Инна Тронина - Отторжение
— Вот потому и остановил выбор на вашей фирме. Очень надеюсь, что всё у нас получится, — с чувством сказал налоговик.
— Божок — специалист по незаконным проникновениям на объекты. — Озирский встрепал его чёлку. — Если всё пройдёт, как надо, переведёте деньги. Аванс уже поступил.
— Только, пожалуйста, потише! — попросил Симонов. — У меня ведь тоже начальство есть.
— Всё будет шито-крыто. — Андрей поскрипел своей элегантной щетиной. — Давайте ребятам номер телефона, и можете быть спокойны. Как только вопрос прояснится, Роман вам сообщит.
— Ни пуха, ни пера! — Симонов пожал нам руки. — Спасибо за угощение. Всю ночь не сплю — жду. Запоминайте.
Он показал нам с Божком свою визитку. Один из номеров был выделен маркером.
— Насчёт кода и плана дома вам всё объяснит Андрей Георгиевич. А мне, извините, пора ехать. Приятно было познакомиться.
* * *Ну, вот и всё. Мы едем с Пресни в Братеево. Божок непривычно затих, да и меня не тянет общаться. Конечно, лучше бы мне туда пойти. Но такому амбалу поблизости от дома и внутри него делать нечего. Сразу же все, кто меня увидит, поставят уши топориком. Я уверен, что Божок ничего не забудет. Шифр не такой уж и сложный, особенно после нескольких занятий с Прохором Гаем. Он и Оксанку готовил. Но вот — пропала, не повезло. Если уж планида плохая, тут хоть семи пядей во лбу будь — завалишься.
Божок захватил простынку — для маскировки на снегу. Я ничего в прикиде не поменял. По дороге в Братеево главное — выбраться на Каширку; а там она сама приведёт. Только до Каширки ещё добраться нужно, порулить по улицам и переулкам. То «кирпич» висит, где его раньше не было. Где дорогу чинят, асфальт кладут — это зимой-то! Попадаются аварии на теплотрассах, разные ДТП*.
Никогда ещё так не жалел, что родился в Велиже, рос в Смоленске, а потому плохо знаю столицу. Хоть и освоился за последнее время, но всё равно упущенного не наверстать. Я поехал привычным путём — по Садовому кольцу, по Люсиновской и Большой Тульской. Вырулил на Варшавку а уж потом — на Каширское шоссе.
Кругом темно, падает снег. Меня замучила зевота, да и пить не нужно было. Да чего теперь! Если и здесь оплошаю, надо идти на покой. Не годен окажусь к ответственной службе. В тридцать лет нервы уже ни к чёрту. А накачанные мускулы без крепкой нервной системы — всё равно что вертолёт «Чёрная акула» без пилота. Огромный кусок металла — и больше ничего.
Надо сказать, что мне больше нравится по загородным трассам рассекать. Поэтому из Питера в Москву и обратно всегда езжу на джипе. Правда, сейчас поздний вечер, легче стало. Но скованность определённая есть. То и дело сбрасываю скорость — тут за день наледь образовалась. Особенно когда стали от центра уходить — фонарей меньше, и на душе темнее.
Каширка почти пустая, обгонять немного, а встречных можно по пальцам пересчитать. Нас тоже никто не пробовал обойти. Тем более что повалил такой густой снег, при котором только камикадзе будет лихачить.
Божок показал большим пальцем в окно:
— Во, клёво! Без проблем подойду.
— Пока нормально. Но ты гляди в оба.
Я знаю, что Божок — как зверёныш, кожей чует опасность. Но всё равно предупредил его, чтобы не забывался.
— Не бойся, замаскируюсь. — И он снова замолк.
За платформой «Москворечье» я повернул на улицу Борисовские Пруды, которая и привела нас в Братеево. Мы оказались там даже раньше, чем ожидали.
Нужный дом торчал прямо перед нами — весь тёмный. Только три окошка горели — как раз на двенадцатом этаже. Да еле-еле, от ночника, светилось окно на третьем. Я остановил «Сааб», и Божок выскочил наружу. Провалился по колено в снег, но даже внимания не обратил — принялся высчитывать окна. Ведь этаж-то совпадал, а дальше нужно было сообразить — та квартира или нет. Он рисовал пальцем в воздухе вензеля и шевелил губами. Я сверился с часами — половина двенадцатого. Надо было собаку захватить — якобы с ней гуляем. А то больно подозрительно копошимся. Одна надежда, что из-за темноты и бурана нас никто не заметит.
— Роман, не та хата, по-моему, — наконец-то пришёл к выводу Божок. — Симонов говорил, по два окна на каждую сторону должно быть. А тут на одну — три. Проверю, сколько на другую сторону выходит. Если не та квартира, зайду. Всё равно сползать туда нужно. Надо точно узнать, сто пятая это или нет.
— Те и спать могут. Видишь, все дома тихие.
