Карин Слотер - Без веры
— Подобное встречается на каждом шагу, — с жаром отозвался Толливер. — Одна паршивая овца портит все стадо!
— Вы правы, сэр. — Коул снова подул на кофе, поднес кружку к губам и, судя по гримасе, обжег язык. — Я пытался призвать Эбби к порядку, но она решила уехать с этим парнем в другой город. Собрала вещи и отправилась в царство греха и распутства. Я не мог этого допустить. Ради Томаса, ради всей семьи не мог позволить им потерять еще одну душу.
Все сходится… Джеффри представил, как Эбигейл Беннетт пакует чемодан, чтобы начать новую, взрослую, жизнь, но тут появляется Коул Коннолли. О чем думала девушка, когда шла вслед за ним в лес? Наверное, умирала от страха.
— Вы ведь не хотели, чтобы она погибла? — спросил он.
Резко подняв голову, десятник уставился на незваного гостя.
— Вы сделали тот гроб, Коул. — Толливер обвел руками квартиру. — У вас все так ладно и аккуратно. Мастерство-то не спрячешь! Вы ведь не хотели, чтобы она умерла! — чуть ли не по-дружески повторил Джеффри.
Коннолли молчал.
— Я волнуюсь из-за ее матери, — не унимался Толливер. — Эстер — хорошая женщина.
— Да, это так.
— Коул, Эстер должна понять, что случилось с ее дочерью. В понедельник, когда я обыскивал комнату Эбби, она умоляла меня о помощи. Взяла за руку, а в глазах стояли слезы. — Джеффри выдержал эффектную паузу. — Миссис Беннетт имеет право знать, что произошло с ее ребенком, иначе материнская душа никогда не обретет покой.
Коннолли молча кивнул.
— В такой ситуации придется вызывать в участок всех по очереди. Буду проверять на вшивость — вдруг что-нибудь всплывет…
Закусив нижнюю губу, десятник вжался в стул.
— Сначала вызову Мэри, потом Рейчел…
— Пол этого не допустит.
— Я имею право задержать их на двадцать четыре часа без предъявления обвинений, — заявил Джеффри и, пытаясь найти уязвимое место, добавил: — Думаю, Мэри с Рейчел будут важными свидетельницами.
— Делайте что хотите, — пожал плечами Коул.
— Больнее всего будет Томасу, — продолжал прессинговать Джеффри, не сводя глаз с Коннолли: сколько еще выдержит старик? Услышав имя наставника, Коул встрепенулся, а инспектор как ни в чем не бывало продолжал: — Не беспокойтесь, мы устроим его с максимальным комфортом. Двери в камерах узкие, и если инвалидное кресло не пролезет, наши сотрудники понесут его на руках.
Очевидно, кран немного подтекал, потому что в накрывшей комнату тишине слышался мерный стук капель. Начальник полиции впился глазами в Коннолли, наблюдая, как на него подействовала угроза.
Невозмутимость давалась десятнику с огромным трудом, и, заметив это, Джеффри нанес последний удар:
— Я запру его в камере, Коул, и буду держать, сколько понадобится. Думаете, не решусь?
Десятник судорожно сжал кружку, а потом расслабился, будто приняв какое-то решение.
— Вы оставите Томаса в покое?
— Обещаю.
Коннолли кивнул, но затем снова погрузился в мрачное молчание. Джеффри уже собрался привести его в чувство, когда старик заговорил:
— До этого никто не умирал.
Почувствовав мощный прилив адреналина, Толливер изо всех сил старался не нарушать естественный ход беседы. Человеку несвойственно открыто признавать свою вину. Нет, люди вообще и правонарушители в частности идут кружным путем, с каждым лишним словом облегчая признание. Под конец сами начинают верить своим сказкам: они очень порядочные и лишь неблагоприятное стечение обстоятельств толкнуло их на скользкую дорожку.
— До этого никто не умирал, — повторил Коннолли.
— Коул, с кем еще вы так поступали? — как можно мягче и дружелюбнее спросил Джеффри.
Десятник медленно покачал головой.
— С Ребеккой?
— Она появится.
— В смысле как с Эбби?
— Как с паршивой овцой! Эта девчонка никогда меня не слушала, все советы в одно ухо влетали, в другое вылетали. — Коннолли сидел, уставившись в кружку, но в голосе не было ни тени раскаяния. — Эбби была беременна.
— Она сама вам сказала? — уточнил Джеффри, представляя, что девушка использовала свое положение как щит, пытаясь отговорить Коннолли от безумной затеи.
— Ей нравилось трепать нервы… Новость стала последней каплей, убедившей не отказываться от задуманного.
— Значит, вы закопали девушку у озера? На том самом месте, где они с Чипом занимались сексом?
— Эбби решила сбежать, — повторил Коннолли. — Я хотел с ней помолиться, а она собирала вещи, чтобы уехать с этим ничтожеством и растить ребенка во грехе.
