Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин
– Жень, а если б ты согласился, смог бы заказ выполнить?
Гравич только снисходительно ухмыльнулся:
– Да без проблем. Сегодня бы поменялся дежурством с Васюковым и вышел на сутки. А уж ночью добраться в дежурке до дубликатов сейфового и кабинетного ключей – вообще запросто. Поставил бы потом левую печать на коробку с запасными, кто их когда сравнивал?
– Ну да, ну да, – задумчиво пробормотал Василий. – Засветка могла обнаружиться лишь в лаборатории, пока то-се, в ту коробку уже не раз бы слазили, так что подмену печати хрен бы выявили… Ну что, господин майор милиции, готовы сыграть по чужим правилам? Рискнете?
Щербатов щелкнул пальцами, встал и, обойдя стол, сел рядом с Гравичем, легонько шлепнул его по руке.
– Соглашайся, Миша. Соглашайся и делай именно так, как сейчас рассказал. Только на дежурство меняйся на завтра.
Потом, увидев обалделый взгляд подчиненного, добавил:
– Последствий не бойся. Во-первых, пленки, как ты знаешь, давно проявлены и распечатаны, только злодеи об этом не знают. Во-вторых, чтобы не подставиться, прямо сейчас пиши рапорт на проведение оперативной комбинации, я утвержу, так что к тебе никаких претензий не будет. И вот еще что…
Когда Гравич ушел, Щербатов сделал два звонка.
– Гена, есть повод завтра выпить. – После этой условной фразы Остохин уже в семь часов ждал его на явочной квартире.
– Дежурный? Это Щербатов. Я ключ от сейфа забыл, забегу за дубликатом? Да, под расписку, само собой. Нет, сегодня точно не верну, только послезавтра. Ну спасибо, выручил.
* * *
Прием «подсадная утка» в детективах – классика жанра. Бравые милиционеры бесшумными тенями крадутся за героем, на которого просто обязаны напасть плохие парни. И стоит злодеями проявить свою гнусную сущность, как их вяжут по рукам и ногам, после чего судьям остается лишь озвучить суровый, но справедливый приговор.
Так всегда бывает в кино и в книгах, но так редко получается в жизни.
Два года назад Василий согласился сыграть роль «приманки» в далекой Америке. В каблук ему тогда засунули безотказную забугорную технику, страховали опера из ФБР, с поддержкой спецназа. В результате главный преступник ушел, но лишь после того, как пропустили Щербатова через такие пытки, что до сих пор снятся в кошмарных снах, когда просыпаешься от собственного крика и в поту.
Неделя больницы не помогла до конца излечится от всех ран телесных, что уж говорить о душевных.
И вот опять.
Проще лишь в одном – противник должен проявиться до утра. Ему просто некуда деваться – завтра, по его мнению, пленки уйдут на проявку на Петровку, где их уже хрен достанешь. А час назад Гравич позвонил его предшественнику и сообщил, что дубликатов ключей в дежурке нет. Теперь достать их можно только у самого Щербатова.
Решатся ли парни действовать?
Наверняка. По крайней мере выставленной районными гэбэшниками наружки, которая работала по нему весь последний месяц, сейчас за окном не видно.
За это время Василий даже привык видеть около себя либо невзрачную машину, либо молодого, неброско одетого парня, неспешно шагающего по каким-то своим делам, так что сейчас ощущал себя едва ли не в вакууме.
Он подошел к окну. Да, вон там, у помойки или на въезде во двор обычно парковались такие машины. Чтобы и в глаза не бросаться, и выход клиента не прозевать. Сейчас – пусто. А люди Остохина где? Хрен их знает, остается надеяться, что на боевом посту и бдят неусыпно.
Телефонный звонок.
– Вася, срочно на службу. Гравича убили!
Голос Галганова, никаких сомнений. Черт, доигрались, твою мать!
Мгновенно оделся, оружие… да плевать, не до него! Бегом к машине!
