Владимир Колычев - Здравствуй, Мурка, и прощай!

Вор не сразу нашел, что сказать в ответ. Прищучила его Марина. Как бы не на свою голову.

– Не по закону, – через силу согласился он. – Но закон позволяет спросить с барыги, если тот кидает вора.

– Я вас не кидаю. Я честно выполняю свои обязательства. А спросить вы с меня, конечно, можете. За «общак» строгий спрос, с этим я не могу не согласиться. Но ведь я не «крыса»...

– Крысы – это те, которые у своих воруют. А ты разве своя?

– Нет, к вашему братству я отношения не имею.

– И никогда не имела? – пристально посмотрел на нее вор.

– Разве это имеет значение? Перед общаком все равны: и свои, и чужие.

– Правильные ты вещи говоришь, девочка. Очень правильные. Только денег почему-то не видать.

– Потому что их нет. И взять негде.

– Найди.

Марина промолчала. Сколько можно порожняки гонять? Нет денег, и точка.

– Не можешь найти?

Вор правильно истолковал ее молчание. Но легче от этого не стало. И не станет.

Зато можно было усложнить ситуацию. И Марина пошла ва-банк. Все равно терять-то нечего.

– Деньги можете найти вы, – сказала она. – И выкупить еще десять процентов долевого участия. Когда гостиничный комплекс будет готов, вы получите полный контроль над ним. Полный! Гостиничный бизнес очень рентабельный. Вы должны понимать это. А ночные клубы, а рестораны, а казино?..

– И тебе хватает наглости просить у нас деньги? – страшно полыхнул взглядом законник.

– Я предлагаю вам выгодный для вас вариант, не более того.

– Твои варианты вилами по воде писаны. А если твой отель превратится в долгострой?

– Если со мной ничего не случится, то не превратится.

– Шантажировать нас вздумала?

В ответ Марина промолчала. На тупого осла хоть изорись, все равно с места не сдвинется.

– Не хочешь говорить? – испепеляющим взглядом жег ее вор. – И не надо говорить. Ты уже сказала. Теперь братва говорить будет. Что скажет братва, то и будет. Скажут, что ты не жилец, живой отсюда не выйдешь.

Марина не сомневалась, что так и будет. Уж больно решительно был настроен председательствующий вор. Видно, что в большом он авторитете. Такому ничего не стоит настроить братву против нее.

Слово взял вор, сидевший от вожака по правую руку. Лет сорок ему. На суровом дубленом лице – несмываемая печать лихого босяцкого прошлого.

– Что-то ты там про «общак» говорила? – спросил он.

Тон его голоса не предвещал ничего хорошего.

– Говорила, – осторожно кивнула Марина.

Как будто чересчур резким кивком она могла стряхнуть с себя маску невозмутимости.

– А сама ты в «общак» отстегиваешь?

– А кто меня обязывал? У меня же не воровская «крыша».

– Правильно. «Крыша» у тебя ментовская. Ты ментам за «крышу» отстегиваешь.

– Может быть. Но предъявлять мне за это не нужно. Я ментам вас не сдавала. Или у вас проблемы были?

– Проблемы были. С ментами. Но не про твою честь. А в «общак» все равно нужно было отстегивать. По нашим законам ты барыга. И ты обязана делиться. Так что косяк за тобой, дорогая.

– А к столбу ты не пробовал докопаться? – не выдержала Марина, сорвалась на резкое слово. – Он тоже в «общак» не платит!

– Ты за метлой следи! – разозленный вор вскочил со своего места.

Но на Марину кидаться не стал. Хотя, похоже, был не прочь вкатить ей пощечину.

– Ша! Крученый!

С места поднялся еще один вор. Из тех, что был повернут к ней спиной.

– Ты, Крученый, на Марину не гони! – внешне спокойно, но с внутренним надрывом сказал он. – Она всегда в «общак» отстегивала!

Знакомый голос. Очень знакомый... Вор повернулся к Марине лицом... Капрон. Постарел, заматерел. Но это все тот же Капрон.

– Ну, здравствуй, Марина!

– Здравствуй, Капрон.

Она не смогла скрыть своего удивления. Да и необязательно это скрывать.

– Вот и встретились.

– Не скажу, что рада.

– И не говори...

Он снова повернулся к ворам лицом.

– Марина всегда в «общак» отстегивала, – повторил он. И добавил: – Когда была Муркой.

– Когда это было, – поморщился Крученый.

Оказывается, он знал, кем в прошлом была Марина. И главный вор тоже знал. Но это не мешает ее судить как какую-то «крысу». Хотя нет, именно это и заставило воров собрать сход. Не будь она Муркой, они бы не снизошли до этого. Марина была в замешательстве.

– Но ведь было, – веско сказал Капрон.

– Было!

С места поднялся и повернулся к ней лицом еще один вор. Анисим. Марине вдруг показалось, что это какая-то мистификация... Еще Кнут здесь появись, и она точно бы решила, что у нее галлюцинации.

