Сергей Коротков - Истребитель
Никита специально проговорился обезумевшим от радости женщинам, что улетит. Те, падая и скользя, понеслись по грязи к тракту. Оглядываясь и не веря своим глазам и ушам.
И передали всё! Укутанных в одеяла и куртки, поимых кофе с галетами, их расспрашивали, слушали, с ними советовались и прислушивались. И не пропустили мимо слово «улетит»!
– Карту. Живо! – крикнул подполковник Васёв, а сам схватил рацию. – Готовность три. Всем готовность номер три. Занять исходные позиции, взять на прицел, но ни шагу вперёд! Всем…
– Лётчиков вертушек ко мне на связь. Быстро. Капитану…
Посыпались команды, приказы, отряд на дороге мобильно рассредоточивался по кювету, настраивали и без того готовое к стрельбе оружие. Чертыхались и пялили взгляды от окуляров и прицелов в сумрак вечера.
Никита торопился. Бросил дымовые шашки, «Черёмухи» и пару «Гвоздик». Сам в спецназовском противогазе и прочих спецатрибутах на голове и теле оставил двенадцатимиллиметровую пушку, схватил за рукав Мегафарова и помчался с ним вглубь леса.
Метрах в двухстах оглянулся. Опушку заволокло чёрно-жёлтым дымом, где-то на высоте прошелестел лопастями вертолёт, а в мегафон на асфальтовом шоссе гаркнули чётким зычным голосом:
– Топорков Никита! Я обращаюсь к тебе…
Дальше он не разобрал, уткнул наушники обратно под шлем и толкнул в спину вспотевшего «генерала»:
– Беги, чучело!
До вероятной свободы оставалось каких-то полчаса.
Весь отряд «антитеррористов» зашевелился после того, как снайперы и операторы ФСОТа доложили об отсутствии на опушке леса Топоркова и заложника.
Мегафон отлетел на сиденье УАЗа, а в рацию полетел новый приказ:
– Всем. Всем. Готовность номер два. Готовность два. Приготовиться к пункту «Частокол». Как слышите, доложить.
Темнело. До полных сумерек оставалось с четверть часа. Не больше.
– Пункт «Частокол». Всем. Пункт «Частокол». Готовность номер два. Вперёд, ребята. Докладывайте обстановку.
Цепь бойцов ОМОНа, ФСОТа, СОБРа и ППС двинулась по грязи к лесу. Никто не считал идею сумасбродной, хотя темень шла им не в угоду.
По приказу Васёва группа РУОПовцев стремительно, насколько позволяла каша на поле, ринулась в обход с востока. «Урал» и ЗИЛ-131 с оперативниками угро устремились к западной части массива.
На той же стороне, в семи километрах от тракта, к лесу цепью с интервалом в тридцать метров зашагали солдаты и офицеры военных частей мотострелков, танкистов и курсантов ШВВИКУ.
С командой в мозгах: НАЙТИ и ВЗЯТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!!
Никита действовал хитро, скоро, продуманно.
Мегафарова сковал наручниками, связал ему ноги, залепил рот, сунул в кулак Ф-1 без чеки и одел на голову шапочку, какую носит ОМОН. Вежливо с долей иронии попрощался с толстяком.
Уложил в корни ёлочки, вылезшие наружу из-под земли. Сам схватил велосипед, до этого момента замаскированный здесь же, и во всю мощь покатил по лесу на юг. Облачённый в маскхалат, маску и с рюкзаком на спине.
Предполагая, что террорист прямым ходом будет рвать вглубь массива, чтобы выбраться из окружения или улететь на чём-то немыслимом, прибывшие бойцы «Вымпела» и «Урагана» беззвучно и скрытно высадились в чащу с вертушек на спецтросах.
Профессионально меняя позиции, качая и выполняя замысловатые зигзаги, шерстя лес инфракрасными «очками» и приборами НВ, спецы в маскхалатах растворились в окрестности.
Десантировались они примерно в середине массива. В двухстах метрах от Мегафарова, притихшего возле корней, и в трёхстах от Топоркова, крутящего педали спортивного велосипеда.
За шесть минут до начала операции «Частокол» и дружного, хотя заметно боязливого выдвижения солдат в лес, Никита остановился, бросил свой транспорт в низинке с сырым мхом и, споткнувшись о ветку на земле, побежал дальше.
Место он выбрал, стервец, удачно! Ещё вчера, бродя с лопаткой в лесу.
На Старо-Червишевском тракте раздалась команда по мегафону: «Вперёд, марш!» Включились прожектора, стараясь освещать саму дорогу с силуэтами грузового транспорта и БТРы, а также опушку смешанного леса.
Никита молниеносно кинулся к полуразложившемуся трупу коровы месячной давности, натянул маску, уже в который раз, на нос, глаза и рот, предусмотрительно закупоренные тампонами, поправил мини-баллончик с кислородом и раздвинул покров дёрна возле трупа животного.
В почти сгустившихся потёмках жуков-могильщиков, червей и гнилой плоти коровы уже не было видно, поэтому сработал Топорков быстро, точно и без смущений.
