Виктор Галданов - Банка для пауков
— Это не я, это Сандро… — устало пробормотал Моисей Лазаревич.
— А, и его хочешь с собой прихватить? Одному скучно? — Гия вынул из кармана мобильный телефон и одним пальцем набрал номер. — Игорек, — сказал он, — Как там люди Мошэ поживают? Да? Перегрелись, теперь охлаждаются? Слышишь, Моше говорит, что ему будет одиноко без Сандро… Ты понял. Да? Только ты Сандро скажи: пускай не обижается на старика Гию…
17 апреля. Мотель «Солнечный» 12:33
Когда зазвонил телефон, Булгахтер переглянулся с Эсмирой и подозрительно посмотрел на трубку. Та звонила так неистово, словно внутри нее сидел чертик, рвавшийся на волю.
Наконец Рантик осторожно взял трубку и, раскрыв ее, поднес к уху.
— Привет, дружбан! — хриплый, звонкий и веселый голос Тиграна Мурадяна заполнил ухо. — Че трубку не берешь? Пьянствуешь с утра или трахаешься? Как поживает подруга суровых будней — ее еще климакс не хватил? Ну, целуй ее за меня. Сам знаешь, в какое место… Ну разумеется, в лобик! Если она его, разумеется, побрила. А-ха-ха!
— Как твои дела, Мурадик? — ласково спросил Булгахтер, старательно нагоняя на себя веселое настроение, а в голос нагнетая теплоту и приветливость.
— А я тащусь, словно клоп по пачке дусту! — балагурил Мурадик. — И не понимаю я вас, тех, кто на воле. Что это вам там, блин, не живется? И мочите друг друга, мочите, жрете друг дружку поедом! Ну ладно бы за дело — нет же, за баб, за какие-то там тряпки бэушные! Клянусь, слушай, тюрьма в этом отношении гораздо более спокойное место. Тут мочат только в редких случаях. Кого надо — того и замочат, а кого не надо — те живут себе спокойно. Слушай, я вот о чем, тут я послал к тебе одного человечка, он скоро должен будет к тебе подойти. Ты его встреть, чайком напои, маляву прочитай. В каком ты номере? В сто шестнадцатом? А на каком этаже? На первом, значит? А Эсмирка там будет? Как зачем? А затем, что у него есть одно соображение по дамской части. Короче, у него в Бейруте брат живет. Почти что родной. И у него там кабаре организуется. Будет обслуживать тамошних армян, ну, и с прицелом на эмираты. Короче, контингент нужен. Птичек примерно 15–20. За каждую платит по 5 штук зеленью… Что значит — много? В нормальный гарем к какому-нибудь средне-забулдыжному шейху нашу среднюю Марфушеньку-душеньку можно и за сотку косарей продать. Это здесь она на фиг никому не нужна, а на Востоке знаешь как ценят загадочную русскую душу?..
В дверь номера постучали, Эсмира пошла открывать. Рантик продолжал говорить, и вдруг с удивлением заметил, что супруга задом пятится из прихожей, а в комнату следом за ней входит Тигран Мурадян собственной персоной, держа трубку возле уха. По пятам за ним вошли двое плотных спортивного вида брюнетов с одинаково скошенными, переломанными в боях носами. Это были братья Арутюн и Саркис Аракеляны, одни из лучших боевиков бригады, державшей основные торговые центры города.
— А! Разыграл, разыграл! — расхохотался Тигран, указывая на изумленное лицо своего бухгалтера.
Братья Аракелян молчаливыми атлантами подперли дверь и стены, а Мурадик расцеловался с Рантиком и его женой и присел в кресло. Он рассказал, что его выпустили в отпуск на десять дней за хорошее поведение. Лицо его было бледным, но его невысокое плотное тело было столь же сильно, как и прежде. И его темные глаза имели тот же взгляд, глубоко прячущий его истинные мысли.
— И как же это вы, ребята, допустили, что братва друг друга перестреляла, переложила, перевзрывала?
— Ой, это какой-то ужас! Кошмар! — заголосила Эсмира. — Что я тут пережила, ты себе не представляешь! И каждый день, каждый день — то одного пристрелили, то другого взорвали, то на этот дом налет, то там поджог! Слушай, я Рантику говорю, давай уедем к нам в Ленинакан, там хоть считается зона военных действий, но гораздо спокойнее, чем в этом сумасшедшем городе.
— Вот! — Тигран воздел указательный палец к потолку. — Слушайся свою жену, Рантик, она у тебя мудрая женщина.
— Мурадик, что-нибудь выпьешь с дороги? — спросила Эсмира и обратилась к громилам: — Ребята, и вы тоже садитесь, что стоите, как бедные родственники? Мы же все одна семья.
— Ничего, постоят, они на работе, — прикрикнул Тигран, и Саркис, который собирался уже сесть на диван, вновь угрюмо выпрямился и облокотился о дверной косяк.
— Почему я к тебе пришел. Рантик? — задал вопрос Тигран, и сам же себе ответил. — Потому что ты — моя правая рука. В этой комнате бьется сердце моей бригады. Сердце гонит кровь венам, а финансы — кровь любой организации. Выпей кровь — и любое живое существо умрет. Поэтому все на свете так ненавидят вампиров.
