Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы
— Инфляция идет, — говорил он. — Ты учитывай, что курс растет каждый день. Сколько баксов я мог купить две недели назад, а сколько сейчас? То-то! Сам понимаешь.
— Что же мне делать? — спрашивал Вася растерянно.
— Знаешь что, ведь твои предки работали за границей, доллары у них есть наверняка. Давай триста, купим товар, обернем капитал. Вернешь обратно и со мной рассчитаешься. На все уйдет дней пять, не больше.
Соловьев решил, что это выход. Он знал, где дома лежит валюта. В течение недели она скорее всего никому не понадобится.
Прошло десять дней, и Эдик сообщил по телефону, что этой суммы не хватает:
— Чтобы покрыть долг и вернуть деньги предкам, нужно еще двести.
— Больше нет, — прошептал Вася в трубку.
— Найдешь, — с угрозой в голосе сказал Эдик. Соловьев бросил трубку.
Через некоторое время ему позвонили вновь:
— Алло, Василий, — это был незнакомый густой бас. — С Эдом рассчитаться нужно срочно. Даем один день. Сам знаешь, как это бывает.
В трубке раздался полупьяный смех, потом бас посерьезнел:
— Видел в кино, как в бочке с цементом люди уходят под воду? Но это тебе не грозит. Папашина «Волга» нас вполне устроит. Так что думай, Вася, думай, но не долго… счетчик тикает.
Ирина Ивановна поняла, что с сыном творится что-то неладное. Как это бывало не раз, она заставила его все рассказать. Пораженная признанием сына, она не потеряла самообладания и стала действовать энергично и грамотно. За руку свела сына в главное Управление внутренних дел. Там все сразу поняли и быстро разработали план разоблачения вымогателей. Инициативу на себя взяла мать Василия. Очередной звонок Эдика не застал ее врасплох. Она знала, что бесполезно обращаться к его родителям, и стала действовать напрямую. Она сообщила, что все знает, что долларов у нее больше нет, но что с долгом сына в двести тысяч рублей она рассчитается сама и договорилась о встрече — в тот же день, вечером, во дворе ее дома.
Номера купюр были переписаны в милиции. Пачки были подготовлены специально — сверху пятитысячные, внутри бумага.
В назначенное время во двор медленно въехали две автомашины. В «Москвиче» сидели Эдик, Игорь и девица. В «Жигулях» — трое плотных молодых парней в тренировочных костюмах, с короткими стрижками и прыщавыми, сытыми физиономиями. В момент передачи Ириной Ивановной денег Эдику во двор влетели «уазик» и «Волга». Восемь ОМОНовцев с автоматами мгновенно окружили рэкетиров. Те покорно легли лицами на капоты и багажники автомобилей…
Новоселка
Огромный дом, еще пахнущий краской и деревом, заполнялся новоселами. Незнакомые друг другу люди суетились во дворе и на лестницах, сновали вверх-вниз с коробками, вещами, затаскивали мебель. Вовсю стучали молотки, визжали дрели: каждый обустраивался на свой вкус. Уже были слышны первые телефонные звонки, играла музыка, экраны телевизоров освещали загадочным сиянием окна квартир. Кое-где с шумом и песнями праздновали новоселье.
В квартире номер 185 по-птичьи защебетал звонок. Хозяйка, учительница Мария Попова, протиравшая хрустальную люстру, только что повешенную на крюк, спустилась со стремянки и открыла дверь.
На площадке этажа она увидела простоволосую женщину лет тридцати пяти в новеньком ярком домашнем халатике в пушистых тапочках на босых ногах. Несмотря на холодный февраль, и в доме, и на лестнице было очень тепло.
— Извините, — мило улыбнулась женщина, — мы живем на девятом, через этаж, как раз над вами. Квартира 205. Нет ли у вас телефона? Мы ждем стенку, обещали привезти в двенадцать, а сейчас уже час. Наш телефон еще не подключили. В других квартирах либо тоже самое, либо никого нет. А у вас?
— Пожалуйста, — Мария радушно пригласила войти, — вот здесь, в прихожей, садитесь на табуретку.
Женщина прошла, не закрыв входную дверь, присела и набрала шестизначный номер. Мария не обратила на это внимания. Потом она заговорила в телефонную трубку:
— Алло! Это мебельный?.. Это Горохова с улицы Яхтенной, дом 10, квартира 205… Да, да… на сегодня заказали доставку… Что? А сколько еще придется ждать?.. Когда выехали?.. Только что… Хорошо… Ждем, ждем.
Женщина, радостно улыбаясь, положила трубку. Мария стояла рядом и тоже улыбнулась этой милой, симпатичной соседке по дому, порадовалась ее удаче.