Я осмотрелся и увидел, что в других корпусах, уже заселённых, мигает всё-таки больше огоньков. Но прав Божок — нельзя уезжать, не проверив нужную квартиру. Вдруг там люди уже спят? Я тоже сверился с планом — нет, светятся не те окна, что нам нужны.
— Роман, я сваливаю, — предупредил Божок.
Достав простынку, он покрылся с головой. Я не успел и слова сказать, как парень слился с метелью. А мне оставалось только курить в кулак, держа пистолет на взводе. Хотя чем я смогу помочь, если до дома метров пятьдесят?
Верующим в такие минуты легче — они хоть молиться могут. А я даже подумать о таком боюсь — больно уж Господь немилостив. Материться хочется и землю грызть. Как только вспомнишь про Оксанку, про её мать. Да ведь и земля твёрдая под снегом. «Сааб» заметает сугробами, того и гляди придётся откапываться. Я закрыл глаза и задремал — после всего, что сегодня случилось. И приснилось мне, что Божок трясёт меня за плечо. Потом оказалось, что это наяву.
— Роман! Слышишь? Там, в квартире… там…
Такого Руслана Величко я не видел ещё никогда. Он был зарёванный, испуганный. Из носа текли сопли, а губы тряслись. Неужели попался? Вроде, вырвался, но придётся уходить от погони. Надо привести пацана в порядок, узнать, что стряслось.
Я схватил гость чистого снега, умыл Божка.
— Оксанка там, — сказал он в нос. — В соседней квартире, я слышал. Там свет горит…
— Что ты сказал?! — Сон как будто продолжался.
— Там много народу, понимаешь? Вроде как пьянка гудит. А Оксанка заорала, как ненормальная. И сразу стихла, только мычала… И мужики бубнят. Я спрятался за мусоропроводом, посмотрел немного. Один вышел из той квартиры, где Оксанка…
Я чуть не выпал из «Сааба», винтом вылетел наружу. Но быстро понял, что нам лучше находиться в машине, и затащил Божка в салон.
— Говори толком, где она! Откуда знаешь? По голосу только, или видел?
— Нет, не видел, но слышал. Я сто пятую прибором проверил — пустая. Нет там никого. А рядом…
Руслана всего колотило. Я прижал его к себе, не зная, что делать. Оксанка в Москве? Но какого чёрта она не объявлялась?! Мы же рехнулись все от страха за неё. Надо какие-то меры принимать. Ведь в Турции сказали, что её какой-то богатей купил. Неужели русский? Всё может быть. А-а, Симонов обронил, что в домах «Южного двора» останавливаются иностранцы. Так что и турок мог сюда заехать.
Значит, ей не дают выйти на связь? Не может Оксанка плюнуть на дочку, на сестру с братьями. Не видела их уже два месяца без малого. И вдруг не позвонит, не приедет на Пресню… Мужики гудят? Пьянка? Выходит, купили её для целой компании? Нашу Ксюху трахают в очередь. Уж точно не по любви. А она любовь очень ценит. Даже говорила, что просто так с мужиком спать не хочет. Душа должна гореть…
— Ты не ошибся?
Я не знал, чего сам хочу — того или другого. Ведь, если Оксанка рядом, нужно вырвать её из этой компании. Но, с другой стороны, если там орёт другая девица, мы можем крупно облажаться. Да ещё и операцию Симонова сорвать.
— Я что, голос её не знаю? — обиделся Божок. — Киряют они там. Посуда звенит. — Он ковырял в носу, издали оглядывая дом.
— Давай Петру позвоним и доложим, насчёт сто пятой. А потом здесь разберёмся.
— Давай, — согласился Божок.
Точно в сто пятой нет никого? — ещё раз переспросил я.
— Чтоб мне провалиться! — поклялся Божок. — Прибор ничего не показал. Ты давай скорее. А то Оксанку там бьют, кажется…
— Сейчас всё расскажешь. Я только Симонова успокою. Или огорчу, не знаю уж.
Радио в машине пропищало полночь, заиграли гимн. Небо от снега стало совсем светлым. Мы, вместе с машиной, будто бы оказались в громадном сугробе. Скоро нас придётся с таким приборчиком искать. Уже второе декабря. Задание выполнено, можно возвращаться домой. Отсюда лучше всего поехать к Божку, на улицу Академика Варги. Но если Ксюшка действительно там, быстро мы не освободимся.
Я набрал номер. Симонов тут же снял трубку. Я сказал: «Нет».
— Благодарствую, ещё подождём! — ответил Пётр Яковлевич. — Спокойной ночи.
— И вам также. — И я выключил связь. Потом повернулся к Божку. — Говори, как было. Подробно.
Парень запихнул мокрую от растаявшего снега простынку в угол сидения.
— Роман, короче, пришёл я туда. Ещё раз номер посмотрел. Проверил, тот ли дом. Обошёл его со всех сторон. Вдруг собачники гуляют, а я не вижу? Но никого не было. И на ту сторону окна этой квартиры не выходят. Там все спокойно.
