Пропавший голос - Николай Иванович Леонов

Тибет в это время находился здесь же, в гостиной, и куда-либо удирать не порывался. Поэтому утверждать, выходил он из дома или нет, мама и дочь не сочли возможным. Кот есть кот. Он ходит сам по себе, туда, куда ему заблагорассудится.

– А что вы можете сказать о своих ближайших соседях? Что это за люди, какие у вас с ними взаимоотношения? – проговорил Лев Иванович.

При этом он краем глаза продолжал наблюдать за Леонидом, который испытывал жуткое раздражение от разговора об усатом и хвостатом обитателе этого дома, крайне не любимом им.

Как явствовало из ответов Фомининых, сосед справа, профессор-физик Абрамян, был давним другом их семьи. Артур Каренович, хронический, пожизненный холостяк, по вечерам имел обыкновение время от времени заходить к Фомининым в гости. О пропаже Тибета он узнал одним из первых и принимал в его поисках самое активное участие. Заходил и минувшим вечером, очень сокрушался по поводу того, что найти кота так и не удалось.

О загадочных способностях Тибета Абрамян немного знал, но относился к этому весьма скептически. Для него абсолютными авторитетами были Ньютон и Эйнштейн. Все, что не объяснялось с позиции классической физики или хотя бы теории относительности, в его глазах являлось антинаучной ересью и шарлатанством.

– У Артура Кареновича три собаки и ни одного кота. Но Тибет ему нравился, – проговорил Роман Викторович и огорченно вздохнул. – Он не раз говорил мне об этом.

Сосед Фомининых слева возглавлял столичный филиал известной торговой сети. Дома он бывал редко, с соседями практически не общался. Ни кошек, ни собак у себя не держал. По мнению Фомининых, человеком он был мрачным и угрюмым. Семья у него имелась – жена и дочь, но в поселке они появлялись еще реже, чем он сам. Во всяком случае, последнюю неделю никого из них здесь не было.

Соседа с тыльной стороны, с которым граничил огород Фомининых, они знали еще меньше. Фасад его дома выходил на параллельную улицу. Поэтому следовало полагать, что круг его общения ограничивался теми людьми, которые проживали там. Во всяком случае, никто из Фомининых не мог припомнить, чтобы он хоть когда-нибудь появлялся на Чайковского.

– Так что о нем мы вам ничего не сможем сказать, – заявил профессор. – Я его за все это время, что мы здесь живем, видел, может быть, раза три-четыре, да и то мельком.

– Ничего, мы сейчас обойдем всех соседей, познакомимся и с ним, – сказал Крячко и чуть небрежно махнул рукой.

Тут Ленька, не вмешивавшийся в обсуждение соседей, неожиданно обронил:

– Да знаю я немного этого деда. – Парень пренебрежительно поморщился. – Он какой-то там доктор философии, малость свихнувшийся на этой почве. У него Гегель и Кант с языка не сходят. Спинозу обожает. Ну а Блаватская и Даниил Андреев – вообще его кумиры. Живет он замкнуто, родня к нему ездит редко. Разве что внук у него частенько бывает. Да и то только потому, что надеется прибрать к рукам дедов дом. Никакой живности у старика нет, так что никакой кот ему сто лет не нужен.

– А ты откуда это все знаешь? – спросил отец и недоуменно взглянул на сына.

– Так внучок этого деда – первый заводила на танцах в «Средилесье». – Ленька многозначительно ухмыльнулся. – Мы с ним на дискотеке в лагере при первой встрече даже малость подрались, потом помирились, скорешились. Он даже к деду в гости меня приглашал. Дней пять назад были, проведали. У старика весь дом – сплошная библиотека. Все только по философии. Скука неописуемая!

Слушая его, Гуров вновь мысленно отметил, что Фоминин-младший отчего-то не очень хочет, чтобы опера зашли к этому философу. С чего бы вдруг?

Сыщики задали хозяевам дома еще несколько уточняющих вопросов, после чего решили осмотреть придомовой участок, проверить состояние ограждения, чтобы оценить возможности Тибета пробраться к соседям.

Выйдя из дома, господа полковники тщательно изучили двор, клумбы, полосу декоративного кустарника, растущего вдоль фасада дома. Затем они осмотрели садово-огородную часть усадьбы. Здесь, как и во дворе, был образцовый порядок. Фруктовые деревья обрезаны, грядки прополоты, дорожки посыпаны песком.

Как показал осмотр, ограждение, отделяющее территорию, принадлежащую Фомининым, от соседей, было достаточно плотным. По бокам оно представляло собой металлический сайдинг, а с тыльной стороны – высоченную железобетонную плиту. Дыры, в которые могла бы прошмыгнуть мышь, кое-где имелись. А вот лазов, достаточных для перемещения кота Тибета с одного участка на другой, вроде бы не замечалось.

Покончив с осмотром, опера остановились подле яблони, усыпанной еще зелеными плодами.

Гуров огляделся и с нескрываемой досадой констатировал:

– И ограждение тупиковое, и ситуация пока что точно такая же. Кинолога бы с собакой вызвать, но я вижу, что вчера здесь пролил дождичек. Пусть и не сильный, но всякие следы он, скорее всего, смыл.

– Да, удружил он нам конкретно, – согласился Крячко с этими словами лучшего друга. – Если бы собака могла работать, то мы хотя бы узнали, в какую сторону подался этот Тибет. Ну так что, займемся соседями?

– Да, пожалуй, только это нам пока и остается. Идем!

Опера решили прогуляться по поселку, провести, так сказать, небольшую рекогносцировку. Они предупредили Романа Викторовича о том, что зайдут к нему еще раз, чтобы обсудить с ним то, что им удастся накопать.

Выйдя на улицу, они огляделись.

– Ну что, прямо отсюда пойдем по соседям? – спросил Стас, прищурился и окинул взглядом фасады домов, стоявших на противоположной стороне улицы.

– Давай лучше с той стороны начнем. – Лев Иванович кивком указал в сторону улицы Прокофьева. – Почему именно оттуда? Сам не знаю. Внутреннее чутье подсказало, что так лучше будет. Знаешь ли, я заметил, что Леньке очень не хотелось, чтобы мы зашли к деду его приятеля. Выходит, что-то очень мутное за ним кроется.

– Да, я тоже обратил на это внимание, – проговорил Стас. – Ну что ж, идем туда.

Приятели неспешно зашагали по добротно уложенному, ровному асфальту в сторону ближайшего перекрестка, чтобы там перейти на улицу Прокофьева.

– Что ты думаешь о Фомининых? – на ходу поинтересовался Гуров.

– Сам Роман, Светлана, Катя – вполне нормальные люди, – ответил Стас. – А вот их Ленька – это что-то с чем-то. Парень, как говорится, себе на уме, хитрый и пройдошливый.

– Согласен с тобой. Я того же мнения, – проговорил Лев Иванович. – Но если считать этого Леньку причастным к тому, что кот Тибет куда-то запропастился, то каков в таком случае мог бы быть