Инна Тронина - Миллениум
Лиза окрепла духом. Она чувствовала растерянность, замешательство гостей, и пошла в наступление. Надо вывернуться сейчас, а спустя день-другой этот Артур получит отбой от своего начальства. Тогда он тем более ничего не сможет предпринять.
— Или вы приезжаете законно, имея санкцию на обыск, или не появляетесь вовсе. Официально Хеля — моя дочь. И вам придётся изрядно попыхтеть, доказывая обратное. Я никогда добровольно не отдам ребёнка той, которая один раз уже решила от него отказаться. И не пожалею никаких денег, чтобы засадить шантажистку туда, где ей следует находиться. Сразу по двум статьям — за продажу ребёнка и за вымогательство!
— Лиза, Иннокентий тебе врал! Врал от начала и до конца! — не выдержала Дарья, доселе молча стоявшая за спиной Валерии. — Да, Лера попала в поле зрения его людей, но в связи с совсем другой историей. Милену, как она ещё до рождения назвала девочку, никому продавать не собирались. Я клянусь тебе, что сама сдуру посоветовала брату и Лёшке обратиться к Лере… Нужен был ребёнок для отправки в Австралию. Приметы, переданные заказчиком, подходили именно к ней. Мы хотели попросить её выносить младенца специально для австралийцев. А оказалось, что она вот-вот родит. Иннокентий, озверев от жадности, дал указание Мерейно и компании насильно прокесарить бедняжку. Это правда, Лиза! Лера ничего не скрывает и не сочиняет, никого не шантажирует. Просто хочет вернуть ребёнка, от которого никогда не отказывалась. Пойми ты это! А после, когда поднялся шум, и вывезти ребёнка из России без риска стало невозможно, Кеша сплавил девочку тебе. Ты действительно ни в чём не виновата. Тебя обманули. Ты заботилась о ребёнке самым лучшим образом. Ты любишь девочку, тебе трудно с ней расстаться… Иннокентий искалечил Валерия Вандышева, отца Милены, потому что тот грозил разоблачением и местью за то, что совершили с его единственным ребёнком. Все доказательства, которые ему удалось собрать, уже на Петровке. Вандышев сообщил, где спрятал дискету, когда пришёл в себя. Лиза, выпрыгивай скорее из этого пламени, иначе оно сожрёт тебя. Артур обещает приложить все силы, чтобы отвести от тебя удар и найти тебе другого ребёнка, которого ты сможешь усыновить по закону. И воспитывать его, ничего не боясь. Ребята в масках могли бы ворваться к тебе хоть сейчас, но Артур решил попробовать договориться по-хорошему. Если ты не захочешь отдать ребёнка матери, тебя будут рассматривать не как жертву, а как врага…
— Хватит!
От тонкой, мечтательной, нежной Лизы не осталось и следа. Неистовая ярость вспыхнула в её чёрных глазах, а по щекам пошли пятна. Лиза скинула с головы шаль, и ветер, подхватив её, заиграл кистями. Кудрявые Лизины волосы, освободившись, упали на лоб, на щёки, на плечи. Молодая женщина досадливо отвела их левой рукой с дорогим обручальным кольцом на безымянном пальце.
— Ты как будто предлагаешь купить мне новую куклу! Какая разница — тот ребёнок или другой?! Все равно, кого воспитывать и любить! Не плачь, мол, замена всегда найдётся. Если тебе вместо Настеньки другую девочку дадут, всё равно будет? Хеля — моя дочь, моё сердце, моя единственная радость! А не игрушка, которую запросто можно кому-то отдать. Я уже не говорю о том, сколько заплатила за неё! Сколько сил и средств вложила в то, чтобы обеспечить ей достойную жизнь! А где живёт эта так называемая мать? Кеша говорил, что в грязной общаге. Её дом в Иркутске разрушен упавшим самолётом. Родителей нет, теперь вот и сожитель выгнал. На какие средства она собирается растить дочку? Проституцией она никогда не заработает столько, сколько Хеля получит у меня. Я поклялась не выходить больше замуж, посвятить этому ребёнку всю жизнь. А она? Да ей просто не прожить без «папика», который ещё неизвестно как будет относиться к малышке. Из той роскоши, в которой Хеля купается сейчас, её бросят в грязь, в смрад общаги! Нормальная мать радовалась бы, что дитя сыто и одето, а не устраивала тут сцены! Откуда Иннокентий узнал её имя? Почему ты вспомнила о ней, получив заказ от австралийцев? Значит, она имела дело с вами. Продавала ребёнка, совершала преступление… И у Кеши есть доказательства, которые он всегда предъявит следствию. Я пока не знаю всех тонкостей, но предупреждаю, что в случае дальнейших попыток давить на меня вы поплатитесь за всё! В том числе лично вы, господин майор, потому что не принимаете меры к преступнице. Делаете всё для того, чтобы её выгородить…
Лиза знала, что купленный и запуганный Лукиным полковник Петруничев именно так и повернёт дело, но Тураев пока не должен знать об этом.