Точно до прихода солдат!
Сон в руку. Не зря ему виделись мрачные сцены по ночам с погибшими друзьями, фашистами и ямой-убежищем!
В готовую со вчера могилку парень залёг без удовольствия. Присыпал дёрном, хвоей и листьями ноги, тело, левую руку. Зажал в правом кулаке почему-то неизменный, уже несовременный «Стечкин», заёрзал, заходил ходуном.
Сморщился и затих, отчётливо различая хруст веток и сосновых иголок под подошвами кирзачей, бряканье автоматов, да редкие отзывы офицеров.
Рядовые Кошкарёв и Колымник не знали, что завтра их посадят на гауптвахту за такую оплошность. Непростительную ошибку!
Как и было приказано лейтенантом, они шагали вглубь чащи, сохраняя между собой двадцать метров и освещая фонариками местность на каких-то тридцать-сорок.
Друг друга видели отлично, да и ночь ещё не опустилась на Землю полностью. Под боком шли друзья и товарищи, автоматы были взведены, стрелками слыли в воинской части хорошими, и били по полигонным мишеням неплохо…
– Фу, дерьмо! – сморщился рядовой Кошкарёв, ощутив носом невыносимый отвратительный запах.
– Тьфу, воняет-то как! – то же самое почувствовал Колымник, ища тусклым лучом источник вони.
– Вы там обосрались, что ли?! – отозвался идущий левее сержант Федченко, но, вспомнив про наказ лейтенанта, замолчал и втянул голову в плечи.
Свет фонариков обоих солдат нащупал тушу мёртвой зловонной коровы, дёрнулись мутные лучи в стороны.
Опять к поганому трупу животного. Скрестились. Пробежались кругом, в радиусе десяти метров. Скорее так, шальными движениями, неумышленно.
Устремились дальше, вперёд.
Оба солдата зажали плечами носы – может, поэтому так хаотично мелькнули их фонари!
Через минуту Никита выбрался из укрытия. Отряхнулся. Сунул пистолет за пояс, аккуратно подпрыгнул. Не бренчит! Хорошо!
И короткими перебежками засеменил к опушке, где пригибаясь, а где по-пластунски. Валюта в непромокаемом мини-рюкзаке тряслась за спиной.
Прожекторы медленно (их рулевые считали вообще затею бессмысленной, так как товарищи уже прошли сквозь опушку спокойно) двигались на станинах «Уралов». Двигались и ярко-ослепительные широкие лучи. Тихо, очень тихо начался мелкий дождик. И, судя по всему, зарядил надолго.
Никита почти без волнения и тревоги выкарабкался из кювета на тракт, выждал ещё чего-то, шельма, а затем переметнулся в четыре прыжка на ту сторону.
А подумал он в этот момент и вспомнил многое!
Как просто, как интересно! Как здорово всё-таки получилось! Госпожа Удача! Значит, бережёт Бог! Бережёного бережёт! Молодец, Бог!.. Распоясался что-то! А вдруг?! Ну нет, вдруг – только пук!
Никита, выйдя из оцепенения, улыбнулся и, убедившись, что всё о'кей, на четвереньках пополз в кусты.
Прочавкал по болотной жиже и камышам, перелез, переполз змеёй гнилую корягу и выбрался на сухое место.
Сел на корточки, бросил последний многозначительный взгляд на полоску шоссе с темнеющим там и сям транспортом, гуляющие по серому небу и чёрным деревьям лучи прожекторов, на северо-запад, где должен засыпать родной город с любимой Татьяной, вздохнул, и уже смело, почти не пригибаясь, побрёл в осинник, надеясь, что ночной дождь смоет его следы и запах от возможного собачьего преследования.
Во тьму, в ночь, в угрюмый мрачный лес, навстречу НЕИЗВЕСТНОСТИ и СУДЬБЕ.
Эпилог
ЧЕЧНЯ. Район боевых действий. 26 августа 1996 г.
Бронетранспортёр с тремя «гасаевцами» на борту не спеша проплыл мимо полусгоревшего моста через горный ручей, с берега которого за боевиками наблюдали из замаскированного НП два бородатых смуглых человека. «Двойка» спецагентов из НФИ – Народного Фронта Ислама пристально изучала в окуляры «Феникса-21» проезжавшую боевую транспортную единицу. Искусно подобранный камуфляж, рельеф местности и естественная природная маскировка скрывали их от посторонних глаз не только человеческих, но и голодного пса, бродившего вдоль противоположного берега ручья.
Но не от оптического взгляда Истребителя и страхующей его Черёмухи.
– Фил! Два, ноль-ноль, двенадцать, тридцать один, – раздался в динамике Черёмухи и Филина голос Истребителя.
– Понял тебя. Беру.
– Ира, держи мне зад!
– Есть, Як-3, поняла!
– Готовность номер один. Так, кажется!?
Истребитель приник к мощному прицелу «ИЖ-117 м» и повёл стволом, обмотанным чёрно-зелёной тряпичной лентой.