– Мы с Капроном под Муркой ходили. Мы большие дела с ней делали. Все это было, – обращаясь к бродягам, проговорил Анисим. – И то, что было, забыть нельзя.

– Что было, то прошло, – покачал головой воровской пахан. – Слышал я про Мурку. Громкие слухи о ней ходили. Да, блатная кошка, да, воровскую жизнь вела, да, братва ее крепко уважала. Но ведь скурвилась Мурка.

– Не скурвилась, – мотнул головой Капрон. – Лажа это. Мы с Кнутом разобраться должны были. Не разобрались. Сразу на понятия поставили. А Мурка не сдавала нас ментам. Не знала она, что менту стелила. Мусора ее развели. Косяк, базара нет. Но Мурка сукой никогда не была. Слово вора!

– И я подписываюсь за Мурку, – подал голос Анисим. – Это мое слово!

– Кнут, ты тоже под Муркой осину гнул, – заговорил старый вор. – Что ты скажешь?

– И скажу!

И еще один бродяга поднялся из-за стола, повернулся к Марине лицом... Кнут! Ну и образина! Под его злющим взглядом Марина чувствовала, как уходит почва из-под ног.

– С мусором она путалась, амуры крутила. А Капрон говорит, что не курва...

– Не любил ты Мурку. Никогда не любил, – с осуждением посмотрел на него Анисим.

– Боялся, потому и не любил, – добавил Капрон. – Сколько раз она тебя на правилку ставила, а?

– Кто боялся? – вскипел Кнут.

И тут же остыл.

– Не боялся... Под бабой быть не хотел, да. А не боялся... Короче...

Кнут махнул рукой и сел. Кончился запал...

– Так и не сказал ты своего слова, брат, – усмехнулся пахан. – И я ничего не могу сказать... Да и не о Мурке сейчас базар. О Марине Викторовне говорим, о деньгах, которые она не может нам отдать.

– Не могу, – подтвердила Марина.

– Что делать будем, братва? Что решим, а?

– Мурки больше нет. Мурка осталась в прошлом, – чеканил каждое слово Капрон. – В настоящем есть Марина Кравцова. Бизнес-баба с той же хваткой, что у Мурки. Мы смотрели отель. Мы видели, работа идет полным ходом.

Капрон многозначительно посмотрел на центрового вора, как бы требуя от него подтверждения своих слов. И тот подтвердил – скупым движением головы и глаз.

– Мы хотим отбить общаковые бабки, – продолжал Капрон. – Это наше право. Но и Марине, по большому счету, предъявлять нечего. Деньги в работе, и вернуть она их может только недвижимостью, когда будет закончен отель. А он будет закончен. Я в Марину верю. И считаю, что нужно дать ей шанс.

– Ты ручаешься за нее? – недовольно спросил пахан.

Капрон немного подумал и сказал:

– Ручаюсь.

– И я ручаюсь! – поддержал его Анисим.

– Ну что ж, свое слово вы сказали, – нахмурился председательствующий законник. – Что скажет братва? Мое слово – нет! Доцент, ты что скажешь?

– Да. Пусть работает дальше, – недолго думая, сказал свое слово вор.

– Крученый?

– Мое слово – нет. Бабки на бочку, и все дела.

И еще два вора поддержали своего пахана. Голоса разделились. Четыре на четыре. Остался только Кнут.

Прежде чем сказать свое слово, он долго смотрел на Марину. Сколько злорадства было в его взгляде, сколько грубой спеси. Он прекрасно понимал, что от него зависит судьба Марины. Как зависела тогда, тринадцать лет назад, когда он целился в нее из нагана. И сейчас он мог убить ее. Для этого ему достаточно было сказать «нет». И он скажет. Потому что он никогда не любил Мурку.

– Сколько крови ты моей выпила, Мариночка... – обращаясь к ней, ядовито усмехнулся он. – Знала бы ты, сколько раз я хотел удушить тебя во сне. Хотел, но не удушил. Ты же Муркой была. Сколько бабок мы вместе срубили, а? Сколько лохов обули... А помнишь, как ты по мусорам из «волыны» палила, беду от нас отводила? Помнишь, как ты от мусоров нас через пролом уводила? Я помню. Я все помню... Помню, как братва меня на киче про Мурку пытала. Ты уже тогда легендой была. Я – никто, а ты легенда... Обидно? А не обидно. Я же не обиженник. Я вор. Законный вор... Короче, мое слово – «да». Живи, Мурка...

Кнут отвернулся от нее и опустился в свое кресло.

Было видно, что его слова тронули пахана за живое. И на Марину он смотрел уже без всякой предвзятости.

– Что ж, раз такое дело, ставлю тебе срок, девочка. За полгода ты должна довести дело до конца. Закончишь отель, оформишь нашу долю. Сколько там у нас процентов, Доцент?

– Сорок один?

– Может, доведем до пятидесяти одного? Как у нас по деньгам?