— Вы уж меня извините, позвольте еще один звонок. Хочу узнать, как мама себя чувствует. Буквально пару минут…
— Конечно, — охотно разрешила Мария. Ей стало неловко слушать такой личный разговор, и она вернулась в комнату к своей люстре.
Соседка через открытую дверь могла видеть, как хозяйка поднялась на стремянку. На каждое движение рук Марии хрустальные подвески отзывались мелодичным перезвоном.
Закончив разговор, женщина из коридора крикнула:
— Спасибо огромное, я пошла.
— Не за что, захлопните дверь, пожалуйста.
— До свидания…
Дверь лязгнула защелкой замка.
Минут через десять Мария пошла на кухню сменить в ведре воду. Проходя через прихожую, она увидела, что на вешалке нет ее каракулевой шубы. Может быть, я повесила ее в стенной шкаф, подумала она, но там шубы тоже не было. Ахнув, она опустилась на табуретку, тут же вскочила, схватила ключи от квартиры и побежала на девятый этаж.
В двести пятой квартире дверь открыла пожилая женщина.
— А где… женщина… такая блондинка, в цветном халате?
Хозяйка квартиры удивленно посмотрела на взволнованную запыхавшуюся Марию и хотела что-то сказать, но та уже все поняла. Устало спросила, есть ли в квартире телефон.
— Да, вот стоит. Вам позвонить нужно? А какую женщину вы ищите?
Расстроенная Мария рассказала ей, как все произошло…
Мамочка
Таня, ученица седьмого класса, пришла из школы, пообедала тем, что оставила ей на плите мать, и уже собралась идти к подружке, когда в дверь негромко постучали. Она насторожилась — ведь звонок работал нормально. Этот робкий стук почему-то испугал ее больше, чем если бы кто-то стал грохотать ногами в дверь. В квартире никого не было. Родители на работе, соседи тоже, дверь никому не открывать — это она помнила хорошо, зная из передач по телевизору, как часто днем грабят квартиры.
Стук в дверь повторился. Девочка тихонько подошла и посмотрела в глазок. На освещенной площадке стояла женщина с грудным ребенком на руках. Рядом с ней никого не было.
— Вам кого?
— Девочка, не бойся, — сказала женщина, — я одна с ребенком, открой, пожалуйста.
— А вам чего?
— Да вот приехала из другого района в пункт гуманитарных посылок. А там обед, опоздала на пять минут. Надо ребенка перепеленать, думаю, дай зайду в любую квартиру на первом этаже, чтобы не подниматься наверх. Неужели, не поможешь, — жалобно попросила женщина, — ну, открой…
В это время ребенок захныкал, и Таня открыла дверь.
— Заходите, — пригласила она.
Женщина была молода, лет двадцати двух, хорошо одета. Ребенок лежал в красивом импортном шелковом конверте. На плече у матери висела сумка. Не цыганка, отметила про себя Таня, и предложила:
— Где вам будет лучше, может — в комнате?
Они прошли в комнату. Женщина положила ребенка на стол и стала разворачивать конверт.
Из сумки она достала чистые распашонку, подгузник и фланелевую пеленку. Розовый шестимесячный младенец зашевелился, ручками стал тереть глазки и громко заплакал.
— Пить, наверное, хочет, — сказала мать, доставая из сумки рожок. — Ах ты, боже мой, все молоко выпила.
Таня с интересом разглядывала девочку, такую маленькую, как ее любимая кукла Настя.
— У тебя не найдется чуть-чуть теплой кипяченой водички? Налей, пожалуйста, в рожок.
Таня взяла рожок и пошла на кухню.
Женщина быстро подскочила к серванту, выдвинула ящик, схватила две коробочки с кольцами, затем открыла стеклянную дверцу и взяла хрустальную розетку, в которой лежали сережки, цепочка и другая мелочь. Все это она спрятала в сумку. Плач ребенка заглушил все остальные звуки.
Когда Таня вернулась в комнату, женщина уже заканчивала пеленать младенца. Она благодарно взяла рожок, и ребенок жадно зачмокал, прикрыв глазенки.
Пропажу ценных вещей из серванта обнаружили только вечером, когда Танина мать вернулась домой с работы…
Тимуровец
Пенсионерка Людмила Сергеевна, седоволосая старушка лет семидесяти с хвостиком, расчесывала своего любимого длинношерстного кота Барсика, когда около десяти утра в дверь позвонили. Страдая избыточной полнотой, она тяжело поднялась с кушетки и пошла открывать, думая, что, наверное, соседская Катя забыла что-нибудь и теперь прибежала домой из школы во время переменки.
Но это была не Катя, а маленький, не старше тринадцати лет, востроносенький парнишка с живыми веселыми глазами. Стоя с портфелем в руках, он смотрел снизу вверх на Людмилу Сергеевну.