— А вы не могли ей этого позволить. — Джеффри чуть ли не за язык старика тянул.
— Эбби была такой невинной… Немного времени наедине с собой — и поняла бы, что с ней сделал этот парень: обесчестил, покрыл позором. Следовало подняться над всеми пороками и родиться заново.
— Значит, в этом дело? Вы закапывали их, чтобы они переродились? — Десятник не отвечал, но Толливер решил узнать все до конца. — Ребекку вы тоже зарыли в землю? Поэтому она исчезла?
Положив руку на Библию, Коннолли процитировал:
— Да исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более[9].
— Коул, где Ребекка?
— Сынок, я уже сказал, что не знаю.
— Эбби была грешницей? — не унимался начальник полиции.
— Я послал ее в руки Божьи, — парировал десятник. — Господь велит мне давать им время для размышлений и молитвы. Господь наделяет меня миссией, а я девушек — возможностью изменить свою жизнь. — Он снова процитировал: — «Хранит Господь всех любящих Его, а всех нечестивых истребит»[10].
— Так Эбби не любила Господа? — удивился Толливер.
В глазах старика отразилась такая грусть, будто не он сыграл главную роль в трагической гибели несчастной девушки.
— Господь решил забрать ее к себе. — Коннолли вытер слезы. — Я просто выполнял его приказы.
— Он приказал вам забить до смерти Чипа Доннера?
— Этот парень был воплощением порока.
Десятник фактически сознался.
— Коул, зачем вы убили Эбби?
— Это Господь решил забрать ее к себе. — В голосе Коннолли звучало искреннее горе. — Девочка просто задохнулась… Бедняжка!
— Вы уложили ее в гроб?
— Да, я. — Десятник коротко кивнул, а Джеффри едва сдержался:
— Вы убили ее, — не уменьшал давления инспектор.
— Я… не хочу смерти грешника[11], — без устали цитировал Коул — Говорю же, я просто солдат, а еще уста, которыми глаголет Господь.
— Вы уверены?
— Да! — рявкнул десятник и, разъяренный сарказмом незваного гостя, рубанул кулаком по столу.
Джеффри вспомнились кишки Чипа Доннера, превращенные в фарш этими самыми ручищами. Вжавшись в стул, инспектор почувствовал успокоительный холодок пистолета.
Коннолли глотнул кофе.
— Пока Томас в таком состоянии… — начал он, но громко рыгнул, и на кухне запахло кислым. — Извините, — пробормотал старик, — несварение. Знаю ведь, кофе пить нельзя, и Рейчел с Мэри постоянно об этом твердят, но от пристрастия к кофеину так просто не избавишься.
— Пока Томас в таком состоянии… — напомнил Джеффри.
— Кто-то должен занять его место и стать во главе семьи, иначе все, ради чего мы трудились, пойдет насмарку. Мы только солдаты, нам нужен генерал.
Начальнику полиции вспомнились слова О'Райан: мол, тот человек из «Киски» снабжал Чипа Доннера наркотиками.
— Когда вожделенное перед носом, трудно сказать «нет», — начал он. — Зачем вы давали Чипу наркотики?
Коул заерзал на стуле, будто устраиваясь поудобнее.
— Змей искушал Еву, и она уступила. Чип оказался таким же слабаком. Никто из них не смог устоять перед соблазном.
— Надо думать!
— Господь предупреждал Адама и Еву не есть плодов с того дерева, а они не послушались. — Вытащив из-под Библии салфетку, Коннолли промокнул лоб. — Люди бывают либо сильными, либо слабыми. Мальчишка оказался слабаком. И наша Эбигейл тоже, — грустно добавил он. — Неисповедимы пути Господни, нам остается лишь смириться.
— Коул, Эбби отравили. Господь не забрал ее к себе. Бедную девушку убили.
Впившись глазами в Джеффри, десятник на секунду забыл о поднесенном ко рту кофе, затем сделал глоток и поставил кружку перед Библией.
— Сынок, ты забыл, с кем разговариваешь, — произнес он, и в спокойном голосе зазвенел металл. — Я ведь не просто старик, а старый лис, меня так просто не обманешь.
— Я и не собирался!
— Извините, сэр, но я вам не верю.
— Эбби отравили цианидом.
Коннолли недоверчиво покачал головой.
— Хотите арестовать меня — пожалуйста, потому что сказать мне больше нечего.
— Кого еще вы клали в гроб? Коул, где Ребекка?
— Ты небось стукачом меня считаешь? — смеясь, покачал головой десятник, а потом ткнул в Джеффри пальцем. — Думаешь, из штанов выпрыгну, только бы свою шкуру спасти? Послушай, что я скажу тебе, сынок! Я… — Коул закашлялся. — Я никогда… — На этот раз кашель был удушающим, и, когда изо рта старика потекла тонкая струйка рвоты, Джеффри соскочил со стула.
