Виктория Платова - Битвы божьих коровок
Кирюша фотографировал окно напротив! И мальчика в этом окне! Странно, что она раньше не догадалась, когда лишь увидела фотографию.
Усевшись на подоконнике, Настя жадно вглядывалась в смутно белеющую раму. Никаких признаков жизни окно не подавало.
А ведь всего лишь половина одиннадцатого вечера!
Это у них, в маленьком Вознесенском, все засыпают вместе с землей и опущенными головками подсолнухов. А здесь, в Большом Городе, никогда не спят!
Нет, все не так. Не стоит забывать, что на фотографии в окне стоял мальчик. И эта комната — она вполне может оказаться детской. А в половине одиннадцатого дети уже видят десятый сон…
Снова не так.
Настя даже тряхнула головой — какая же она идиотка! Разве любящие родители допустят, чтобы детская их ребенка выходила на глухую стену! С единственным окном, с дурацкой надписью на нем… И Кирюша тоже хорош — вместо того чтобы украсить стекла веселеньким рисунком для своего маленького друга (а в том, что мальчик был знаком ее брату, Настя не сомневалась, они ведь вместе запускали змея!), придумал совершенно бессмысленную надпись. Да еще на английском! Да еще обращенную к окну напротив — иначе буквы были бы написаны нормально, а не справа налево!..
Именно — обращенную к окну напротив.
Зачем ребенку смотреть на эту надпись? И что малыш восьми или девяти лет может понять в ней, если сама Настя, которой, слава богу, тридцатник, ничего не поняла?! Кроме “Good-bue”, что означает — “до свидания”.
"До свидания” — это значит проститься. Но проститься ненадолго.
Бедный Кирюша, знал ли он, когда краска капала с его кисточки, что — навсегда?..
Он прощался с мальчиком? Или с кем-то еще, кто был по ту сторону окна?
Кажется, ее начинает бить дрожь.
Совершенно обессиленная, Настя сползла с подоконника и прикрыла створки. В конце концов, она должна все выяснить. И выяснить немедленно! Пол-одиннадцатого — это не очень поздний вечер. Она может взять фотографии и отправиться в квартиру напротив. Сказать родителям, что принесла снимки их сына, и, если повезет, поговорить о Кирилле. В этом нет ничего предосудительного, кроме времени визита…
И, может быть, они объяснят ей, что же, в конце концов, означает эта надпись:
GOOD-BYE/LADY-BIRD
…Путешествие к маленькому глухому тупичку между домом Кирюши и домом мальчика лишь убедило Настю в правильности предпринимаемых ею шагов. Задрав голову вверх, она смотрела на стены, почти смыкающиеся вверху. Только крошечная полоска неба отделяла дома друг от друга. Отсюда, снизу, оба окна не были видны, и Настя окончательно убедилась в том, что надпись на стекле, сделанная справа налево, точно указывала единственного адресата.
Или адресатов.
Для того чтобы попасть в дом напротив, ей пришлось изрядно попотеть. Почему, ну почему в этом городе обожают строить дома с черными лестницами и парадными, не очень отличающимися от них? Нет, сама Настя никогда не согласилась бы добровольно обречь себя на этот склеп, со всех сторон окруженный темной водой!
Слишком мало солнца, слишком мало тепла, слишком много странных людей. Неудивительно, что Кирюша здесь не выжил! Неудивительно, что дети в окнах домов такие грустные…
И совсем неудивительно, что лестничные площадки в домах пребывают в таком запустении.
Вот и сейчас Настя стояла на одной из них, снедаемая жгучим желанием набрать ведро воды и хорошенько отдраить и выложенный битой плиткой пол, и стены с налетом паутины, и даже железные, затертые множеством рук перила лестницы. Это желание было так велико, что она даже дернула себя за мочку уха: совсем вы обалдели, Анастасия Кирилловна! Ведь не для этого же вы, поминая всех русских и грузинских святых, вскарабкались на седьмой этаж!..
Она была почти у цели, и только одно останавливало ее: на площадку выходило две двери. Две, а ей нужна была одна-единственная.
Настя столько сил потратила на поиски дома, к которому пришлось выходить через соседнюю линию, что не подумала о самом главном: как найти нужную квартиру. Впрочем, две двери — это не пять и не шесть и, слава богу, не коридорная система. Пятьдесят на пятьдесят, что ей повезет сразу же. Тем более что обе двери разительно отличались друг от друга: одна была обита довольно респектабельным дерматином, а вторая, голенькая и обшарпанная, смотрела на Настю множеством фанерных заплаток: должно быть, замки в ней меняли неоднократно.
Вряд ли милый мальчик с зайцем на футболке живет за этим деревянным монстром, ключи от которого то ли теряются, то ли вовремя не попадают в замки. Лично она выбирает дерматин.
