Ольга Некрасова - Свои продают дороже

— Спасибо, теперь я понял все, — вздохнул Дмитрий. — Действительно, эти разговоры начала мать, и совсем недавно. Отец очень переживал, ревновал меня к Владимиру Ивановичу. А я Владимира Ивановича почти не помню: сначала я был маленький, потом он служил за границей, а когда вернулся, у меня уже был другой отец…

Дмитрий встал с папкой в руках. Татьяна лихорадочно вспоминала, с какими словами отдала ему папку: «возьмите» или «посмотрите»?.. Точно — «возьмите»! Показала благородство: я, мол, вам доверяю. А отдавать нельзя!

Там же записка, что Змей не считает его родным сыном или, во всяком случае, сомневается. Сейчас у Дмитрия тоже благородство взыграло, а вернется домой — мать уничтожит записку и заставит его судиться из-за наследства!

Дмитрий заметил Татьянин взгляд, слепо упершийся в папку, положил ее на стол и молча вышел.

Конечно, Татьяна проводила его семейство, и Дмитрий опять поцеловал ей руку. Закрыв за ними дверь, она подумала, что он точно не сын Змея: ни по внешности, ни по характеру.

Гости между тем расходились. Как это водится, засобирались все сразу, а Татьяне нужно было уединиться с каждым, чтобы всем назвать разную стоимость дачи.

Игоря она отсекла сразу: многозначительно шепнула:

«Останься!» — и змееплемяш развалился в кресле, воображая, наверное, невесть что.

Сохадзе перехватила у двери туалета, затащила на кухню «посоветоваться» и между прочим выложила контрольные цифры', дача пятьсот пятьдесят тысяч долларов, задаток — сто пятьдесят. Издатель-бабник сучил ногами и слушал невнимательно. «Обидевшись», Татьяна отпустила его: мол, позвоню завтра, а сейчас ты пьяный и все равно ничего путного не посоветуешь. Сохадзе пулей кинулся в туалет.

Барсукова застала в кабинете — подвыпивший главврач вызывал себе санитарную машину. Он сам спросил, сколько все-таки дают за дачу, и Татьяна выложила:. шестьсот, задаток — двести.

Дача стремительно росла в цене. Для Игоря пришлось сбавить сумму, чтобы тот не помер от зависти. Оставалось выпроводить змееплемянника, но Игорь вполне резонно считал, что раз Татьяна его задержала, то хочет сказать или дать что-нибудь особенное. Как всегда, он стал жаловаться на бедность и на Наташку; за обычной Балладой о Любящем Отце и Гулящей Дочери последовали арабские сказки: якобы во время войны в Персидском заливе Игорь, будучи инструктором, само собой, у арабов, сбил американский «Фантом». Поняв, что просто так от него не отделаться, Татьяна отдала змееплемяннику одну из долговых расписок, и тот резво удалился, пока она не передумала.

А Татьяна, включив компьютер, записала свои контрольные цифры: какую сумму назвала Вике, какую Гальке и всем остальным.

Вошел заспанный Сашка. Татьяна выскочила из файла и запустила компьютерный пасьянс.

— Где ключи от «мерса»? — выдыхая ароматы абрикосовой, спросил ее неугомонный брат. — Дачу поеду стеречь.

— Спи уж! — Татьяна была уверена, что рэкетиры, узнав, что дача продается, не станут ее поджигать.

Сейчас — сей час — Есаул думает, что у нее нет ни гроша. До суда с банковских счетов Змея нельзя снять ни копейки, а "суд — через четыре месяца и двадцать дней.

О других деньгах, после получения которых пришлось отходить по проселку на чужой машине, рэкетир не знает.

Через час-два наводчик сообщит ему об авансе за дачу, и завтра же Есаул позвонит Татьяне, почуяв живые деньги.

Он любит щегольнуть осведомленностью и обязательно проговорится: мне, мол, известно, что вы продаете дачу за столько-то долларов. И выдаст своего наводчика.

Завтра все станет ясно.

И вдруг Татьяна поняла: зачем рэкетирам вымогать деньги, если они считают, что можно прийти и отнять?!

Наводчик, кто бы он ни был, расскажет Есаулу, что капитан приедет смотреть дачу завтра утром, часов примерно до одиннадцати (потому что в двенадцать у него самолет), и сразу же передаст задаток. Суммы Татьяна всем называла солидные — от семидесяти пяти до двухсот тысяч долларов. Есаул обязательно клюнет.

— Едем! — скомандовала она Сашке, который уже примеривался лечь на диван. — И скажи отцу, чтоб собирался. По дороге я все объясню.

СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО

Первая ночь в засаде была не из приятных и тянулась чертовски медленно.