Он посмотрел на Рантика долгим, внимательным и мудрым взглядом и сердце Булгахтера екнуло.
— Скажи, как по-твоему, сколько у меня на сегодняшний денег? — осведомился Тигран.
— Ты задаешь очень странные вопросы… — засмеялся Рантик. — У тебя много денег. Очень много. Хотя такие темы обсуждать в присутствии посторонних…
— Эти мальчики для меня не посторонние. Они за меня любого порвут, — уточнил Тигран. — Итак, сколько же у меня денег.
— Вай, Мурадик, как он может так вот прямо сказать? — кинулась на защиту мужа Эсмира. — Он же должен все взять, посчитать, там сальдо-бульдо…
— Слушай, я же не прошу с точностью до рубля. Ты мне скажи с точностью плюс-минус две трамвайных остановки: у моей братвы в общаке сколько сейчас бабок? Миллион баксов есть?
— Ой, ну что ты, Тигран, конечно, есть! — воскликнул Рантик, то бледнея, то краснея в зависимости от того в жар его бросало или в холод.
— А сто миллионов есть?
— Ой, нет, конечно же нет! Откуда у нас такие деньги. Их меньше, гораздо меньше…
— Так, а два миллиона есть?
— Ну конечно, но для того, чтобы сказать тебе точнее, я должен посидеть денек-другой, прикинуть балансы…
— Ну так вот, а я тебе скажу точно, сколько у меня денег есть. Эта сумма состоит из трех букв. На ХЭ начинается, на Й кончается. У меня ни х…я нету, Рантик! — И Тигран продемонстрировал размер своего локтя. — Я, конечно, очень извиняюсь перед дамой.
— Ну что ты говоришь такое! — заголосила Эсмира. — С чего тебе такое в голову пришло? Ты мне как брат, и вдруг ты мне такую вещь говоришь… — Она зарыдала.
— Может, быть, конечно, я ошибаюсь, — сокрушенно покивал Тигран. — Но я проскочил к Айзенблюму, и он мне сказал, что с возвратом ссуды ты тянешь и проценты не платишь уже с полгода. А в мэрии мне сказали, что стройку спорткомплекса ты так и не проплатил, хотя мэрия обещала нам за него по окончании строительства выплатить чуть ли не 5 миллионов баксов. Деньги, которые ты собираешь с точек, растворяются в воздухе, и мои мальчики ходят голодные. И куда же деваются эти деньги? Живешь ты не очень богато, значит, делаю я вывод, либо ты скупаешь брильянты, чтобы драпануть, либо латаешь дыры, чтобы водить меня за нос и дальше.
— Клянусь тебе, это не так! — взмолился Рантик. — С деньгами у нас все в порядке, просто я допустил их некоторое распыление, разброс инвестиций в разные долгосрочные проекты, но если ты требуешь, я их немедленно начну собирать…
— Но долго меня водить за нос тебе никогда не удавалось… — продолжал Тигран, словно не слыша его, — и тогда ты решил устроить большую мясорубку, чтобы замести следы и перетасовать всю колоду. Разумеется после такой драки все пострадают. И тогда в Ростове появляется мужик, который договаривается с местной братвой об ограблении грузовика с наркотой. Так в деле появляется вот эта фотография очень нехорошего человека, а к тому же еще и азербайджанца, Мирза-ага. Вот эта фотография. — Он вынул из кармана ксерокопию фотокаротчки. — Здесь даже пояснение есть: слово «получатель». Но Бурый оказался более предусмотрительным парнем. Он дотумкал сфотографировать своего щедрого заказчика скрытой камерой. И так на свет Божий появилась еще одна фотокарточка. Вот она. И еще одна. И еще. — И Тигран Мурадян выложил на стол словно козыри серию фотографий, на которых в человеке в очках легко можно было узнать Гранта Меновазяна. — Они обошлись нам в очень большую сумму. Примерно в полтора раза дороже, чем ты заплатил за нападение на машину. И еще пришлось приплатить за экспертизу вот этой фотки, над которой поработали лучшие графологи МУРа. — И Рантик показал фотографию Мирзы с подписью. — Эти светилы установили, что написал ее человек явно не русский, поскольку безграмотный русский, конечно, мог бы сделать в одном слове три ошибки, но забыть поставить в конце этого слова мягкий знак мог только человек, который подобные слова со смягчением на конце произносит без смягчения. Словом, как говорится в старом анекдоте, «Дэти, запомнитэ, слова «вилька» и «бутилька» пишутсья бьез мягкому знаку, а «сол» и «фасол» с мьягкому». — Тигран довольный каламбуром, оглядел присутствующих, но никто его шутке не улыбнулся. Может быть, потому, что в руке его неожиданно появился пистолет, большой вороненый ствол немецкого производства, фирмы «Вальтер», оружие гестапо еще военных времен, любимая игрушка Тиграна. И он стал задумчиво накручивать на ствол глушитель.