Придя к такому выводу, Настя переложила фотографии с правой руки в левую и позвонила.
Ей открыли не сразу: сначала мелькнула тень в глазке, затем послышался легкий звон набрасываемой цепочки, и только после этого дверь немного приоткрылась. И на нее взглянул любопытный старушечий глаз.
— Вам кого? — спросила старуха.
Настя наклонилась к образовавшейся щели, и в нос ей ударил сильный запах камфары, старой кожи, старых книг и старых цветов в старых гербариях. Собиравшихся, должно быть, ко дню тезоименитства августейшей императрицы Александры Федоровны.
— Вам кого?
— Простите за поздний визит, ради бога. Мне нужен мальчик. Он живет здесь… Маленький мальчик… Наверное, ваш внук.
— Нет здесь никаких мальчиков, — сердито бросила старуха и захлопнула дверь.
Несколько секунд Настя растерянно стояла перед черным рифленым дерматином. Первая попытка оказалась неудачной, а с мальчиком вообще вышел перебор. И никаким внуком этому высохшему Лютику он быть не может. Судя по запаху в квартире, по несохранившемуся цвету глаз старухи, ее внук и сам уже имеет внуков.
Что ж, у нее остается еще один шанс, зато верный.
…Верный шанс обратился в ничто спустя десять минут.
Все эти десять минут Настя билась в искореженную дверь. Вначале она робко звонила, потом звонила отчаянно, потом принялась стучать, потом колотить в дверь обоими кулаками. И, вконец обессиленная, прибегла к помощи ботинок.
Никакого эффекта.
За обшарпанной дверью никого не было. Ни движения, ни дуновения ветерка, ни запахов — даже камфарного.
Квартира была нежилой. Или, во всяком случае, хотела так выглядеть.
Квартира обманула Настю. Спрятала от нее мальчика в футболке! А ведь ей ничего не стоило приветливо открыться, и Настя вошла бы в нее, и ее напоили бы чаем, и, приложив палец к губам, показали бы спящего мальчишку, а она сказала бы: “У вас замечательный малыш. Такой серьезный… Смотрите, он улыбается во сне”.
Да, так бы она и сказала. А родителям было бы приятно.
И они обязательно рассказали бы Насте о старшем друге мальчика — Кирилле, который делал таких замечательных воздушных змеев. И Настя тоже рассказала бы. им о Кирилле — в детстве он обожал запускать змеев. Он ведь из Вознесенского, а это маленький поселок на юге, где нет больших домов, зато всегда тепло и море никогда не замерзает. Земля у них не очень хорошая, каменистая, но им с мужем привозят настоящий чернозем для теплиц. Она рассказала бы им об Илико: это ее сын, ему двенадцать, и этим летом он уехал учиться в Англию. Да, он уже взрослый. Слишком взрослый. Он взрослее, чем ей хотелось бы…
Настя изо всех сил стукнула ботинком по двери.
Напоследок.
А потом присела на грязные ступеньки лестницы и положила голову на колени. Фотографии, которые она прихватила с собой, теперь никому не понадобятся.
— …Что же вы двери высаживаете, девочка? Старческий голос за спиной заставил Настю вздрогнуть. — Вы же видите, что никто не открывает. Скажите спасибо, что я милицию не вызвала.
— Спасибо…
— И не сидите на холодном полу. Вы еще очень юная, вам детей носить. Разве можно так, милая?
Настя поднялась со ступенек и осторожно приблизилась к старухе. Она была совсем крошечная, похожая на девочку, которая забыла вырасти. Забыла, да так и состарилась, не вспомнив.
— В этой квартире никто не живет, — сказала состарившаяся девочка.
— И давно? — спросила Настя.
Вопрос ее был абсолютно лишен смысла: какая разница, как давно здесь не живут? Главное, что не живут сейчас.
— С лета… Может быть, с конца июня… Не помню точно, но разве в моем возрасте это важно?
— Извините, что побеспокоила вас. Я сейчас уйду.
— Думаю, им было бы приятно. — Старуха задумчиво пожевала губами.
— Кому? — удивилась Настя.
— Жильцам… К ним редко кто приходил. Зрение у меня неважное, но слух, слава богу, хороший. Вот вы стучали только что, а у меня даже в поджелудочной железе отдавалось. Она у меня больная…
— Простите, ради бога. Я просто искала мальчика… Мне кажется, он жил в этой квартире. Вот, посмотрите…
И прежде чем Настя успела сообразить, что делает, рука ее потянулась к карману куртки, где лежали фотографии.
— Это он. Вы знаете его?
— Предупреждаю, у меня неважное зрение… Старуха поднесла фотографии к глазам и долго, мучительно долго их рассматривала.