Татьяна гнала «Мерседес», наполовину опустив стекла, чтобы ее семейство протрезвело на морозце, и рассказывала все с самого начала, с того момента, как рэкетиры впервые появились на даче и Змей прострелил верзиле руку.

Отец, не успевший в их маленьком городке вкусить прелестей криминальной революции, ужасался и задавал неудобные вопросы: «Почему они привязались именно к Владимиру Ивановичу?», «Почему ты не сообщила в милицию?» За Татьяну огрызался Сашка, который много знал, а еще больше догадывался о делах сестры: «Пап, ну откуда она знает почему? Это у них надо спрашивать!», «В милицию еще Владимир Иванович сообщил и отдал им пистолет с отпечатками пальцев, а фиг ли толку?! Два месяца прошло, и что, нашли кого-нибудь?»

Сашка был горячим сторонником того, чтобы, не вмешивая милицию, разобраться с бандюгами домашними средствами. «Домашние средства» он предлагал такие, что отец хохотал, считая, что Сашка упражняется в черном юморе, а Татьяна ужасалась. Отец еще не успел понять, что после Чечни его добрый сынок превратился в безжалостного пса войны.

Приехав на дачу, Татьяна обнюхала Сашку. Запах перегара был сносный для полуночи — в этот час и от ментов едва ли пахло слабее.

— Отгони машину к милиции, — приказала она не допускающим возражений тоном. — Покажешь им свое удостоверение, объяснишь, что с утра мы ждем «гостей»…

Ей казалось, что если брат сам договорится с милиционерами, то оставит свои фантазии насчет «домашних средств».

Сашка с неохотой, но согласился. Для облегчения переговоров Татьяна дала ему литровую бутылку «Юрия Долгорукого» из дачного запаса, и брат уехал, а она с отцом стала затаскивать на чердак матрацы с кроватей.

Если рэкетиры захотят перехватить капитана с деньгами, то самое для них верное — подкараулить его на даче. Не станут же они устраивать погоню на дороге. Нет, скорее всего приедут затемно, влезут в окно и сядут дожидаться капитана. Тут их и возьмет милиция. Одного только взлома будет, наверно, достаточно, чтобы упечь рэкетиров за решетку, а ведь есть еще пистолет с отпечатками пальцев верзилы…

Вернулся Сашка и с анекдотической солдатской смекалкой сначала расчистил от снега дорожку, где остались их следы, а потом прошелся с переключенным на выдув пылесосом, наметая с обочин свежий снег. Пылесос он подключал к фонарям вдоль дорожки, сделав для этой цели «жулик» из разбитой лампочки.

Отопление не включали, чтобы дом выглядел пустым.

Расположились на чердаке, усевшись на матрацы вокруг кофеварки, и весь остаток ночи пили то кофе, то пустой кипяток и тряслись от холода. Отец поругивал Татьяну за бесхозяйственность: надо было хотя бы сухих листьев нагрести на чердак, а так доски пригнаны плохо, тепло из дома улетает. В ничтожном свете красного глазка кофеварки Сашка почти на ощупь протирал замки ружей автомобильным антифризом и приговаривал, что это, конечно, варварство, но что поделаешь, если смазка на ружьях летняя и, когда дойдет до дела, может замерзнуть. Сашкино «когда дойдет до дела» Татьяне ужасно не нравилось. Брату ничего не стоило пальнуть без необходимости, кого-нибудь ранить, и тогда его затаскают по судам.

В конце концов она при поддержке отца отняла у него патроны — набралась целая наволочка от подушки, потому что ружей было много.

Под утро все разнервничались. Отец уселся у круглого оконца, выходившего на дорожку. Там через два на третий светили дежурные фонари, и он хоть что-то видел.

Сашка с другого конца чердака смотрел на Змеево стрельбище, где не было видно ни зги, только иногда мелькали фары на далеком шоссе. А Татьяна, оставшаяся не у дел, бегала от брата к отцу и нервничала сильнее всех. Когда она в сотый раз спросила, договорился ли Сашка с милиционерами, тот понял, что простым «договорился» от сестрицы не отделаешься, и в доказательство стал звонить в милицию по сотовому. Что-то у него не получалось.

— Ты когда перезаряжала аккумулятор? — изменившимся голосом спросил Сашка.

Аккумулятор перезаряжал еще Змей, но после его смерти Татьяна почти не пользовалась этим телефоном, а сегодня перед выездом из дома проверила — все в порядке, кнопочки светились.

— Дай сюда, ты не умеешь. — Она отобрала у Сашки трубку.

Кнопочки по-прежнему светились, в трубке тилиликало, но, помимо этих игрушечных звуков, ничего не было слышно. Татьяна попыталась дозвониться не в местный отдел, а по «02», потом на сотовый Сохадзе, рассудив, что между двумя сотовыми связь, может быть, лучше, — все без толку.