При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
— Ладно-ладно, я не в претензии. Собирайся, поедем в кабак. Я совсем рядом от тебя, так что буду с минуты на минуту.
И этот «совсем рядом». Пока Вася ехал ко мне, я судорожно исследовала содержимое шкафов и комодов. Результат оказался неутешительным — из имеющегося в закромах имущества подарить имениннику можно было только бутылку армянского коньяка, заполненную на одну треть, полкило сосисок и старый шейный платок моего бывшего возлюбленного Валеры Синявского. И то, и другое, и третье показалось мне недостаточно элегантным, поэтому я приняла вынужденное решение совершить еще один некрасивый поступок — отдать Васе букет Ильина. Утешала я себя тем, что сегодня день такой и звезды велят мне делать гадости. Много гадостей. Зато — мелких.
На Васю букет произвел огромное впечатление. Он долго смотрел на него, вытаращив глаза, потом долго с таким же диким выражением рассматривал меня:
— Ты купила его мне? Вот это вот — мне?
— Вася! — я старалась, чтобы мои слова звучали искренно. — Ты заслуживаешь большего. Но, учитывая наши скромные возможности…
— О боже! — Вася в ужасе схватился за голову. — Что с тобой стало за время нашей разлуки! Как жизнь людей ломает! В мелкую капусту рубит!
— Мелкая капуста, — блеснула я эрудицией, — называется «брюссельская».
— Мелкая «капуста», — поправил меня Вася, — это дензнаки достоинством меньше ста рублей.
Он еще раз бросил бешеный взгляд на цветы, осторожно, словно боялся подцепить инфекцию, взял букет за кончик оберточной бумаги и сунул под мышку.
Кабаком, куда Вася меня привез, неожиданно оказался модный и дорогой ресторанчик в центре.
— Не хотите ли аперитив? — спросила милая официантка.
— Обязательно! — Вася одарил ее широкой улыбкой. — На аперитив мы хотим бутылку водки.
Официантка понимающе кивнула.
— Закуска по вашему усмотрению. Саша, деточка, что ты будешь на горячее?
Я углубилась в меню и полностью потеряла ориентацию. Хотелось обмануть судьбу и выбрать что-нибудь вкусненькое. Дело в том, что в течение последних лет я удивительным образом ухитрялась угадывать и заказывать себе в ресторанах самую гадость. Даже если ресторан был хорошим, даже если вся еда в нем была вкусной, одна какая-нибудь дрянь там все-таки находилась. Ее-то я и выбирала.
Видя мои непростые сомнения, официантка заботливо спросила:
— Вам помочь?
— Да! — охотно согласилась я. Не исключено, что и она предложит мне отраву, зато ответственность за этот выбор будет не на мне.
— Если вы хотите свинину… — начала официантка.
— …то бери баранину, — подсказал Вася.
— Не слушайте его, — взмолилась я. — Что у вас самое вкусное?
Официантка ткнула пальцем в меню, и я, не глядя, немедленно согласилась.
— И мне — того же. — Вася барским жестом отодвинул меню. — А на десерт — кофе с мороженым, как положено.
— Мороженого нет, — извиняющимся тоном сказала официантка.
— Нет? — Вася уставился на бедную девушку так, как будто она только что плюнула ему в тарелку. — Нет? А что же у вас есть на десерт?
— Все, кроме мороженого, — сказала официантка. — Фруктовый салат, торты, груша в сиропе, клубника со сливками… Будете что-нибудь заказывать?
— Обязательно! — Вася довольно хлопнул в ладоши. — Кофе с мороженым.
Официантка мученически закатила глаза:
— Мороженого нет.
— Ну хотя бы один шарик, — Вася скорчил жалобную мину…
Официантка, резко развернувшись, ушла в сторону кухни и через минуту появилась с прозрачной плошкой в руках. На дне плошки одиноко и сиротливо лежал шарик из крем-брюле, вкусное олицетворение Васиной жизненной силы и целеустремленности.
— Милая моя, — капитан Коновалов встал и поклонился официантке в пояс. — Вот спасибочки. Только зачем было так торопиться. Мы еще не закусывали, а уже десерт.
— Мороженное последнее, — злобно ответила официантка, — пока вы закусывать будете, его кто-нибудь съест.
В этот момент дверь в зал ресторана открылась и я увидела… правильно, Вениамина Гавриловича. Он внимательно посмотрел на меня, потом на Васю, потом на букет. Надеяться на то, что он не узнал ни меня, ни букет, не приходилось — уж очень у нас запоминающаяся внешность. Вероятно, Ильин попытался соединить нас всех троих в одно логическое целое. Я же, похолодев и вжавшись в стул, пыталась представить себе ход его мыслей. Допустим, я встречаюсь с неким мужчиной в ресторане, но почему я приперлась сюда с букетом, который каких-то сорок минут назад мирно стоял в вазе у меня дома? Можно предположить, что я, оказавшись бездушной тварью, решила передарить дорогой букет кому-то… Но не этому же амбалу с короткой шеей и огромными бицепсами! И тут мне пришла в голову спасительная идея, которой я непременно поделюсь с Ильиным при первом же нашем разговоре: мне настолько дороги и милы подаренные им цветы, что я просто не могла расстаться с ними на целый вечер. Сегодня я взяла их в ресторан, завтра возьму на работу, и так и буду таскаться с ними повсюду, пока они не засохнут. Тем более что произойдет это быстро — не каждый букет в наше время способен выдержать подобные транспортные нагрузки.
Надеяться на то, что Ильин сам додумается до такой галиматьи, было бы наивно, и я молила бога только об одном: сделай так, чтобы он НЕ подошел к нашему столику и НЕ спросил: «Саша, что вы делаете здесь с букетом, который я вам только что подарил?»
Мне почему-то казалось, что Васе такой вопрос тоже может не понравиться.
Ильин не подошел ко мне, и я вздохнула с облегчением. Но, как только страх перестал застить мне глаза, я поняла, почему он этого не сделал. Вениамин Гаврилович был не один. Он был с женщиной.
Глава 30
ОБЩЕЖИТИЕ
Коля Бабкин по имени Роберт Кунц легко и быстро влился в разношерстный коллектив барака. У женщин он вызвал почти материнские чувства, они сразу бросились его опекать и развлекать. Особенно понравилось дамам то, что Роберт был один, без пары.
— В холостых мужчинах, даже таких молоденьких, как Роберт, есть что-то пьянящее, — томно закрывая глаза, прошептала Люда Максимова. — В них чувствуется полет.
— В том смысле, что пока они еще нигде не приземлились, — подхватила Маша Зуб. — Болтаются в воздухе неухоженные, неприкаянные и всегда готовые к спариванию.
— Вот! — Люда подняла указательный палец кверху. — Вот что нас манит — распахнутость объятий! То, что они всегда готовы, как юные пионеры.
— Да вы что, обалдели? — возмутилась Танечка, подружка Гинзбурга. — А женатые — не всегда готовы? Да они все, что хочешь, распахнут, еще больше, чем холостые. У меня спросите. Что женатые вытворяют… Вспомнить противно.
— Нет, повспомин-а-а-ай! — заныла Маша. — Ну, повспоминай, Танюш! А