Глава 46
Темнота. Сидим на стуле? Наверное, но на стуле, намертво прикрепленном к полу. Прочный, вообще не реагирует на попытки его качнуть.
Боль. Боль в затылке, боль в заведенных назад руках.
И абсолютная темнота. Поднять руки? Хрен. Они связаны, и привязаны к чему-то сзади. Ноги? Тоже связаны и тоже привязаны. Рот залеплен скотчем. Вот это влип.
Звук шагов. Сквозь какую-то щель вначале пробивается свет. Потом открывается дверь. В светлом проеме чернеет мужской силуэт.
– Не заскучал?
Вопрос риторический, мужик знает, что ответить жертва не может.
Жертва? Конечно. После таких бесед свидетелей не оставляют. Страшно.
Щелчок выключателя. Загорается пяток ламп. Это только те, что видно. Сзади, наверняка, есть еще.
Можно рассмотреть собеседника.
Бритый налысо, квадратный. На пальцах наколка «СЛОН». Встречались раньше? Нет, кажется – нет.
Лицо не прячет, значит, точно конец.
– Шеф, клиент готов к разговору! – браток кричит в сторону полузакрытой двери.
Снова шаги. Вновь открывается дверь. Да, они в подвале. По ступеням спускается еще один участник беседы. Стройный брюнет в длинном кашемировом светло-сером пальто. Он что же, прямо так пытать будет? Не боится дорогой прикид кровушкой замарать? Гнида!
Вскипела злость. Злость и ярость, которые хоть как-то уравновесили животный страх. Появилась возможность думать.
Брюнет не спеша подошел, легонько похлопал ладонью по щеке.
– Боитесь? Напрасно, дорогой Василий Петрович. У меня к вам, собственно, всего один вопрос – где в данный момент лежат ключи от вашего кабинета и служебного сейфа. И, пожалуйста, не спешите напрягаться, что-то выдумывать. Не надо. На дворе конец второго тысячелетия, так что все что нужно вы расскажете мне без утайки. Один маленький, почти безболезненный укольчик, и все.
Он отошел куда-то к стенке и вернулся со шприцом, в котором бултыхалась коричневая маслянистая жидкость.
– Понимаете, этому препарату невозможно сопротивляться. – Он снял с иглы колпачок и выдавил воздух. – Но все надо делать по науке. А наука требует, чтобы вы осознали вопрос до начала процедуры. Поэтому я еще раз спрашиваю, где в данный момент находится ключ от вашего сейфа? Где в данный момент находится ключ от вашего сейфа?
Браток отрезал рукава и куртки и рубашки, обнажил плечо.
– Где в данный момент находится… – шприц вонзился в руку.
В глазах помутилось, лишь краем уходящего сознания Щербатов отметил, как в подвал ворвались какие-то люди. Успели?
Очнулся в том же подвале. Лежа на полу… нет, все-таки не совсем. На носилках. Рядом сидят двое в белых халатах, один держит ватку с нашатырем. Рядом с ними Остохин. Какие-то люди ходят по подвалу, что-то рассматривают. Обыск?
– Пациент пришел в себя, – сказал один из врачей. – Я же говорил, что препарат не подействовал, его только начали вводить.
И уже к Щербатову:
– Как вы себя чувствуете?
– Главное, что чувствую, это уже неплохо. Вселяет надежду.
– Вот и отлично! Нет-нет, не вставайте, – он на корню пресек попытку пациента подняться. – Вот сейчас отнесем вас в нашу машину, снимем кардиограмму, померяем давление и только после этого решим, можно ли вам хотя бы садиться.
– Подождите!
Василий хотел скомандовать. Куда там. То, что получилось, прозвучало как жалкая мольба. Плевать, главное, чтобы не трогали.
Почему?
Мысли путались, ускользали. Но ведь была одна, важная, мелькнула. И ушла. О чем? Не эта, не
