселый шатун. Тем более, что в одиночку в Анталию летают на отдых крайне редко — с друзьями, с подругами, в тургруппах.
— Вот собираюсь отдохнуть, — мимоходом сообщил Алексей Татьяне. Это была близкая ей тема и она охотно откликнулась:
— Куда, если не секрет?
— Все птицы летят на юг, все русские устремились в Анталию. У меня есть редакционное задание — написать материал — так что приятное с полезным…
— Завидую твоей жене, — вздохнула Татьяна. — Этой, как её — Мае или Рае.
— Тае, — поправил Алексей. — Но я лечу один.
— Чего вдруг? — оживилась Татьяна.
— Ей противопоказано солнце, — сообщил Алексей. — побудет с родителями.
— Так она ещё и болезненная, бедняжка? — участливо осведомилась Татьяна.
«Какой стервочкой ты была, такой и осталась», — усмехнулся в душе Алексей.
— А я вот мечтаю побывать в Анталии, — грустно произнесла Татьяна. — Все мои подруги уже там отдыхали, щебечут про тамошние быт и нравы, а я молчу, как сиротинка.
Алексей решил, что его бывшая жена вполне созрела для его делового предложения:
— Присоединяйся ко мне, отдохнем вместе.
Татьяна умолкла, и Алексей готов был побиться об заклад, что в её хорошенькой головке сейчас прокручиваются варианты, как в миникомпьютере.
— Не по карману, — вздохнула Татьяна. — У супруга временные финансовые трудности.
— Таня, — сказал Алексей. — Я же приглашаю тебя. Ты по-прежнему все такая же хорошенькая?
— Я постараюсь, чтобы тебе не было… неудобно со мной показаться на людях.
Она приняла его предложение без особых колебаний. Правда, для успокоения собственной совести изрекла:
— Мы ведь не чужие, правда, Алексей?
— Еще какая правда! — согласился Алексей и вспомнил некстати, с каким остервенением выбрасывал двуспальную кровать на помойку.
— Я тебе так благодарна, Алеша! — заворковала Татьяна, придав голосу самые интимные оттенки. — Но…
— Конечно, никто не должен ничего знать, — понял её Алексей.
— Не стоит разрушать то, что есть, и склеивать разбитые горшки, — глубокомысленно изрекла Татьяна. — Для мужа я уеду к своей сестре на Украину. Сколько я там пробуду?
— Дней восемь-десять.
— Я почти счастлива, — заявила Татьяна.
— У тебя сохранилось свидетельство о браке? — спросил Алексей.