— Дарьиным словам я значения не придаю. Ей любой ценой нужно выплыть, и она готова заложить даже родного брата, без которого давно подохла бы с голоду. Лучше оставьте меня в покое. И Иннокентия тоже, потому что вам с ним не справиться. Он вечен, как вечны алчность и страх. Он любого купит и запугает, а потому бояться ему некого и нечего. Валерия может родить себе ещё одну дочку. Она не знает эту, никогда не видела её. А я… Я жить не могу без Хели! И всё, разговор окончен. Уходите!
— Пойдём, Артур. — Валерия надвинула капюшон пониже на лоб, чтобы никто не видел ползущих по щекам слёз. — Я не могу больше всё это слушать. Или мы законным путём вернём дочку, или отступимся навсегда. Ты говоришь, что Вандышев отказался от дальнейшей борьбы…
— Да, отказался! — радостно подтвердила Лиза. — И тебе придётся сделать то же самое. Ради собственной безопасности и счастья девочки ты исчезнешь с моего горизонта.
И Лиза, никем не удерживаемая, повернулась, пошла по тропинке. Открыв калитку, нырнула в чёрный проём, и послышался удар тяжелой сырой двери. Дарья кусала губы, не зная, что ещё можно предпринять. А Тураев, не стесняясь чужого человека, прижал к себе Лео.
Дмитриева деликатно отошла в кусты, села верхом на перевёрнутую лодку и закурила, прикрыв от ветра ладонью огонёк зажигалки.
— Не плачь, — попросил Тураев, обнимая Лео. — Всё будет хорошо.
— Уже не будет, я знаю. Сколько раз слышала, верила, что жизнь вот-вот наладится, что надоело. Госпожа Лосс права. Я совершила преступление, а ты меня покрываешь. Я не хочу для тебя неприятностей и прошу поступить со мной по закону. Мы не можем бороться с этой женщиной, являясь в её глазах преступниками. Мы сами боимся разоблачения, а потому не имеем морального права упрекать в чём-то её. Пусть против меня возбудят уголовное дело из-за старшего сына. И я дам показания против всех, включая чету Лукиных, ничего уже не боясь. Если я буду абсолютно откровенна, то, возможно, мне удастся вернуть Милену. С помощью лжи нельзя добиться правды. Конечно, Лукин может купить пару-тройку ответственных работников, или меня просто уберут, чтобы я замолчала, и оставят Милену Лизе. Я начинаю думать, что и здесь она оказалась права. В общежитии моей девочке будет плохо. Я эгоистично желаю настоять на своём, не думая о благополучии собственного ребёнка. Мне ведь действительно негде жить.
Тураев посмотрел в ту сторону, где сидела Дарья. Опять взглянул в глаза Лео — уже как-то иначе, будто принял самое важное в своей жизни решение. Валерия заметила это и замерла, ожидая, что скажет её любимый. Единственный на всём белом свете человек, который ещё остаётся рядом с ней и прикрывает собой от шторма, от ливня, от горя.
— Свидетельство о разводе ты где хранишь? — буднично спросил Тураев. Лео удивлённо подняла брови. — В общежитии или здесь?
— С собой вожу. Сейчас оно в твоей квартире. Мы с Вандышевым после рождения ребёнка собирались пожениться. У нас в ЗАГСе уже заявление лежало, но потом пришлось его забрать. А зачем тебе это?
— Завтра утром вернёмся в Москву и подадим своё заявление.
Тураев словно и не сказал ничего особенного, а у Лео подкосились ноги — второй раз за этот вечер. Она старалась, но никак не могла увидеть сквозь слёзы лицо того, кто в самый тяжкий час пришёл ей на помощь.
— Я знаю, что такое остаться одному — преданному, сломленному. И не могу покинуть тебя сейчас. Мы ведь уже живём, как супруги, и остаётся только узаконить наши отношения. У тебя появится крыша над головой. Никто уже не посмеет упрекнуть тебя жизнью в общаге. Я сам родился там и до полугода спал в чемодане с открытой крышкой. Мама рассказывала, как меня прятали от коменданта. Потом ей выделили комнату…
Артур держал Леру за руку и чувствовал, как теплеют её пальцы.
— В первую очередь я хочу изменить твой и свой статус. Ты станешь не бездомной матерью-одиночкой, а замужней женщиной с московской пропиской. А я, даже если Петруничев отстранит меня от расследования, буду искать Милену не как сотрудник МУРа, а как её приёмный отец. Лео, поверь, сейчас иначе поступить нельзя…
— Артур, ты с ума сошёл! Ты не понимаешь, что говоришь! — шептала Валерия, обнимая Тураева и положив голову на его плечо. — Да, мы сейчас спим с тобой, но ты много с кем спал. Зачем я тебе — сирота, беднячка, да ещё с ребёнком? У тебя такие перспективы! быть. А из жалости нельзя жениться, ни в коем случае. Найдёшь невесту с положением. Тебя и родственники твои не поймут. Зачем с ними ссориться? Разве нам плохо сейчас с тобой без этой бумажки?